— Я постараюсь, чтобы меня отстранили от власти в понедельник, — хмуро произнес Ясон и отвернулся от мотыльково-хрупкой Альямы. — Иди. Я сегодня встречусь с Мидмарком и попрошу его заклинаний на встречу с Хартийными Женщинами. Эти бессмертные тетки могут вывести из себя даже сантахирурга, не то что меня. Ну иди же, иди к себе, — он махнул рукой.
— Прости меня, — начала говорить Альяма обычные, произносимые женами дня перед уходом на шесть дней, слова прощания, — за неслышание твоего голоса внутри себя, за недостаточное восхищение чистотой твоей души, за отвлечение своего внимания от тебя. Прости меня. Царь, и отпусти печалиться о себе.
— Иди и достойными деяниями ознаменуй следующую пятницу нашей встречи, — отвернулся от нее Ясон.
Народ айрини был представлен царем Ясоном и пророком Мидмарком, сантахирургом — ординатором Брухом и десятником Галактиком, учителя бессмертия таяшаки представлены тетраэром Музи и плеядером Друнвалом, гурсилахи выставили биополара Алона и фермаса Гаяна, ситерианки из Драгоценной Амазонии ограничились представительством жрицы Кометарии, хаостёры, розоватор Пан и сегментарий Шишик, двухмерно прильнули к столбам сознания посередине зала Преддверий, агатовые семеоники Фло и Тог, воеводы пещерного города Шумерки, не мигая смотрели своими огромными зелеными глазами на стоящего возле входа в залы Аменти Белого Гада, стража и слугу Хартийных Женщин, возлежащих в залах Аменти, погруженных в глубь земли на четыре тысячи пятьсот километров. Дзжоги и люди поверхности были «представлены» скамьей, на которой лежал убитый Белым Гадом далай-лама. Элохимы избегали приближаться к залам Аменти, бледные демиурги делали вид, что это их не касается, и поэтому ни те и ни другие не пользовались абсолютным авторитетом среди представителей качественного человечества.
Ясон, впрочем, как и Мидмарк, знал, что «Залы Аменти» находятся на один пространственный обертон выше вибрационного уровня Земли и что это скривленное пространство с одним входом и опущенным до вибрационного уровня Земли выходом, который очень хорошо знаком и близок всем людям поверхности, постоянно и ошибочно наделяющих его и входными функциями. Ни один поверхностный человек не избежал этого выхода, ибо из него выплевываются в жизнь младенцы.
— Совершенству требуется придурь энд кликушество, — рассмеялся Мидмарк, вызвав недовольное ворчание Белого Гада. — Чтобы там ни говорили сантахирурги, но старина Теги как раз тот уровень придурка, который уместен в столь почтенном и сиятельном обществе, как наше. Теги! — позвал он взъерошенного, похожего на ежика, старосту небольшого, всего сто пятьдесят особей, племени хоторов, которые не имели даже территории и были просто в услужении у тех или иных царей. — Что тебе нужно от Хартийных Женщин?
— Меня позвали, — настороженно покосился на Мидмарка Теги. — Я придуман одно изобретение, а люди на поверхности выбросили его на свалку и чуть не посадили в тюрьму, ограничившись психиатрической больницей, того, через кого я хотел его внедрить среди поверхностных. А теперь меня позвали и будут ругать, — он испуганно покосился на Белого Гада, — за то, что я придумал изобретение…
Находящиеся в зале Преддверий вожди, цари и руководители срединной страны рассмеялись. Хоторы, случайная, почему-то связываемая с Венерой модификация юродствующих чудиков, были любимцами и находились под снисходительным покровительством Хартийных Женщин. Случай с Теги оказался вопиющим нарушением Закона, за которое мог последовать вызов на казнь к Белому Гаду. Но хоторов как всегда простили, лишь поручили контроль за ними десятникам Аскалы — столицы сантахирургов. Теги придумал механизм, технология которого была основана на вращающихся энергетических полях. Он хотел внедрить в поверхностную цивилизацию прибор, вырабатывающий фактически бесконечное количество электроэнергии, никогда не изнашивающийся и сверхдешевый. Одним словом, он хотел, не подозревая об этом, вызвать на поверхности глобальный передел собственности, то есть мировую войну и хаос…
— Галель (хвала)! — провозгласил Белый Гад, и все мгновенно замолчали, повернув свои торжественно-почтительные лица к входу в «Залы Аменти». — Облегчите от вздохов несвободную душу. В зал для выслушивания Воли должен войти один человек. Изберите его, пока я считаю до десяти. Раз, два, три, четыре…
— Ясон! — выкрикнули сантахирурги, таяшаки и обаяшка Теги.
