Человек, идущий по пути колдовства и магии, не находит защиты с помощью старых способов, которые он уже оставил позади и, соответственно, должен приспособиться к пути охотника или воина, чтобы противостоять пугающим аспектам знания. Видящий, с другой стороны, не должен приближаться к бессознательному так, как воин. Видящий предвидит те трудности и опасности, с которыми сталкивается воин; видящий направляет свою жизнь с помощью того, что он видит. Видящий обладает способностью видеть за поверхностью вещей, знать вещи такими, "какие они есть" и улавливать семена будущего. Видящий подобен даосскому монаху, чье видение отделило его психическую энергию от тысячи вещей в его жизни. Для видящего "Все превращается в ничто", и везде он видит таинственное Дао. [21] Видящий восприимчив и изменчив, в то время как воин стоит в двух мирах, и его бдительность и расторопность всегда близки к смерти.
Четыре видения пути знания
Пути дона Хуана и Карлоса пересекаются с путями других учеников, ищущих в горах могущественные предметы (предметы силы) — кварцевые кристаллы. [22] Все собираются вокруг костра и сидят в молчании, повернувшись лицом к огню. Дон Хуан оставляет присутствующих на несколько минут, а когда неожиданно появляется снова, то огонь вспыхивает ярче, и шокированный этим Карлос видит дона Хуана в костюме пирата. Когда же он вновь исчезает за огромным валуном, то все начинают оживленно обсуждать только что увиденное. Один утверждает, что видел не пирата, а скорее, человека, одетого в черную рясу или сутану с капюшоном, возможно, рассвирепевшего, который только что убил монаха и надел его одежду, Другой, юноша, говорит, что дон Хуан был одет в лохмотья и был похож на человека, возвратившегося из "вечного странствиям. Третий участник разговора увидел в появившемся доне Хуане здорового и сильного хозяина ранчо. Все четыре видения можно рассматривать, как компенсацию сознательного отношения (аттитюда) четырех учеников. Например, Карлос застенчив, и его сознательная неуверенность скомпенсировалась агрессивностью образа пирата, Дон Хуан истолковал это видение так, что Карлос должен научиться брать от жизни то, что он хочет. Отношение (атитюд) пирата могло бы внести равновесие в состояние Карлоса, интровертированного интеллектуала, чувствующего, что он не заслуживает того, что получает от жизни и определенно боится взять то, чего он хочет.
Образ свирепого мужчины, убившего монаха, подтверждает, что человек, который увидел эту картину, испанский католик, чье сознание определено коллективными христианскими ценностями. Дикий и сугубо индивидуальный путь шамана или колдуна, мага противоположен и подменен духовной позицией преданного верующего. Образ обнищавшего странника скомпенсировал реальность ученика, привязанного к земным радостям и удовольствиям этого мира, к теплу домашнего очага и традициям прошлого. Путь знания ведет его далеко от дома к границам его воображения и освободит от многих мирских привязанностей. Образ богатого хозяина ранчо подсказывает ученику, витающему в идеалистических облаках и иных мирах, кто должен притязать на мировую силу, как на часть своей задачи индивидуации.
Пират, свирепый человек, бродяга и пышущий здоровьем хозяин ранчо — все это вполне самоценные пути, — пути интеллектуала, христианина, человека комфорта и идеалиста. И хотя, как говорит дон Хуан, все эти пути ведут в никуда, тем не менее, каждый или все вместе они имеют свою ценность, когда "имеют сердце",[23] то есть когда это пути, по которым захочет идти сила.
