И даже в этом мире братской любви, земной рай – ской тишине подвижник Герман не мог вполне удовлетворить своё стремление к полному уединению, неся на устах слова из песни Ангела:
Кто крест однажды решил несть,
Тот распинаем будет вечно,
Но так как счастье в жертве есть,
Он будет счастлив бесконечно!
Да, Герман был счастлив тем, что встречал первый лучик света ранней утренней зари и радовался, ощущая дыхание Божественной природы, растворяясь в чарующих звуках её первой песни и слыша, как по необъятным просторам Святой Руси, ниспадая с высоких храмовых колоколен, разливается спасительный благовест из монастырских обителей и соборов, а могучее созвучие хоров собирается в энергоносную покаянную молитву, устремлённую к светлому порогу Царства Божьего. В добром и большом сердце монаха жила нежная и верная любовь к милой Руси. Он неустанно обращался умом к Господу, в молитвенных беседах возносясь к своему Владыке, со слёзным плачем испрашивая прощения и получая от Него оставление грехов, и волю сохранения целостности русской земли, о великом вселенском предназначении России. Оберегая себя, ограждая ум от помышлений во время молитвы, Герман старался стоять в мирном устроении, – чтоб «Сострадающий Невежественным» (Евр. 5, 2) пришёл и дал принять преславный дар молитвы мирной и благонастроенной, – окрылённо поднимаясь на высоту пламенной молитвы.
Окружённый светлым сонмом ревнителей благочестия и самого вступления своего в Валаамский монастырь, ставший щедрым рассадником дивных наставников – победителей духа над плотью, пример их подвижнической жизни помогал Герману сосредоточиться на внимании к себе, на отсечении суетных помыслов, на укреплении духа своего в нерукотворный храм Духа Святого, на обогащении и просвещении своей земной жизни – доступной человеку, по благодати Божией, святостью.
Герман прибегал к наставлениям Преподобного Нила Синайского, приводящего изречения из послания к римлянам святого апостола Павла: «Иному боголюбивому иноку, когда он творил умную молитву, ходя по пустыне, предстали два ангела и пошли вместе с ним, имея его в середине. Но он ни на минуту не обратился к ним вниманием, чтоб не потерпеть ущерба в лучшем; ибо помнил изречение Апостола, который говорит: ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, не могут нас разлучити от любве Христовы».
Умная Иисусова молитва. Многим ли доступно умное делание молитвы Иисусовой и правильна ли и безопасна ли цель искать через это делание дарований и утешений духовных? Из учения святых отцов видно, что проходящие делание молитвы Иисусовой правильным и законным образом, бывает, удостаиваются от Господа великих дарований духовных, и откровения таинств и различных духовных утешений, благодатию Божией промыслительно действуемых в душах смиренных и достойных молитвенников.
Герман с осторожностью подходил к принятию сложных вопросов, возникающих при углублении в содержание аналитических работ святых отцов-старцев. Всякую неясность он открывал своему наставнику отцу Назарию, и только после его растолкований подходил к следующему наставническому разделу. Особый интерес у него вызывала духовная книга преподобного схиархимандрита, основателя Нямецкого монастыря в Молдавии, старца Паисия Величковского, содержательностью точных указаний, раскрытых в письме к старцу Феодосию, архимандриту Сафрониевской пустыни. Старец Паисий писал:
«Духовно уведомляю святыню вашу, что касательно издания, чрез напечатание отеческих книг как на еллино-греческом, так и на славянском языке, объят я радостью и страхом: радостью – потому, что они уже не будут преданы окончательному забвению и ревнители удобнее могут приобретать оные, страхом же, боясь и трепеща, что эти святые творения, как и прочие книги, как вещь продаваемая, предлагаемы будут не только монахам, но и вообще всем православным христианам; и по ним обучившимся самочинно, без наставления опытных, деланию умной молитвы как бы не воспоследовала прелесть; а за прелестию, как причиною, не воспоследовала бы от суемудрых хула на это святое и пренепорочное дело, засвидетельствованное весьма многими великими святыми отцами.
