Я практикую эти вещи, и я знаю, что они полезны. Я стараюсь быть искренним с каждым человеком, даже с китайцем. Если у меня появится некоторого рода злая воля, гнев или ненависть, то кто потеряет? Я потеряю свое счастье, свой сон и аппетит, а мои недобрые чувства никак не повредят китайцам. Если я буду возбужден, мое физическое состояние ослабнет, и я не смогу сделать более счастливыми тех людей, для которых мог бы это сделать.
Некоторые критикуют меня, но я стараюсь оставаться радостным. Если мы хотим эффективно работать ради свободы и справедливости, то лучше делать это без гнева и недоброжелательности. Если мы ощущаем спокойствие и имеем искренние намерения, то можем усердно работать в течение тридцати или сорока лет. Я считаю, что вследствие моей твердой приверженности к ненасилию, основанной на истинном смысле братства и сестринства, были достигнуты некоторые результаты.
Джоанна Мейси: Ваше Святейшество, Дэниел Гольман в своем прекрасном и взвешенном вступительном слове напомнил нам о состоянии нашего мира. Он указал, что мы крайне близки к последнему часу рода человеческого, а также других живых существ — «меньших» братьев человека. Над нами нависла большая опасность, и это требует немедленных и обширных ответных мер с нашей стороны.
В своей работе я сталкиваюсь с тем, что на страдание в мире реагируют по-разному. Многие люди, желающие быть сострадательными, осознают масштаб проблемы, но как-то не верят в это. Факты являются слишком болезненными и ошеломляющими, чтобы можно было спокойно смотреть им в лицо, поэтому эти люди делают свое дело и редко говорят со своими близкими или друзьями о страданиях нашего мира. Люди, как кажется, ищут убежища в надежде двоякого рода: в том, что все решится благодаря нашему технологическому «ноу-хау», и в том, что, если мы будем миролюбивы и добры в сердце своем, то все будет хорошо. Ваше Святейшество, заслоняют ли нас такого рода надежды от того, чему мы должны смотреть в лицо? Возможно надежда дает нам ложный покой и препятствует тому, что мы должны делать?
Далай Лама: Если «надежда» — это то, что препятствует видению истинного состояния вещей, проблематично — надежда ли это? Но, знаете, вообще я считаю, что надежда очень важна. Осуществляется ли наша надежда или нет, для нас важно не переставать надеяться. Надежда — это основа будущего, основа успеха. Если мы сохраняем надежду, оптимистическое видение, то это может помочь смягчению многих наших тревог.
Когда я думаю о современной ситуации на земном шаре, то нахожу много причин не оставлять надежду. Вследствие угрозы ядерной катастрофы всё больше людей понимает, что решение конфликтов при помощи войн совершенно неприемлемо. Несмотря на разницу в идеологии и экономических системах, многие люди стремятся избежать войны и добиться сосуществования, и я полагаю, что стремление к миру усилилось. За последние несколько лет я встречался с физиками, сделавшими значительный вклад в разработку ядерного оружия, которые теперь обнаруживают глубокую заботу о мире. Благодаря технологии улучшились средства связи и вследствие этого расширились и наши взаимные связи. Такие понятия как «страна» и «континент» стали менее отдаленными друг от друга. В Европе многие молодые люди — немцы, итальянцы и французы — понимают, что они взаимосвязаны.
Другой процесс, наблюдаемый нами теперь, — это распад тоталитарных систем. Люди хотят свободы, возможности свободного передвижения. Даже животные хотят этого. Следствием человеческого стремления к свободе является движение за демократию и не только в Восточной Европе, но также и в таких местах, как Филиппины, Палестина и Латинская Америка. Для меня это означает, что дух гуманизма начинает возрастать, и это обнадеживающий признак.
До начала этого столетия люди потребляли мировые ресурсы так, как если бы они были безграничны. Никто всерьез не заботился о планете. В наше время существуют даже политические партии, идеология которых основывается на сохранении окружающей среды. Благодаря возросшим знаниям человечества мы способны достичь более глубокого уровня. Отдаленные последствия нашей деятельности становятся яснее, и всё больше людей высказывают глубокую озабоченность природной окружающей средой. Это также очень позитивно.