В книге "Второе кольцо Силы" Горда рассказывает Карлосу, как дон Хуан учил ее и других учеников сознанию и бессознательному. [24] Дон Хуан собрал в мешок повседневную всячину, и ученики отнесли этот мешок и стол на несколько миль в горы. Добравшись до отдаленного и изолированного места, дон Хуан установил стол посередине долины и вывалил на него все принесенное ими из мешка. Он объяснил, что стол и все предметы на нем подобны нашему индивидуальному сознательному миру. Бессознательное, или как он называет его, нагуальное, — это безбрежность долины, окружающей и поддерживающей этот стол. Затем он предложил ученикам прогуляться в горы вверх, откуда они могли бы полюбоваться на стол сверху и обозреть саму долину. Он объяснил, что колдуны и маги, в отличие от обычных людей, должны учиться обозревать свое собственное сознание из отдаленной перспективы. Затем ученики, по указанию дона Хуана, вернулись к столу и еще раз осмотрели все предметы, лежащие на нем. В то время, пока они обозревали долину, дон Хуан убрал со стола некоторые предметы и, таким образом, проверял их память, отмечая, насколько правильно ученики могли определить убранные предметы. После чего очистил стол и попросил каждого ученика лечь на него животом и тщательно осмотреть все, что находится под столом. Пока они укладывались и поворачивались, он убрал из-под стола несколько камней и веток. Затем попросил определить, чего не хватает под столом. Но эту задачу ученикам не удалось выполнить столь хорошо, как предыдущую. Наконец, дон Хуан объяснил, что безбрежность гор и долин слишком велика для человека, чтобы охватить их даже взором, поэтому колдуны и маги работают с той областью бессознательного, которая им доступна. В данном случае областью под столом, или, можно было бы сказать, в области тени стола. После этого урока о сознании и бессознательном, тональном и нагуальном, ученики унесли стол и мешок обратно.
Колдуны и маги развивают особое внимание к столу и всему на нем лежащему, ко всем элементам сознания от личности до внешнего окружения. Тренируя это внимание, индивид медленно, но уверенно очищает и упорядочивает свой сознательный мир. Когда процесс интроспекции и сознательного действия скрыт, ученик учится фокусироваться на том, что лежит под столом, на том, что однажды уже было известно, но с тех пор выпало из сознания, и на том, что никогда не было известно или сознаваемо. Это то, что дон Хуан называет "вторым вниманием". В этой точке в процессе индивидуального развития человек начинает приближаться к своей всеобщности, тотальности переживать оба мира, оба внимания. Он больше не отождествляется ни с эго или внешним миром, ни с бессознательным, и таким образом, приобретает способность к постижению обоих миров.
Дон Хуан понимает учение как нечто неотделимое от переживания. Когда он вводит учеников в мир тонального и нагуального, его слова адресованы когнитивному процессу (тональному), а действия направлены на бессознательное восприятие через тело (нагуальное). Когда ученики относят стол и мешок, преодолевая большоерасстояние, их тела учатся фиксировать в памяти то, что напоминает ношу знакомых привычек сознания. Затем они телесно ощущают безбрежность неизвестного. Ученики достигают прозрения (инсайта) путем вербальных коммуникаций дона Хуана и с помощью рефлексии, а в то же самое время их тела тоже учатся, проводят аналогии, образуют память.
Однако мы привыкли отделять тело от классной комнаты, библиотеки, наших разговоров с друзьями, внутренних размышлений; само тело к участию не приглашается. [25] Исследование отношений между телом, психикой и психологическими комплексами обнаруживает неестественность такого разделения. Юнг заложил эмпирическую основу для объединяющего видения психического и телесного еще в начале своей научной карьеры с помощью своего исследования природы бессознательных комплексов. Комплекс оказывается образом эмоционально окрашенного процесса, обладающего "сильной внутренней связью", автономным и контролируемым сознанием и "несовместимым с привычным состоянием сознания".[26] Он показывает, что каждое воздействие бессознательного комплекса на сознание сопровождается физическими событиями, такими, как покраснение, заикание, изменение ритма дыхания, мускульные спазмы, изменение положения и т. д. Юнг говорит, что комплексы являются архитекторами сновидений и симптомов. [27] Следуя за символами, продуцируемыми сновидениями, или за физическими расстройствами, происходящими в теле, можно прийти к комплексам. Арнольд Минделл, аналитик-юнгианец, практикующий в Цюрихе, пошел в своих исследованиях еще дальше, уделяя то же самое внимание телесным процессам в анализе, какое уделялось символическим процессам при изучении сновидений и жизненных фантазий. Точно так же, как мы говорим о свете, как о волне или о частице, согласно Минделлю, психологический процесс проявляет себя двухканальным образом: через психическое и через телесное. [28]
Поскольку целью пути знания дона Хуана и индивидуации Карла Юнга является "всеобщность самого себя", союз тела и психики оказывается интегральной частью процесса индивидуального развития. Обратившись теперь к начальной стадии этого процесса, рассмотрим, каким образом охотник достигает этой мифической задачи.
