Мне очень нравились истории из Вед, которые Шрила Прабхупада рассказывал, и бенгальские пословицы. Они были великолепны, а еще лучше было то, как он их рассказывал. До встречи с Прабхупадой я много вечеров провел у радиоприемника, слушая рассказчиков, и, конечно, прочел много книг – от Чарльза Диккенса до Томаса Вулфа . Никто из них не очаровывал меня так, как Шрила Прабхупада. Приводимые им примеры (о свинье, которая ест испражнения, о человеке, находящемся при смерти, который на вопрос: «Как дела», – отвечал: «Хорошо»), множество рассказанных им юмористических историй приводили меня в восхищение.
Раньше мне казалось, что духовность представляет собой что-то хрупкое, вроде стеклянного изделия, которое может в любой момент разбиться. Но теперь я стал понимать, что духовная жизнь – это нечто могущественное. Слова Прабхупады вселяли в меня надежду. Однажды вечером, уходя от Прабхупады, я сказал:
– Я чувствую большую надежду!
Прабхупада улыбнулся и согласился, что духовная жизнь действительно дарует надежду.
До встречи с Прабхупадой меня угнетала громада городских строений. Но после того, как я стал слушать о Кришне, я начал чувствовать иллюзорную сущность этих зданий, они больше не давили на меня. Дух реален, а материя иллюзорна.
Однажды, слушая Прабхупаду, я вдруг осознал, насколько уникально положение Кришны в сравнении с другими воплощениями и святыми учителями. Я сказал Прабхупаде:
– Похоже, исключительность Кришны в том, что Он дарует наслаждение, неведомое даже в случаях с Иисусом Христом и другими.
Прабхупада с естественным удовольствием подтвердил, что я правильно описал истинное положение Кришны.
Время от времени я делал пожертвования, снимая со своего банковского счета долларов двадцать-тридцать. Однажды я решил забрать из банка все свои деньги (около четырехсот долларов) и отдать их Прабхупаде. Для меня это была большая жертва. Я вошел к нему в комнату, приблизился к столу и, смущенно сказав, что это все мои сбережения, протянул деньги. Когда Прабхупада увидел, сколько там было, он удовлетворенно улыбнулся. Насколько я мог понимать, это пожертвование обеспечивало оплату аренды помещения за следующий месяц или покрытие расходов на питание преданных. По моим сведениям, доходов у Прабхупады почти не было.
– Дон тоже жертвует деньги, – сказал Прабхупада с улыбкой.
Отдавая деньги, я присел на корточки перед Прабхупадой, потом поднялся и отступил на несколько шагов к противоположной стороне комнаты. Когда я сел и снова посмотрел на него, его лицо было совсем другим. Передо мной словно предстал другой человек. Только что он лучезарно улыбался, с благодарностью принимая деньги, но теперь вдруг стал строгим. Его взгляд, казалось, пронзал меня насквозь. Этот взгляд уничтожал мое чувство довольства своей щедростью и покровительством и ставил меня на мое истинное место. Хотя Прабхупада ничего не произнес, но взгляд его говорил: «Не такое уж большое дело, что ты дал мне немного денег. Тебе по-прежнему необходимо вручить себя Кришне».
Приблизиться к Прабхупаде как личности и привязаться к нему означало приблизиться к Кришне и к сознанию Кришны. Всё влияние, которое он оказывал на меня, имело единственную цель – привлечь меня к преданному служению. Он снова и снова открыто объяснял, что в этом и состоит его миссия. Любой, кто ближе знакомился с Прабхупадой, понимал, что это правда. Прабхупада был чистым преданным Кришны, и от имени своего духовного учителя он старался привлечь всех, кого только можно, к служению Господу. С первых минут я не чувствовал и тени цинизма по отношению к Шриле Прабхупаде и не подозревал его в неискренности. Я сразу же ощутил его милосердие и всецелую преданность сознанию Кришны.