В течение столетий жители Запада считали, что материальные и духовные вопросы — это нечто совершенно не связанное друг с другом. Сегодня я встречаю много людей, которые понимают, что это не так. Они понимают, что нет никакого смысла в пренебрежении нашими внутренними чувствами и переживаниями. Хотя многое в современной науке всё еще очень далеко от нас, именно мы, люди, создали её для своей собственной пользы. Но иногда мы слишком интересуемся технологией и забываем о людях, и в наше время эта ограниченность становится явной. Понятно, что только посредством науки и материальных достижений невозможно достичь полного удовлетворения. Удовлетворенность приходит изнутри. Тот факт, что мы возвращаемся к своему исходному чувству гуманизма, это положительный, здоровый процесс. Поэтому у меня есть много причин быть скорее оптимистом, чем пессимистом. Но в конечном счете мы должны помнить, что надежда это только надежда. Если надежда не ведет к действию, то от нее немного пользы. Хотя сам я молюсь, но откровенно говоря, я не слишком верю в молитву, не подкрепленную никаким духовным усилием и практическим действием. Реальный результат приходит только посредством действия, а не одной надежды.
Джоанна Мейси: Но как только люди начинают действовать, то за какую бы проблему они ни взялись: будь то ядовитые отходы, опыты над животными или другие — они часто обнаруживают, что страдание еще более огромно, чем они ожидали. Ваше Святейшество, не могли бы вы предложить духовные и психологические практики, которые помогли бы нам прямо смотреть на страдание, а не отворачиваться от него.
Далай Лама: Наше отношение к страданию имеет большое значение. Если мы будем принимать его слишком близко к сердцу, мы можем быть потрясены так, что к сопереживанию чужого страдания добавится еще и наша собственная депрессия и тревога. Но если смотреть на ту же самую ситуацию под другим углом, то можно увидеть, что хотя она и поистине трагична, но могла бы быть и хуже. Такой подход снижает уровень нашей тревоги и страдания. В каждом отдельном случае есть несколько аспектов. Если рассматривать один только отрицательный аспект, то мы будем думать только о нем, что может привести нас в подавленное состояние.
В буддизме страдание не отрицают и не избегают его. Вместо этого мы концентрируемся на нем, используя определенного рода аналитическую медитацию. Например, если кто-то наносит нам вред, то если мы смотрим на этого человека только как на того, кто вредит нам, наш гнев может захватить нас целиком. Но если вспомнить, что в прошлом этот человек сделал что-то хорошее, перспектива будет совсем другая, и будет не так уж трудно практиковать терпение и развить внутреннюю силу, требующуюся для преодоления своего отрицательного чувства. Неприятное событие может действительно помочь увеличить нашу собственную внутреннюю силу, а понимание этого может уменьшить чувство неприязни к другому человеку.
Такой анализ ситуации называется «проникновение в ситуацию». Если вы хотите не допустить чего-то или избежать неприятное событие, вы можете отправиться на пикник или уехать в отпуск, и у вас, возможно, будет некоторое кратковременное облегчение, но проблема останется. Если вы не будете делать этого, если вы будете проникать в страдание или трагедию и видеть ее природу под каким-то определенным углом, ваше психическое состояние улучшится, и у вас будет реальный шанс разрешить эту проблему.
Маргарет Бренман-Гибсон: Ганди сказал: «Мы не должны думать о том, кто наносит вред как о злом человеке; мы должны думать о нем или о ней как о совершающем вредное или злое действие», но здесь всегда остается и другая возможность.
Далай Лама: Да, это очень важно. Важно проводить черту между действием и тем, кто его совершает, а не просто определять действующее лицо как стопроцентно отрицательное.
Итак, если вы хотите уменьшить какое-то страдание, вы можете или вообще не направлять на него свое сознание, или исследовать и проникать в него. Вы упомянули об опытах на животных. С буддийской точки зрения, все живые существа — существа, обладающие чувствами, переживаниями и ощущениями, — считаются равными, так что идея о том, что ради пользы одного живого существа можно принести в жертву другое, по нашему мнению, неприемлема. Но могут быть исключительные случаи, когда, чтобы спасти целый вид или спасти существо, имеющее возможность создать больше счастья для большого сообщества существ, приходится приносить в жертву другое, обладающее меньшими способностями создать такую благоприятную возможность счастья. Могут быть случаи, когда для создания новых способов лечения болезней людей, приходится столкнуться с ситуацией, при которой никак нельзя избежать использования определенных животных в лабораторных опытах. Если вы находитесь в таких обстоятельствах, существуют два подхода к страданию, которое вы причиняете: полностью игнорировать ощущения и чувства животных или же стараться сохранить осознавание их страдания, помня также о долговременной пользе, которую может принести этот эксперимент. Если вам приходится участвовать в таком эксперименте, то, действуя вторым способом, можно уменьшить свои тревоги. Если сравнить эти два пути решения данной проблемы, то осознавание страдания и пользы, приносимых этим экспериментом, гораздо лучше, чем игнорирование страдания животного. Это не оправдание жертвоприношения животных, но более приемлемый способ проведения эксперимента, чем пренебрежение ощущениями и страданиями животного.
