Воистину я начинаю понимать жестких, как сама погода, краснокожих тибетцев, когда они описывают свою страну как оплот богов. Почти бессильные, мы, белые люди, пытаемся противостоять разгулу стихий, а трезвый европейский ученый непременно ошибется, когда попытается постигнуть эти края. То, что он сформулирует, будет всего лишь жалким людским творением. Это будет подобно жемчужине, утратившей свой притягательный блеск. Ни один живущий человек не сможет погрузиться на такие глубины, но, пожалуй, только художник может попробовать передать тень или отражение этого величия. В действительности надо изучать душу этой страны, но она так же мало постижима, как душа тибетца, сияющая тысячами мистических видений. В ней происходит неимоверная игра света и теней, это почти первобытная душа, которая могла появиться только в Тибете. Не случайно мистическое сияние Тибета тянет к себе представителей всех цивилизованных стран, а сама запретная страна воспринимается как нечто сверхъестественное, загадочное и демоническое.
В изобилии и разнообразии жизненных форм тропиков мне интересно как исследователю. Но если сравнивать многообразие тропической Азии с этой героической страной, то первая проигрывает. Местная природа тоже может дать очень многое исследователю, но гораздо больше она дает человеку, так как успеха ему придется мужественно добиваться здесь в одиночку.
Дождь продолжает шуметь, но его струи ослабевают. Наконец, посреди непроглядной ночи, окруженные водой, мы решаемся устроиться на ночлег. Это не самая простая затея, так как дождь атакует и брезент вырывается из мокрых пальцев. Во мраке очень сложно согнать животных. Еще сложнее их разгрузить. Но почти совершенно невозможно в такую погоду поставить палатку. Забивание колышков и натягивание канатов превращаются в мучительное испытание. Когда же мы наконец поставили ее и с чувством успокоения плюхнулись на мокрую землю, я чувствую себя почти счастливым. Мы радуемся, что в такую ночь у нас есть хоть какая-то крыша над головой. Мы раздеваемся и развешиваем полностью промокшую одежду Кайзера Бахадура Тапы нет, он отстал. Мы начинаем скромную трапезу Мы поглощаем плохо пахнущую соевую массу, которую купили в крепости у грязного уличного торговца, делаем по глотку шока-колы, которую запиваем из единственной фляги (все остальные ушли на подарки губернатору) чаем, отдающим ячьим навозом.
Лошади связаны между собой и отпущены в темноту.[93] Пеней раскинул спальный мешок между нами. И вот мы погружаемся в праведный сон, о котором мы так давно мечтали.
Когда ранний свет наступающего утра пробивается в палатку, мы видим, что идет непрерывный моросящий дождик. Он стучит по нашей брезентовой крыше и поет свою занудную, монотонную песню. Выглядываю и вижу плотную стену ужасного зеленоватого тумана. Раздающиеся из него крики водоплавающих птиц говорят мне, что мы находимся близ берега озера. Но более четко сориентироваться не удается. Нет даже никакой надежды, что нам удастся найти наших вьючных животных. Мы вынуждены ждать, когда прояснится небо. Почва не вызывает особых опасений. Духи не могут более скрывать от нас Доптру и в любом случае сегодня мы должны добраться до резиденции короля Таринга.
Нам ничего не остается, кроме как подкрепиться холодной и невкусной едой, которой у нас оказалось предостаточно, а затем снова забраться с спальные мешки и продолжать спать дальше. Второй раз мы просыпаемся уже в районе 8 часов. Мы поднимаемся и начинаем готовиться к достижению Доптры. Временный ночлег разбирается. Мы начинаем финишный рывок по великой равнине. Я почти уверен, что Кайзер Бахадур Тапа, хорошо знающий эти края, смог еще ночью добраться до Доптры и с ним не случилось никакой беды. Ночная температура была около нуля градусов, так что не было серьезной опасности переохлаждения. Кроме этого, у этого 21-летнего сорванца настолько большой опыт, что вряд ли стоило беспокоиться. В то время как мы разбираем палатку, Пеней занимается поиском лошадей и мулов. Вряд ли можно описать мое удивление, когда перед нами предстали изможденный Кайзер Бахадур Тапа и его уставшая кляча. Он, как всегда, протягивает руку, говорит «салам», снимает шапку и низко кланяется. Он делает это так, как будто бы ничего не произошло. Даже в такой ситуации наш переводчик не отступал от принятых ритуалов. Чувствовалось, что он происходил из непальской благородной военной касты.