— Жрица Кометария! — выдохнула вторая половина — гурсилахи, хаостеры и семеоники.
— Шесть, семь, — не обращая внимания на крики, считал Белый Гад — восемь, девять…
— Ясон! — выдохнули все представители качественного человечества.
— Я рад за тебя, Ясон, — поздравил Белый Гад царя айрини и, кивнув на вход добавил: — Иди. Галель! — воскликнул он после того, как Ясон исчез в открывшемся и сразу же со всхлипом закрывшемся за ним входом. — Все на колени! Тебя это тоже касается, жрица Кометария.
— Агрр, — прорычала жутковатая красавица Кометария и опустилась на колени.
«Залы Аменти» — это, собственно говоря, не территория Земного шара, а что-то другое, но Ясон никогда не тревожил свой ум предположениями, если у него не было достаточных предпосылок к этому. В данный момент их не было, а было беспрекословное, ровное и вечное раболепие счастья перед чем-то непонятным. Царь племени айрини лежал на самой макушке взъерошенного кем-то мира. Вокруг него был свет, какого он никогда не видел. Это был Тот Свет — свет внутреннего Сириуса, горнего Иерусалима, имеющего власть над смертью. При виде Хартийных Женщин Ясон почувствовал себя блаженным Ничем. Это были светящиеся, достигающие десяти метров существа с неузнаваемыми для понимания Ясона ликами. Их Воля и Знание были основаны на световых потоках, вихрящихся вокруг них и создающих как бы голографическое изображение Хартийных Женщин, только в меньших размерах, то есть вокруг десятиметровых сущностей и в них самих роились крошечные, не более двух сантиметров, маленькие хартийки. Одна из хартиек вошла в Ясона, закрепилась в виде невидимого стержня в его сознании, и он, с тем же всхлипом, что и вошел, вышел из зала к стоящим на коленях в зале Преддверий вождям срединной страны. При виде его они вскочили на ноги и окружили, ожидая озвучивания Воли. Гурсилах Алон, агрессивный мистик по образованию, хотел рассмотреть мысли Ясона, но был мгновенно сбит с ног Белым Гадом и наказан трехгодичной неподвижностью. Затолкав гурсилаха под широкую скамью из прозрачного малахитария. Белый Гад кивнул Ясону:
— Говори, царь.
— С этого дня нам, вплоть до осуществления старта МХК «Хазар», запрещено вмешиваться в дела бракованных на поверхности Земли.
— Как это? — гневно ощерилась ситерианка.
— Молчи, Кометария, — пригрозил страж жрице, — а то будешь под лавкой парализованной лет десять валяться…
— Придется задраить все выходы на поверхность, мы это уже сделали, — продолжал Ясон, — и ждать старта, игнорируя существование элохимов и демиургов и подчиняясь только Воле во мне. Хартийные Женщины сообщают, что среди поверхностных сейчас находятся те, кто имеет Власть над ними. Одним словом, на поверхности сейчас всем заправляют Ангелы, а нам приказано лечь и ждать старта МХК «Хазар». У них уже начался семидневный отсчет времени. Что будет дальше, не знает никто, кроме Того, кто прислал аоэлитных лаоэров.
— Ангелы! — заплакала от умиления ситерианка. — Хочу Ангела!
Глава двадцать первая (и последняя)
В день, который уже давно принято считать днем обратного отсчета семи суток до старта МХК «Хазар», совершенно неожиданно, не ко времени, хотя и к радости, по всему Подмосковью, а к вечеру и по всей России, исключая северные широты, расцвели вишневые, яблоневые и абрикосовые деревья, которые считались вымерзшими и вот-вот должны были быть уничтоженными. В августовский день семисуточного обратно-отсчетного времени до старта космического кочевника Россия благоухала цветущими плодовыми деревьями. В этот же день в Мертвом море была поймана первая рыба. Еврейский юноша из России, приехавший на историческую родину, решил проверить спиннинг, купленный в израильском супермаркете для рыбалки на Клязьминском водохранилище, забросил его в Мертвое море и вытащил из него живую рыбу. Это событие погрузило раввинов в глубокие, как сама история земли обетованной, раздумья. Они попытались найти объяснение этому событию в работах того, кто всегда давал ясные и четкие комментарии к неясным и двусмысленным явлениям, но комментатор Вавилонского Талмуда, французский рабби Шломо бен Ицхок, «промолчал». Тогда раввины обратились, прижимая в танце Тору к груди, к тому, к чему они должны обращаться круглосуточно, к «Закону Моисея», а затем, по подсказке Пророка, открыли Тору на нужной странице и прочли:
