в который раз ранило меня. Молясь, я услышал голос: «Ты струсил». Меня это чрезвычайно задело, но я продолжил молиться. Спустя какое-то время голос проговорил: «Будь, как молодой лев, который не делит добычи своей». Эта последняя фраза была сказана дважды, и я поверил, что это сказал Бог.
Почему я тогда решил, что призыв «быть, как молодой лев», исходит от Бога? Во-первых, это было услышано, как я упомянул, дважды. Это исключало возможность ошибки слышания. Это не показалось. Это действительно прозвучало. Во-вторых, я понятия не имел, чем отличается молодой лев от старого. Это были явно не мои мысли. «А если не мои, – легковерно рассудил я, – то, значит, они Божьи». Предположения о том, что так может говорить не только Бог, но и сатана, вообще не было в моей голове.
Конечно, я слышал о лжепророках и лжепророчествах и читал о них в Библии. Но мне думалось, что такие люди просто выдают собственные мысли за Божьи. Поэтому настоящему пророку, считал я, достаточно быть честным и ничего не говорить от себя, а просто озвучивать голос, который он слышит. Вот почему вместо проверки услышанного на предмет соответствия словам, скажем, Нагорной проповеди, я полез в справочник о животных, а затем – в Ветхий Завет, чтобы выяснить… подробности поведения молодых львов. А, казалось бы, чего проще – открыть Матфея на 5-й главе, да и сравнить со стихами 39 и 40:
«А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду»…
Ну, разве зовут слова Иисуса «быть молодыми львами, которые не делят своей добычи»? Совсем нет. Наоборот, они учат отдавать последнюю рубашку, не противясь злому.
Я закрыл Новый Завет на двух языках: английском и русском, – который специально прихватил с собой на встречу с Терри, и сказал:
– Терри, я сделал-таки это сравнение. Только не тогда, в мае 2004-го года, а спустя два с половиной года, после того, как все мое служение рухнуло. Кажется, что я дороговато заплатил за такую простую вещь, не так ли?
Терри сочувственно улыбнулся на мою попытку пошутить…
Лайла давно уже вернулась с чаем. Она допивала его, не проронив ни слова. Я продолжил:
– Я не скрывал ни этого «откровения», ни последующих. Я свидетельствовал о них с кафедры. Я аргументировал ими в разговорах с епископами. Я публиковал их в бюллетенях. Это не происходило где-то в темном углу. Но никто – никто! – не ткнул меня носом в слова Иисуса. Вы можете в это поверить?
Мой бывший пастор только изумленно покачал головой.
Так началось движение к катастрофе. Стараясь соответствовать модели молодого льва, я решил самовольно продать офис (он был оформлен на мою церковь) и разделить деньги так, как это было бы выгодно моей церкви. Понятно, это вызвало противление другой стороны. Последовала серия разборок с участием епископов пятидесятнического Союза. Но из каждой из них я выходил победителем. Причем эти победы приходили в последний момент. Утром, в день очередной дискуссии, меня озаряло новыми аргументами, возражать на которые другая сторона была не готова. Новые доводы ставили моих оппонентов в тупик. Они ретировались. А мы думали, что это делает рука Божья.
Торговый центр на Калужской постепенно наполнялся людьми. Но обеденное время еще не наступило. Столиков в ресторанном дворике хватало всем. Мы могли продолжить беседу. Я сказал:
– Посудите сами, Терри. Ну, кто я такой, чтобы раз за разом побеждать в одиночку отряженные на борьбу со мной бригады епископов и миссионеров? Но все они были бессильны.
– Почему никто не дал мне знать об этом? Я бы приехал, – твердо сказал Терри.
И это так. Он бы действительно приехал. И действительно бы уладил дело. В те дни я, уже захваченной военным азартом, даже побаивался такого поворота событий. Но люди из Представительства хотели додавить меня сами.
– Я думаю, Терри, что в той войне за офис сатана играл и за белых, и за черных. И он не для того ее начинал, чтобы закончить, – предположил я в ответ на его досаду.
И это было правдой. Компромиссные соглашения, которые время от времени достигались, не соблюдались поочередно обеими сторонами. Когда это случалось, борьба всякий раз вспыхивала с новой силой. В феврале 2006-го года Омар Байлер вообще запретил своим людям обсуждать что-либо со мной. Тогда я написал ему письмо. Но в ответ получил ультиматум, зачитанный в присутствии епископов Союза. Это было большой ошибкой. Всякий механизм погашения конфликта был разрушен. Война обрела самые дикие формы.
Под предлогом необходимости соответствовать принятому закону об общественных организациях, я ввел пропускной режим. Американцами это было воспринято как личное оскорбление. Они заявили, что съезжают. Потом они передумали, но в известность нас не поставили. Договор о пользовании ими помещениями офиса истек в марте, мы предложили заключить новый, они отказались. В ответ мы отключили коммуникации. Продолжая нас игнорировать, они за нашей спиной сговаривались с Сергеем Ряховским, под начало которого мы к тому времени перешли. Мы, в свою очередь, нашли арендаторов на наш третий этаж и, закрыв офис на майские праздники, оккупировали половину их четвертого этажа. И хотя война при посредничестве «Славянского правого центра» завершилась в мае 2006-го года подписанием Соглашения, сам факт ее был сплошным позором для церкви.
Я осознал это лишь спустя девять месяцев под огнем слов Иисуса. Тогда, мучимый чувством вины и раскаяния, опозоренный и обесчещенный сатаной, я приехал к Теренсу Холлу с повинной. Он простил меня и, когда молился, среди других слов сказал:
– Господи, Ты умер не за здания, Ты умер за людей.
То была святая правда. Услышав ее, я не выдержал и зарыдал.
Само умение сатаны воевать за обе стороны тоже оказалось для меня теологической новостью. Я прежде никогда не думал, что враг душ наших так виртуозен, и до такой степени способен имитировать Божье. Сегодня я думаю: «Почему я был так близорук?» И я нахожу тому, пожалуй, такую причину. Это слабо дифференцированная духомания, свойственная пятидесятническому и харизматическому движениям. Я поясню это на примере.
На второй год во время моей учебы в теологическом институте среди нас, будущих пасторов пятидесятнических церквей, была устроена неделя пробуждения. Специально для этого приехал американский пастор. Занятия отменили. Он проповедовал нам с утра до вечера, а мы молились. Я
