СОНЕПАТ, 24.05.1972
Я в Сонепате с Шанти и его многочисленными друзьями. Мы собираемся посетить его Учителя — доктора Каушика. Доктор — милый человек-с блаженной улыб-. кой Будды. Он полон любви, мудр и несколько ироничен. Его семья приняла нас с удивительными гостеприимством и теплотой. Я заметила, что в Индии повсеместно встречают гостей, независимо от их количества, необыкновенно тепло, предоставляя приют и пищу.
Мы подолгу сидим с доктором, находясь в состоянии, близком к медитации, медленно и спокойно разговаривая время от времени. Он проявляет ко мне живой интерес, пытаясь понять цель моего пребывания в Индии, что так далека от моего дома. Он даже представил меня своим соседям. Когда сидела с ним, я чувствовала небывалое успокоение. Я показала ему фотографии Бабаджи, рассказала об ашраме и пережитых ощущениях. От Шанти я знаю, что он — ученик Кришнамурти и не верит в необходимость ритуалов, мантр и тому подобных вещей, а доверяет только знанию и самопознанию; тем не менее, я чувствую его большое уважение к себе. Он говорит о значении переживания духовного в жизни и рассказывает о том, как приобрел определенную степень осознавания, просто сидя в течение нескольких дней под деревом, наблюдая за своим умом, ища свое истинное «я» с широко открытыми глазами, находясь в полном сознании.
Пробыв с ним некоторое время, я замечаю на своем лице ту же улыбку, что и у него, только с его лица она никогда не сходит. Чувствую, как меня затапливает удивительно спокойная энергия. Доктор угощает нас индийскими сладостями и одаривает любовью.
ДЕЛИ, 26 05,1972
Я снова вернулась в Дели, чтобы с Пьеро и Клаудио выехать в Ришикеш для встречи с известным тибетским ламой. Мне кажется правильным знакомиться с другими Учителями и их учениями, чтобы углубить свое понимание Бабаджи и оказаться способной через сравнение еще выше оценить Его и Его учение.
РИШИКЕШ. 27.05.1972
Я, Пьеро, Клаудио и еще несколько друзей прибыли в Ришикеш. По дороге сюда мы с Розой спали на одной полке в поезде.
Ришикеш — красивый и зеленый городок. Вода в Ганге чистая. Река окаймлена широкой полосой белоснежного песка. Мы остановились в маленьком ашраме Свами Пракаша Бхарти, окруженном манговыми деревьями. Индийцы, кажется, очень рады нашему приезду сюда, и вчера вечером мы для них устроили пир, угощая их вкусным итальянским рисом с томатами.
У Свами большие, темные, спокойные и теплые глаза. Он играет с нами в игру «Кто кого переглядит?», по очереди всматриваясь в глаза каждого с целью определить, кто дольше всех выдержит взгляд не мигая, и всегда побеждает. Его глаза напоминают спокойные воды озера.
На следующий день в ашрам приехал очень старый садху с необыкновенно длинными волосами, стянутыми узлом на голове. Он высокий и худой. У него темная кожа. Он носит старинные деревянные сандалии и ходит очень медленно. Он почти не разговаривает. Свами объяснил нам, что садху целый год пробыл в состоянии самадхи и все это время находился в пещере без пищи, остановив свое сердце и прекратив дыхание. Возможно ли такое? Не знаю, правда ли это, но сад–ху действительно выглядит как существо с другой планеты. Он необыкновенно мягок и отрешен от всего.
Утром следующего дня Роза, полностью нагая, практиковала хатха йогу в саду. Увидев ее, Свами смутился и неприятно засмеялся. Старый же садху смотрел на нее с полным безразличием. Здешние люди очень добры. Они все время предлагают нам еду и чай. Сами часто курят гашиш. В течение дня мы по многу раз принимаем душ под манговыми деревьями, пытаясь избавиться от нещадной жары. По утрам ходим купаться к Ганге. Река просто замечательная. Течение здесь сильное, вода прозрачная.
Свами обучает меня индийскому алфавиту и разучивает со мной несколько духовных песнопений. В один из последующих дней он надел мне на шею рудракшу — малу, сделанную из семян дерева Шивы, и сказал, что он — мой гуру. Однако я не чувствую, что это так. Впрочем, я еще не уверена, что и Бабаджи — мой учитель, но постоянно ловлю себя на мысли, что думаю о Нем. Удивительно трудно оторвать глаза от Его фотографии, которую я вожу с собой. В Его внешности есть какая–то особая красота, чистота, которой я никогда не встречала прежде, энергия ангельского существа.