Еще вчерашним вечером Кайзер Бахадур Тапа натолкнулся на какой-то караван. Холодную ночь он провел в палатке погонщиков без еды и питья. Но теперь он выглядит снова свежим и бодрым, словно с ним ничего не произошло. Он является именно таким парнем, который нужен нашей экспедиции. Проходит некоторое время, прежде чем прибывает Пеней с животными. Довольные этим, мы начинаем готовить холодный противный суп из затхлой некипяченой озерной воды и промокшей под дождем муки. Получается нечто ужасное, но в силу того, что желудок почти пуст, я засасываю его в себя как насосом. Но трапеза не пошла мне впрок, от подобной похлебки начинаются непредвиденные последствия, как будто бы я выпил поллитра касторового масла. Уже перед отъездом в желудке возникают острые боли, странное ощущение кишечной слабости, что сопровождается сильным головокружением.
Так как к этому времени небо прояснилось и на горизонте можно было заметить руины старого замка Доптры, до которых было почти рукой подать, я принимаю решение. Несмотря на усиливающие боли в желудке, надо приложить все силы, чтобы найти караванную тропу, от которой в дождливой темноте мы отошли на несколько километров. Расстояние до Доптры Пенси оценивает в три-четыре мили. Я и Краузе и приходим к выводу, что должны добраться до цели в данных условиях[94] часа за полтора. С этой установкой я, полный надежд, направляюсь в путь по мягким от влаги пескам. Не успели мы проехать час, как меня скрючивает от кишечной колики. Она меня не отпускает. Но самое ужасное, что расстояние до Доптры почти не уменьшилось. Надо мной раскидывается ясно-синее, сияющее тибетское небо, покрытое бесчисленными снежниками, плывут перистые облака цвета слоновой кости. Они простираются от края до края горизонта, что делает эту необозримую безграничную страну еще более безграничной. Но вокруг меня только пески, вода да болота. Ужасная пустыня. Где-то начинает дрожать воздух, и мне кажется, что мне является призрачная фата-моргана. Время от времени эту коварную тишину разрывает металлический крик орлана-белохвоста.
Как только мои внутренности начинают успокаиваться, я замечаю, что надо мной кружит золотистый ягнятник. Я смотрю ему вслед и продолжаю свой путь. Далеко над болтами звенят призывные крики степных куриц. Где-то, выгибая шеи, курлычут черные журавли. Я продолжаю двигаться по зыбким пескам, пока не замечаю Кайзера Бахадура Тапу, который ведет наших животных на веревке, так как вскоре начнется болотистая почва. Не успеваю я сесть верхом, как мой живот снова пронзает колика. Я остаюсь в седле и хватаюсь за гриву, пока живот не отпускает. Краузе и другие караванщики не должны ничего заметить.
Нам повезло, и мы быстро находим потерянную дорогу, которая ведет нас через болота. Но чем болотистее становится местность, тем условнее становится дорога. В какой-то момент она исчезает полностью, а вокруг нас начинают свою пляску болотные пузыри. Двигаться в данном направлении больше нельзя. Нам надо пересечь огромные песчаные дюны, которые своими белыми песками напоминают мне пустыню Гоби. За ними мы обнаруживает реку шириной в 60–80 метров. Ее форсирование на первый взгляд кажется несложной задачей. Итак, вперед! Вода доходит нашим животным до живота. Течение реки настолько сильное, что нас относит где-то на 100 метров. Мы внезапно оказываемся посреди грязной стремнины, переходящей в болото.
Первым упал самый сильный мул Кайзера Бахадура Тапы. Когда я хочу повернуть, моя кляча теряет равновесие и падает. Ее тащит потоком, который норовит утопить животное. Мул нашего переводчика мощным рыком поднимается на ноги. Но от этого мощного движения он погружается в грязь почти по самое седло. Смертельно испуганный мул рвется изо всех сил до тех пор, пока не начинает ощущать под своими ногами относительно твердую почву Я вижу, что мой мул того гляди утонет. Я выскакиваю из седла и сам погружаюсь по колено в песчаную болотину, которая засасывает меня все глубже и глубже. Пытаясь вытащить животное, я погружаюсь почти по пояс в ледяную жижу. Наконец задние ноги моей животины сантиметр за сантиметром вырываются из плена зыбких песков. Мне на помощь спешит Кайзер Бфсадур Тапа. Теперь мы тянем из болота мула вдвоем.
Когда мы переводим дух, то от неимоверных усилий во мне начинается очередная реакция. Мои кишки пронзает острая боль, мне кажется, что живот вот-вот разорвется на множество кусочков. В эти ужасные минуты мне видится, как в желудке у меня топорщатся сотни иголок. Меня охватывает приступ слабости, и я оседаю в седле посреди реки. Со лба капает холодный пот, я теряю контроль над собою. В итоге я вручаю себя в руки судьбы.