Мои личные сомнения были интеллектуального плана: действительно ли Бог существует? Я страдал от глубоко укоренившегося во мне агностицизма. Помимо этого, у меня были некоторые психологические особенности. Я не мог первым сделать шаг и полюбить Кришну или кого-то еще. Мне необходимо было чувствовать личное участие, любовь, заботу и особенное отношение ко мне. Конечно, потребность чувствовать себя особенным присуще каждому, но мне от этого не становилось легче. Если ко мне относились так же, как к другим, не проявляя особого внимания и заботы, то я не мог откликнуться, независимо от того, какой бы убедительной ни была философия с интеллектуальной точки зрения.
И все же я понимал, что требовать этого не в праве. Однако Прабхупада в совершенстве знал, как извлечь из меня сознание Кришны. У него всегда находилось для меня время, и он всегда был терпелив и толерантен. Искреннее желание Прабхупады привлечь меня к преданному служению было сильнее моего сопротивления преданности. Прабхупада множество раз проявлял ко мне особое отношение, в котором я нуждался.
Однажды мой начальник в офисе сказал, что перерыв на обед будет в час дня, а не в двенадцать, как обычно. Это означало, что я опаздываю на обед Прабхупады с его последователями. Мысль об этом была невыносимой, но что я мог поделать. Я вышел из офиса в холл и позвонил Прабхупаде с телефона-автомата. Я звонил ему впервые и чувствовал, что поступаю дерзко, словно Прабхупада равен мне и легкодоступен.
Прабхупада поднял трубку. Я спросил его, помнит ли он меня. Он помнил мое имя. Тогда я сказал, что не смогу прийти на обед вовремя и прошу, если можно, оставить мне немного прасада. Прабхупада сказал, что оставит. После этого я успокоился и смог поработать лишний час.
В час дня я прямиком направился на Вторую авеню 26. Прабхупада был один, все ребята уже пообедали. Мы немного поговорили, и потом Прабхупада сказал, чтобы я пошел в другую комнату. Деревянный пол был голым, а свернутый ковер лежал у стены (так делали каждый день, чтобы он не испачкался во время обеда). Прабхупада пригласил меня сесть, а сам вышел из комнаты. Вскоре он вернулся с тарелкой прасада. Прабхупада нагнулся и поставил тарелку передо мной.
Я тогда еще не привык к индийскому обычаю есть с тарелки, стоящей на полу. Мне это напоминало обращение с собакой. Но я не обиделся, когда Прабхупада поставил передо мной тарелку, хотя это было не совсем удобно. Я был благодарен ему за то, что он специально оставил для меня прасад, и не просто кормит меня (набить живот я мог в любой из бесчисленных закусочных по соседству), но и спасает меня от материальной жизни. Прежде чем начать есть, я поклонился Прабхупаде и прасаду. Это был первый поклон в моей жизни, хотя я уже видел, как кланяются другие. И в поклоне я услышал, как Прабхупада произнес: «Да». Для меня это стало наиважнейшим моментом – Прабхупада отдал должное моему преданию ему и принял это. Это было именно тем, в чем я нуждался, – особенным личностным общением, когда я был не просто одним из толпы, а индивидуальной душой, персонально одаренной милостью.
Шрила Прабхупада умело воодушевлял меня, когда мой ум был в смятении. В его комнате, в присутствии не менее десятка других посетителей, я порой задавал Прабхупаде замысловатые, личные вопросы. Прабхупада говорил, что совершенство нашей жизни заключается в том, чтобы радовать Кришну. И я думал: «Каким человеком Кришна хотел бы меня видеть?» Из личного опыта любви и дружбы я знал, что «порадовать любимого человека», «сделать ему приятное» – может проявляться по-разному. Подобно тому, как я считал, что нет абсолютной истины, я полагал, что у человека нет истинного «я», и, чтобы удовлетворить другого, необходимо подстроиться, становясь одним из многочисленных «я». Я думал, что каждый, почти как продажная женщина, просто надевает на себя разные маски, руководствуясь собственными корыстными интересами. В конце концов я решился озвучить этот субъективный вздор.
– Свамиджи, – сказал я, – мне кажется, что я могу быть многими личностями, но как понять, какой личностью я должен быть, чтобы порадовать Кришну? Во мне так много разных “я”, какое из них Кришна предпочитает?
