Сначала переживание «времени» второй стадии может демонстрировать его как подобное «потоку» или воспламеняющему динамическому фактору. Это вызвано тем, что наше обычное знание заставляет его соответствовать нашим знакомым серийным последовательностям событий и нашему чувству, что есть вещи, которые как-то должны были быть созданы и внесены в бытие. Если мы перед лицом проблеска «времени», как текущего или вспыхивающего, отождествимся с допущением существования «я» (self) и «вещи», «время» может показаться подобным автономной силе, «создающей» нас и двигающей нами. Но очень скоро мы сможем понять, что мы — воображаемые жертвы там, где нет никого — есть только «время».
«Мы» можем научиться признавать недолговечные «знания», прослеживающие больше «времени», достаточно широкие и непредвзятые, чтобы принимать в расчет и «я», и наблюдаемые объекты, и другие второстепенные моменты, все это, как данное «временем». Поэтому у такого «знания» возникает возможность «начать использовать» динамизм «времени». В смысле же присвоения результата такого мгновенного инсайта эго для использования в своих делах и интерпретациях, мы можем радоваться большей ментальной энергии и даже большей физической силе. Это подобно настоящему управлению направлением обычного времени.
Хотя такой акцент на «контроле» оказывается недалеким от реального постижения, он становится наблюдаемым фактором того, что «вещи становятся лучше», что «дела идут в большей степени по-моему». Чтобы понять эти тенденции, посмотрим на то, что кажущийся серийным порядок обычного времени, «идущего по-моему», можно на этой стадии рассматривать в качестве производного от потока или вспышек «времени» — это резюме покоренного «времени». Также и «объекты», личности и непрерывающиеся идентичности на обычном уровне в целом рассматриваются как удобные резюме временных последовательностей.
Отсюда поток обычного времени несет удовлетворение и полноту равно в такой степени, в какой неограниченная свобода и разнообразие, предложенные Большим Пространством, и непобедимая жизненность Большого Времени сохранены в воспринятых выходах «времени». Это вопрос того, сколько высокого «знания» в его наслаждении игрой Пространства и Времени осталось незатемненным. «Контроль» поэтому — просто способ описания «самостью» («я») результата раскрытия большему пониманию, оценке «времени».
На этой стадии можно также более точно ориентировать медитацию и быстро продвинуться. Она может основываться на большей уверенности и открытости благодаря глубокому ощущению того, что необратимо «плохого» положения вещей не существует.
По мере того как наше видение становится менее жестким и более открытым, мы можем развить оценку «вещей» как вдохновляющих символов. Обычный взгляд на время имеет своим следствием расставление всех ситуаций в линейную серию так, что они получают свое значение из своего окружения или своего положения между направляющим прошлым и ограничивающим будущим. Вопреки утверждаемому динамизму, связывающему один момент в серии со следующим, наше обычное «знание», отвечающее характеру серии, всегда ослаблено этой зависимостью настоящего от прошлого и необходимостью давать дорогу чему-то дальше. Так что действие сети становится мертвящим в том, что касается правильного понимания настоящего. Вместо работы с живыми символами, указывающими путь к новым возможностям, мы все сводим к жестким прозаическим темам и смыслам, которые лишь отсылают один к другому.
Однако вместо втискивания каждого момента в эту знакомую картину прошлого-настоящего-будущего мы можем концентрировать внимание на том, что непосредственно «присутствует», не устанавливая его в до-после причинную связь. Это, конечно, пытались делать в общепринятых медитативных дисциплинах, включающих концентрацию на отдельном объекте или наблюдение каждого события по мере его возникновения. Но хотя прошлое, будущее и причинные связи и удается «отпускать» этим способом, внимание к настоящему остается жестко структурированным в терминах фиксации на конвенционально установленных «вещах», составляющих ситуацию. Это может стать проблемой в некоторого рода медитации, зависящей от непоколебимого (и довольно ригидного) внимания к «вещам» в «настоящем».
