330).
В Стокгольме на пути в Советский Союз: «Позвонил из гостиницы послу СССР Гусеву, передал привет от А. Н. Абрамова [советский посол в Израиле]. Он пригласил меня к себе в гости, угостил чаем, показывал план города Стокгольма, а затем дал мне автомашину с шофером, который долго возил меня по городу» (с. 333). Создается впечатление, что советские представители за границей были лучшими друзьями Русской церкви, притом что дело происходило буквально за несколько месяцев до начала «всесоюзной кампании против религии» – хрущевских гонений на Церковь.
В воспоминаниях о. Пимена видно и его отношение к чудесам. Чего стоит его описание пальмы в монастыре Саввы Освященного, листочки которой паломники и сегодня любят увозить со Святой Земли: «В конце стены обители растет огромная финиковая пальма, посаженная самим святым Саввой и дававшая плоды без косточек. К большой печали иноков, пальма эта засохла года два-три тому назад. Иноки Лавры дали мне на память несколько сохранившихся фиников. Я посоветовал им посадить новую пальму на том же месте, но услышал ответ: “Это сделать нельзя. Видимо, таково благословение святого Саввы, что он отнял от нас это утешение из-за нашей недостойной жизни”. Все-таки я ответил инокам: “В руках Господних и жизнь, и смерть. Все на свете когда-нибудь родилось и когда-нибудь умрет. Так умерла и эта пальма. Посадите другую, и она будет служить утешением на много веков для благочестивых паломников, которые приедут сюда после нас…”» (с. 388).
Такое «очеловеченное» восприятие чудесного было принято в Русской миссии еще в XIX столетии. О. Антонин (Капустин) так писал о посещении им русского участка в Иерихоне: «…сегодня сажали дерево Закхея».
Интересным дополнением к дневникам о. Пимена являются его иерусалимские доклады патр. Алексию. В то время они не предназначались для широкого читателя. Из докладов мы видим, с какими проблемами столкнулась московская миссия вскоре после своего утверждения на Святой Земле. Первым делом в миссии не хватало духовенства, притом что она ощущала себя ответственной не только за Троицкий собор и Горненский монастырь в Иерусалиме, но и за русское население, оставшееся на израильской территории, главным образом в районе Тель-Авива и Хайфы. Необходимо было совершать регулярные богослужения в двух русских храмах этих городов, но постоянного священника там часто не было. «На пять храмов, разбросанных по всей территории государства Израиль и удаленных друг от друга сотнями километров, мы имеем сейчас одного архимандрита, одного игумена и одного полоумного иеромонаха» (с. 461). Не хватало денег, которые шли напрямую из патриархии, а любые «коммерческие предприятия» людям из Советского Союза казались невозможными. Бюджет был мал, к тому же он нередко сокращался. Доходов на Святой Земле у московской миссии почти не было. Сельское хозяйство сворачивалось, паломники не приезжали. Вставал вопрос о продаже русских земель. Конечно, решения о продаже участков принимали в Москве, а начальник миссии должен был помогать в реализации этих решений.
«В январе сего года [1957], – пишет о. Пимен патриарху, – мною было получено письмо Высокропреосвященнейшего митрополита Николая от 4 января (за № 7), в котором сообщалось, что вопрос о продаже некоторых земельных участков Миссии решен положительно, но что продажу следует начать не раньше прибытия в Израиль Посла СССР А. Н. Абрамова. Поскольку прошло уже почти три месяца, а А. Н. Абрамова все еще нет, очень прошу дать срочное указание, приступать ли к вопросу о продаже участков в том случае, если приезд А. Н. Абрамова и далее будет задерживаться или не состоится вовсе» (с. 452–453). И чуть позже: «Что касается продажи земельных участков, то этот вопрос в настоящее время, по мнению посла СССР А. Н. Абрамова, слишком сложен и не имеет положительных данных для его скорого разрешения, однако при самом подходящем случае этот вопрос будет сдвинут с мертвой точки [курсив мой – диак. А. 3.]» (с. 494). Здесь видно, что вопрос о распродаже «русской Палестины» решался советскими властями и проводился через советских послов в Израиле в годы существования дипломатических отношений. Начальство миссии даже не пыталось возражать, видя в этом естественное развитие событий. Так готовилась будущая «апельсиновая сделка» 1964 года.
Итог почти что десятилетнего существования московской миссии в условиях контроля со стороны советских властей, при отсутствии общинной жизни и частой смене духовенства, хорошо отражен в заключении одного из последних докладов о. Пимена патриарху:
«Предупреждение. Как видно из всего вышеописанного, пока не будут удовлетворены наши нужды в кадрах, Русская Духовная Миссия в Иерусалиме не сможет нормально выполнять свои функции, а поэтому я вынужден поставить Ваше Святейшество в известность о следующих мероприятиях по Миссии:
1. От сего дня мы, несмотря на протесты населения, прекращаем систематические богослужения во всех храмах, кроме Иерусалима.
2. Прекращаем все сельскохозяйственные мероприятия: не будем ни пахать, ни поливать наши земли, не будем на них ничего сажать; но зато потом не будем и снимать никакого урожая.
3. Снижаем темп в отношении вопросов о юридическом оформлении наших участков, о борьбе против налоговых репрессий и о продаже части наших земельных и имущественных угодий.
4. В случае разного рода затруднений доклады на имя Вашего Святейшества будут посылаться не ежемесячно, но по силе возможности.
5. Прекращаем каталогизацию библиотеки…
6…оставляю за собой право немедленно выехать в Москву, направив Вашему Святейшеству на всякий случай телеграмму…
28. IV.1957».
Такое Предупреждение звучит весьма ультимативно, но, поскольку дальнейшей «карьере» о. Пимена это нисколько не повредило, можно утверждать, что описание развала, коего достигли дела миссии меньше чем за десять лет советского управления, было ничуть не преувеличенным.
Такая ситуация естественным образом усиливала желание добраться и до той части Русской Духовной Миссии, которая оставалась в управлении Зарубежного Синода. В те годы она находилась на территории Иордании, не имевшей дипломатических отношений с Советским Союзом. Духовенство зарубежной РДМ о. Пимен называет раскольниками (так же как и архиереев Американской митрополии: упоминается, в частности, вл. Иоанн (Шаховской), состоявший в переписке с некоторыми из сестер Горненской обители).
Начальником зарубежной РДМ в те годы являлся архим. Димитрий (Биакай), который был не намного старше, чем о. Пимен, и принадлежал ко второй волне эмиграции. Он жил и принял постриг в Киеве, а на Западе оказался лишь в конце войны. Был духовным чадом схиархиепископа Антония (Абашидзе), недавно прославленного в лике святых Киевской митрополии. Мог ли о. Пимен, побывавший в войну на оккупированной немцами Смоленщине, сам оказаться на его месте?..
В то время намерения московской стороны в отношении зарубежной РДМ не оставляли сомнений: «Впереди будет предстоять важный вопрос, – пишет о. Пимен патриарху в марте 1957 г., – полное
