устного наставления. Придание этим наставлениям стройной системы и отведение им определенного места в ритуале были долгожданным и логичным шагом в развитии масонской обрядности. Но при этом шаг этот был все же такой ширины, что легкость, с которой он был сделан, поражает не менее его последствий.
Приступив к составлению своих «лекций», Престон собрал вокруг себя своего рода клуб, состоявший из его друзей, которые должны были слушать его и высказывать замечания. Замысел Престона состоял в том, чтобы этот клуб собирался регулярно, дважды в неделю, чтобы заслушивать, обсуждать, критиковать и усваивать его наставления. Наконец, в 1772 г., то есть спустя семь лет, он сумел заинтересовать своим начинанием офицеров великой ложи и произнес речь, опубликованную в первом издании «Иллюстраций масонства», перед собранием братьев, куда входили ряд руководителей великой ложи и великих офицеров. По окончании речи он объяснил достойному собранию свою систему. Слушателям его лекции понравились, и пусть они и не выдали ему немедленно официального разрешения, лекции были введены в масонский обиход, что и обеспечило им вскоре всеобщее признание и официальный статус. Его ученики стали ходить из ложи в ложу и пересказывать там его наставления, еженедельно возвращаясь на собрания своего клуба с новыми вопросами и предложениями. Итак, к 1774 г. система Престона приобрела законченный вид, и он учредил нечто вроде школы масонского наставления, получив на это дозволение великой ложи и начав насаждение своей системы обучения по всей Англии.
Это сделало его одним из самых выдающихся масонов своего времени, так что его даже кооптировали в прославленную Ложу «Древности», одну из четырех старейших лож – основательниц Великой ложи в 1717 г., которая внесла в список своих Бывших Мастеров сэра Кристофера Рена. Вскоре его избрали Мастером этой ложи, и он им оставался много лет, благодаря чему ложа заняла особое место в английском масонстве, которое сохраняет и до сих пор.
Однако масонская карьера Престона не была лишь чередой непрерывных триумфов. В 1779 году его взгляды на масонскую историю и масонскую юриспруденцию привели к конфликту с Великой ложей. Трудно выделить точные факты в массе противоречивых литературных свидетельств, которые породил этот конфликт. Откровенно говоря, происшедшее видится мне примерно следующим образом.
Великая ложа в свое время ввела правило, запрещавшее ложам проводить публичные шествия. Ложа «Древности», однако, постановила в день Святого Иоанна 1777 года отправиться как организованная группа в церковь Святого Дунстана, что стояла в нескольких шагах от храма ложи. Некоторые из членов воспротивились этому нарушению постановления Великой ложи и, как следствие, из общего числа ее членов там присутствовали только десятеро. Эти десять человек облачились в ризнице церкви, сидели на одной скамье во время службы и проповеди, а затем в перчатках и фартуках прошли через улицу обратно в храм ложи. Это мероприятие вызвало спор в ложе на ее следующем заседании, и в ходе дискуссии Престон выразил мнение, что Ложа «Древности», которая по возрасту старше самой Великой ложи и принимала участие в ее учреждении, имеет определенные неотъемлемые привилегии, и что она поэтому сохраняет свое право проводить процессии, как это было в 1694 году, до появления какой-либо великой ложи. В этом месте неплохо заметить, что эти разногласия могут напомнить нам о недавнем деле Бр. Питтса против Великой ложи Мичигана [30]. Но великие ложи в то время были слишком молоды и горячи, чтобы счесть целесообразным проигнорировать такое мнение, высказанное к тому же первым масонским ученым своего времени. Ну и в конечном итоге за свои мнения и действия Престон был исключен из Великой Ложи, а Ложа «Древности» вследствие этого разорвала связи с Великой ложей «Современных» и вошла в состав вновь созданной (или «возрожденной») Великой Йоркской ложи. Этот раскол сумели уврачевать лишь в 1787 году.
После примирения с Великой ложей «Современных» Престон, восстановленный во всех своих званиях и должностях, немедленно и деятельность свою возобновил в полном объеме. Среди прочего он собрал общество масонских ученых, первое в своем роде. Оно получило название Ордена Хародим [31] и было составлено из самых прославленных масонов своего времени. Престон впервые зачитывал в этом обществе свои лекции, и через последующие издания они попали в Америку, где стали основой наставлений символических степеней. К сожалению, после заключения в 1813 году союза между объединившимися великими ложами его лекции заменили на наставления Хемминга, которые, по мнению большинства критиков, значительно им уступают. Но Престон в то время уже тяжко болел и, судя по всему, не принимал фактически никакого участия в событиях, приведших к заключению этого союза, равно как и в самом его заключении. Он умер в 1818 г. в возрасте 76 лет после продолжительной болезни. Жизнь, проведенная в упорном ежедневном труде, позволила ему отложить деньги, и после смерти он оставил на масонские нужды около 800 фунтов, еще 500 фунтов – на дела масонского вспомоществования сиротам (которым он всегда искренне сочувствовал, сам став сиротой в 12 лет) и еще 300 фунтов – на учреждение фонда Престонской лекции, которая должна была проводиться путем ежегодного зачтения назначенным Великой ложей лектором одной из лекций Престона по печатному тексту слово в слово. Эти лекции проводятся до сих пор, напоминая нам о том, что Престон был непоколебимо убежден в важности дословного, точного воспроизведения текста его наставлений, – что отнюдь не характерно для наших наставлений в ложах. Также важно отметить, что большой популярностью, кроме самих лекций, пользовалась книга Престона «Иллюстрации масонства», выдержавшая более двадцати изданий в Англии, четыре или пять – в Америке и два – в Германии. Итак, довольно о человеке. Поговорим о времени.
Для верного понимания философии масонства Престона очень важно знать три удивительные отличительные черты периода первых трех четвертей XVIII века в Англии: 1) это было время интеллектуального успокоения; 2) это было время чрезмерной утонченности и формализма в Англии и во всем мире; 3) это был так называемый «век Разума», когда интеллект считался самодостаточным, а знание основная масса людей считали панацеей.
1) По контрасту с семнадцатым веком восемнадцатый стал временем отдохновения. Общество перестало непрестанно бурлить, не возникало новых столкновений непримиримых идей, и время просто шло. На поверхности царила полная гармония. Впрочем, как показали события конца этого века, то была скорее гармония компромисса, чем гармония истинного примирения – перемирие, но не мир. Но люди, в общем и целом, перестали на некоторое время дискутировать на основополагающие темы бытия и обратили внимание на детали и форму. Некая общая теологическая философия была наконец принята более или менее всеми людьми, ранее от всего сердца порицавшими друг друга по мельчайшим поводам. В области