Вместо этого мы должны учиться правильно понимать немедленное присутствие как «познающего субъекта», так и «познаваемых объектов», не держась за видение их, как этих вещей. Мы можем видеть их как преподнесение («времени») вместе с нами самими, как с частью каждого предъявления. Тогда прежде скрытая динамика имеет возможность появиться как внутри ситуации, так и в качестве нее. Во-первых, все надоевшие предметы, факты и тенденции могут стать живыми вдохновляющими символами, как только что было отмечено. Они уже не представляются как порожденные «горизонтальной» временной серией и привязанные к ней. Так они в их данности с нами могут указывать в направлении, которое вначале кажется другим, более вертикальным и освобождающим. Тогда они не имеют ни особого содержания, ни отправных пунктов (ссылки вдоль или внутри обычной серии). Скорее они сигналят о начале раскрытия пути к неведомому, прочь от наезженной колеи. Вторая фаза этого пути состоит из конкретных представлений и манифестаций, указывающих на то, что менее прозаично и более динамично, а именно на манифестирование и преподнесение.
Это «манифестирование» — первый способ правильного понимания «временной» динамики, представляющей (делающей настоящим) ситуации, составляющие нас и наши жизни. Это можно назвать «овремениванием», в отличие от пережитка, оставшегося от понятий нашего первого уровня, состоящего в том, что вещи происходят и должны быть чем-то сделаны последовательно. Действие времени демонстрирует все черты данного преподнесения как взаимозависимые, но не в смысле, подкрепляющем идею взаимодействия отдельных элементов (items) (как в случае обычного времени).
Каждое встречаемое присутствие или существование можно принимать как объект-грань преподнесения (предъявления). Каждое предъявление является оцениваемым по достоинству воплощением активного «преподнесения». Таким образом, каждое конкретное преподнесение есть вид знания, непоколебимый свидетель-носитель предъявляющего характера времени. Временной динамизм можно оценить тогда как выражение открытого гостеприимства Большого Пространства. Более точно преподнесение само по себе есть правильное понимание, высокая оценка «времени», допущенное Пространством и, в свою очередь, выражающее Пространство. Дополнительного акта признательности не нужно.
«Время» на этой второй стадии может рассматриваться как сущностная сила, дающая моменту сменяться моментом, и как фактор, позволяющий составляющим внутри ситуации или момента обладать своими собственными тождественностями. Дискретные идентичности вещей, как обычно говорят, зависят от их взаимоопределения и взаимоконтрастирования. Но можно спорить, что, игнорируя первичность «времени», можно преуспеть в неконвенциальных попытках объяснить идентичность и «вещность» вещей в терминах их определений, взаимосвязей и номинальной взаимоопределимости. Без «времени» нельзя получить и самих подлежащих рассмотрению отличий и взаимозависимостей.
Ранее предполагалось, что может оказаться трудным увязать друг с другом сущности, очерченные терминами философии (или физической науки), поскольку как сущности, так и сами термины — лишь грубые наброски или наружность более тонких структур «времени». Это предположение можно теперь расширить, применив его более широко ко всем вещам нашего мира. Все взаимосвязи, наблюдаемые или вводимые общепринятыми дисциплинами, зависят от «времени».
Итак, без «времени» мы не можем иметь обычного присутствия «вещей». Но, что довольно парадоксально, более глубокая оценка, восприятие «времени» показывает, что способ, которым оно представляет тождественность, различия и взаимоотношения, является прямым вызыванием к жизни «пространства», «не-вещей», не-множественности.
Некоторые системы мысли полагают, что взаимосвязанность вещей (в некотором отношении их относительность) показывает их нереальность как отдельных сущностей. В обычном контексте это представляется неоправданным заключением и служит недостаточным основанием для любого нового отношения к привычной видимости. Та же проблема встает перед некоторыми исследованиями, проводимыми физическими науками; они работают с динамическими взаимозависимостями, оставляя нас тем не менее жить в том же самом мире отдельных «вещей». В связи с тем, что такая конвенционально наблюдаемая связанность зависит от обычно невидимого «времени», она сама по себе не является в действительности фундаментальной. Таким образом, ни привычные наблюдения, ни экзотические открытия взаимоотносительности (или объединяющее сведение до некоторого «вещества» базового уровня) не способны изменить нашего восприятия «вещей». Такая конвенциональная связанность не стимулирует немедленного контакта с трансцендентальным единством в сердце реальности. Для такого вида реализации нам необходимо еще больше открыться «времени».
