Хотя эта «война Бесусы» благодаря поводам и распространенности ее вошла, так сказать, в поговорку, но и другая братоубийственная распря между родственными племенами, возникшая несколько десятков лет спустя (приблизительно около 560 г.), не менее замечательна. И поводы к ней представляют также характеристические черты старинных нравов Аравии. В то время заселяли центр полуострова большие группы племен под общим названием Бену Каис. Между ними самым выдающимся было поколение Бену Гатафан. В свою очередь, Бену Абс и Бену Зубьян, подразделения племени Гатафан, пользовались наибольшим почетом. Благодаря общему происхождению оба они жили в тесном единении. Старейшиной у Абс был Каис, сын Зухеира. Обладал он знаменитым скакуном, носившим название Дахис. Раз как-то один из его двоюродных братьев посетил старейшин племени Зубьян. Ему показывали многих лошадей и стали в присутствии его чрезмерно восхвалять превосходные качества кобылицы Габра. Гость стал доказывать, что не сравняться ей с Дахис. Возникли горячие споры, кончившиеся тем, что побились об заклад, которое из обоих животных обгонит другого. Решено было выставить с обеих сторон заклад по десяти верблюдов. Победившей стороне назначался в награду этот приз. Не особенно понравилось Кайсу, когда ему передали о случившемся. Он предчувствовал, что хорошего не много выйдет из спора. Знал он прекрасно, что за народ Зубьяниты. Старейшины этого племени славились насилием и несправедливостью. Боясь, однако, чтобы не вышло какого несчастия, отправился сам на место стоянки соседей с твердым намерением отступиться от пари. Но владелец Габры, некто Хузейфа, и его брат Хамаль, оба старейшины, люди сильно заинтересованные в этом деле, наотрез отказали ему. Они стали доказывать, что, если шейх не желает пустить свою лошадь наперегонки, этим самым он сознается, что должен проиграть, стало быть, обязан выдать десять верблюдов. Эти безумные речи окончательно взорвали Кайса. «Нет, никогда я и не думал, что могу проиграть, — заговорил он. — Но, по-моему, ежели уж биться об заклад, так по крайней мере на порядочное пари». После долгих переговоров и споров порешили на сотне верблюдов. Дистанцией назначили сто полетов стрелы (около 3 миль). Кайс и Хузейфа, каждый из них, передал на руки избранного ими сообща третьего лица по сотне верблюдов. Двое суток не поили (обеих) лошадей. Вырыли яму возле цели, куда должны были добежать скакуны, и наполнили ее водою. Та из лошадей, которая первая утолит свою жажду из водопоя, так согласились обе стороны, будет считаться победившей. В заранее определенный день большие толпы зрителей из обоих племен собрались на место ристалища. Гораздо более, разумеется, было Зубьянитов, так как место состязания назначили на их территории. По данному знаку пустили лошадей одновременно. Обе сразу ринулись с быстротой ветра, так что Кайс и Хузейфа, следовавшие верхами за ними вдоль ристалища, не поспевали за скакунами и чем далее, все более и более теряли их из виду. Вначале, пока Габра бежала по заранее утрамбованному Хузейфом, нарочито для своей лошади, пути, она шла несколько впереди. Но когда твердая почва постепенно перешла в песчаную, Дахис стал заметно выказывать большую резвость и выдвинулся на значительное расстояние вперед. Давно уже обе лошади скрылись из глаз своих владельцев. Приближались они уже к цели, Дахис далеко впереди, как вдруг из подготовленной коварным Хамалем засады выскочила парочка Зубьянитов. Сильными ударами по ноздрям заставляют они шарахнуться лошадь в сторону и дают этим полную возможность прибежать Габра первой к водопою. Но в числе зрителей нашлись такие, которые присутствовали при этой недостойной сцене, и когда несколько спустя подъехали Кайс рядом с Хузейфом, потерпевшему тотчас же передано было, каким образом помешали его скакуну одержать неоспоримую победу. Он сумел, однако, подавить свой гнев — Абсов было немного — и обратился, по-видимому, хладнокровно к Хузейфу и Хамалю с следующею речью: «Дети Багида, — так звали общего прародителя обоих племен, — несправедливость — ужаснейшее зло между братьями. Советую