В Индии садху — аскетов — очень уважают, поскольку они посвящают свои жизни Богу. Люди оказывают им гостеприимство, предлагая еду и кров. Они часто путешествуют по стране, отрекшись от нормальной жизни, выполняя аскетические практики, ограничивая себя в еде и сне и подолгу медитируя. Подлинные садху — свободные души, находящиеся вне правил и ограничений, даже когда они придерживаются собственной духовной дисциплины. Они и внешне отличаются от остальных индийцев:
у них красивые гибкие тела, нередко очень длинные волосы и необыкновенные глаза — теплые, проницательные, полные света. Они высоко держат планку чистоты, соблюдая особые правила непорочности.
ТИБЕТСКАЯ ИНИЦИАЦИЯ. ЛАМА САКЬЯ ТРИНЗИН
МУССУРИ 01.06.1972
Вчера мы с Клаудио и Пьеро отправились из Ришикеша в Муссури, расположенный высоко в горах. Мы прибыли в тибетскую деревеньку — местечко под названием Счастливая долина. Пьеро и Клаудио хотят получить инициацию у Сакьи Тринзина. который является одним из четырех наставников далай–ламы и главой ордена Сакья. Они взяли меня с собой, но сказали, что это серьезный шаг и я должна спросить разрешения на инициацию лично у Ламы. Мы все остановились в одной крошечной комнате в тибетском домике. Спим на полу на соломенных матах.
В этой местности проживают только тибетцы. Они кажутся мне необыкновенно красивыми. Я очарована их милыми восточными лицами с высокими скулами и глазами миндалевидной формы, неизменно сияющими радостью. Мужчины часто носят длинные заплетенные волосы, перевязанные ленточкой. У них потрясающе добрые сердца. Некоторые из них даже вяжут. Они постоянно читают молитвы, перебирая длинные деревянные четки. В отличие от индийцев их энергию нельзя назвать легко возбудимой, а их самих шумными и бесцеремонно вмешивающимися в личную жизнь других. Они спокойны, уважительны и улыбчивы. С ними чувствуешь себя в безопасности. Мы ходим в их ресторанчики, поскольку такая еда нам, итальянцам, привычна. Все легкое, без специй. А лапша и овощной суп кажутся домашними, заботливо приготовленными мамой. Они готовят момо, мягкий белый хлеб, и постоянно пьют подсоленный чай с маслом. Женщины необыкновенно элегантны в своих традиционных длинных платьях и старинных украшениях из серебра, кораллов и бирюзы. Однажды мы ходили в изысканный ресторан в западном стиле, но я все–таки предпочитаю маленькие простые тибетские ресторанчики с манящим запахом овощей. Вдали виднеются заснеженные пики Гималаев, безупречные и величественные.
03.06.1972
Сегодня мы прибыли с визитом к Его Святейшеству Сакье Тринзину в тибетский монастырь, расположенный на полпути к Дехрадуну. Нам разрешили несколько минут побыть с ним наедине. Я была очень смущена, поскольку почти не говорила по–английски. Он произвел на меня впечатление человека по–матерински нежного. У него зеленые прозрачные глаза, спокойные и благожелательные, большое круглое лицо, длинные волосы, собранные сзади у шеи, и крупные серьги из бирюзы. Он представляет собой совершенную интеграцию мужской и женской энергий в человеческом теле. Я поклонилась ему, и он легко положил мне на голову маленькие грациозные руки, затем мягко улыбнулся, как бы подталкивая меня преодолеть страх, и произнес по–итальянски: «Вю» — «Бог». Я сразу почувствовала себя увереннее и расслабленнее.
Потом он рассказал мне о Марио, первом итальянце, приехавшем сюда несколько лет назад и оставшемся с тибетскими Мастерами. Он задал мне вопрос: хочу ли я следовать Дхарме, идти по буддийскому пути, я ответила, что индуизм меня привлекает больше. Он кивнул. Я все–таки спросила его, могу ли я получить буддийскую инициацию, в которой примут участие Пьеро и Клаудио. Он ответил, что с радостью дает мне разрешение. Я была несказанно счастлива и ощутила после этой встречи внутренний подъем и комфорт.
04.06.1972
Сегодня нас инициировал великий тибетский лама — Сакья Тринзин. Пьеро и Клаудио сказали мне, что это большая честь и благословение. Я и на самом деле замечаю, что со мной последовательно происходят необычные вещи, как будто кто–то невидимый контролирует эту поездку.
На инициации присутствовало много народу. Из европейцев были только мы трое. Остальные — тибетские монахи, одетые в желтые и темно–красные одежды. Церемония длилась восемь часов — практически весь день. Я едва выдержала до конца, терпеливо сидя по–турецки на полу и испытывая нестерпимую боль в ногах. Я не понимала ни языка, ни значения проводимых ритуалов и устала от звона колокольчиков и запаха благовоний. Тибетцы очень своеобразно поют, создавая полное совершенной гармонии пространство реверберирующего глубокого звука.