вам, возвратите нам то, что вы выиграли. Вы не выиграли, собственно, ничего. Отдайте же по крайней мере ту часть верблюдов, которая нам принадлежит». — «Никогда этого не будет». — «По крайней мере дайте одного верблюда на убой. Надо же угостить людей, наполнивших водою водопой». — «Одного или сотню — это все равно. Этим самым мы признаем вас за победителей. А этого от нас не дождетесь. Мы не считаем себя побежденными». Напрасно пробовал один из среды Зубьянитов, благомыслящий человек, устранить угрожавший разрыв предложением взаимных уступок Все его старания не привели ни к чему. Кайс удалился со своими, глубоко убежденный в том, что его самым постыдным образом провели. Пылая местью к обманувшим его, умерщвляет он, пользуясь первым благоприятным случаем, одного из братьев Хузейфа. Возгорается тотчас же братоубийственная война между обоими племенами. И ей арабские рассказчики отводят период в сорок лет. Издавна на Востоке число 40 неизменно фигурирует в летописях. Невелика важность, рассуждают местные летописцы, продолжалось ли событие лет на десять более или менее. В нескончаемой резне падают под рукой самого Кайса, один за другим, двое из братьев Хузейфа и сам Хамаль, но пали многие и из числа знатнейших племени Абс. Наконец обе стороны истомлены продолжительной враждой, а рои теней убитых не дают им все покоя. Кровь смывается у арабов одною кровью, и неумолимый закон пустыни гласит: око за око, зуб за зуб. Среди племени Зубьян отыскались, однако, двое мужей возвышенного сердца — Харис Ибн [9] Ауф и Харим Ибн Синан, решившиеся добиться во что бы ни стало примирения родственных племен с помощью великой личной жертвы. Они занялись подсчетом павших с обеих сторон и пришли к заключению, что остается известное число, кровь которых еще не отомщена. Дело в том, что кодекс чести у арабов допускает, во всяком случае, выкуп крови убийц в пользу родственников и домочадцев убитого. Конечно, в редких весьма случаях и неохотно соглашаются дети пустыни на подобную сделку. Но теперь все ощущали потребность помириться, и каждый охотно согласился на предложение вышепоименованных лиц — уплатить, по соглашению, известную сумму родственникам в форме соответствующего числа верблюжьих голов (о золоте и серебре имеют весьма слабое понятие в пустыне). 3000 лучших животных пришлось миротворцам раздать, чтобы достичь предполагаемой ими цели. В глазах жадных арабов это было поразительным актом великодушия и щедрости, даже со стороны самых зажиточных из них. Таким образом можно было наконец добиться замирения, хотя до самого последнего момента разные эпизоды угрожали ежеминутно возобновить снова жесточайшую резню. Один только, по глубокому убеждению, уклонился от мира. Это был старец Кайс Ибн Зухейр, из-за злосчастного жеребца которого возникла вся эта распря. Не то чтобы он в душе не одобрял мира. Из первых, старик убеждал членов своего племени согласиться на предложение обоих благородных Зубьянитов. Но и для него даже, истого бедуина, эта война стала страшилищем. «Я не в состоянии выносить взгляда ни одной из Зубьяниток, — признавался он. — Нет почти ни одной меж ними, у которой бы я не убил кого-нибудь: отца, брата, мужа или сына». Поэтому со своими ближайшими родственниками он удалился за Евфрат, к племени Бену Намир, родственному Ва’илю, кочевавшему среди поселений месопотамских христиан. Там, как говорит предание, перешел он в христианство и кончил мирно жизнь монахом в далеком Омане (на юго-востоке Аравии).
И другие бесчисленные, возникавшие часто междоусобные распри воспеваются в арабских стихотворениях, посвященных описанию подвигов любимых народных героев. Подобно провансальским трубадурам, у всех арабских племен вошло в обычай прославлять меч и песню и сплетать им один и тот же лавровый венок. Спустя тринадцать столетий немецкий поэт Рюккерт перевел большинство их на родной язык [10]. Также и великодушие обоих вышеупомянутых миротворцев было воспето величайшим поэтом того времени Зухейр Ибн Аби Сульмой в большом стихотворении, попавшем в знаменитый сборник Му’аллакат. Рюккерт перевел и это произведение (Hamasa I, 147).