Итак, как выше я сказал, боюсь и трепещу того, дабы не воспоследовали для самочинников прелести, прелестям же – хулы, хулам же – усумневания в истине учения богоносных наших отцов.
Потому богоносные отцы, уча о молитве сей, началом её и непоколебимым основанием полагают истинное послушание, от которого рождается смирение; смирение же охраняет подвизающегося в ней от всех прелестей, последующих самочинникам. Да и как возможно будет без послушания, по самочинию, которому последует прелесть, без всякого наставления, понуждаться на столь страшное и ужасное дело, то есть на таковую молитву, и избежать многоразличных прелестей вражиих, с великим ухищрением наводимых на молитву сию и на подвизающихся в ней? Отнюдь невозможно?»
Святые и богоносные отцы писали о великих дарованиях духовных не для того, чтобы всякий безрассудно стремился к получению их, но для того, чтобы не имеющие их, слыша о таких высоких дарованиях и откровениях, получаемых достойными, сознавали свою глубокую немощь и великое недостоинство и невольно преклонялись к смирению, которое паче всех деланий и добродетелей нужно для ищущих спасение, о чём и утверждает святой преподобный, игумен Синайский и учитель подвижничества Иоанн Лествичник:
«Как убогие, видя царские сокровища, ещё более познают нищету свою, так и душа, чистая повествования о великих исправлениях святых отцов, делается более смиренною в мыслях своих.
Удивляться трудам святых похвально; ревновать им спасительно; а желать вдруг сделаться подражателем их – это безрассудно и невозможно».
О водительстве духа, о Божественных тайнах, о судьбах и благочестии, о вопросах, касающихся внутреннего духовного делания, о подходах прохождения умной молитвы, по настоятельной рекомендации отца Назария, инок Герман обратился к содержимому семи томов и книге «Словеса подвижнические» учёного старца святого преподобного Исаака Сирианина, отдельные высказывания прославившегося святостью жизни подвижника ярко вписывались в память новоначальным. А старец писал так:
«Если же скажешь, что некоторые отцы писали о том, что такое чистота души, и что такое здравие души, и что такое бесстрастие, и что видение: то писали не с тем, чтобы нам с ожиданием домогаться этого прежде времени. Ибо написано, что не приидет Царствие Божие с соблюдением (Лк. 17, 20). И в ком оказалось такое намерение, те приобрели себе гордость и падение. А мы вместо сердца приведём в порядок делами покаяния и жительством, благоугодным Богу. Господнее само собою придёт, если оное место сердца будет чисто и неосквернённо. А то, чего ищем с ожиданием, разумею Божиим высокие дарования, сие отвергается Церковию Божиею; и приемшие это приобрели себе гордость и падение. И это не есть признак того, что человек любит Бога, но недуг души. Да и как нам домогаться высоких Божиих дарований, когда и божественный Павел хвалился скорбями и общение в страданиях Христовых почитает высоким Божиим даром.
Всякого человека, который прежде совершенного обучения в первой части переходит к сей второй – умозрительной, привлекаемый её сладостию, не говоря уже леностию, постигает гнев Божий за то, что не умертвил прежде уды свои яже на земли (Кол. 3, 5), то есть не уврачевал немощи помыслов упражнением в терпении поношений креста, но дерзнул возмечтать в уме своём о славе креста… У кого ум осквернён бесчисленными страстями и кто стремится наполнить ум свой мечтательными помыслами; тому заграждаются уста запрещением, то есть он наказанием возбраняется от сего, что не очистил прежде ума скорбями и не покорил плотских вожделений; но, положившись на то, что слышало ухо и что написано чернилами, устремился прямо вперед (устремился по своему смышлению) идти путем, исполненным мраков, когда сам слеп очами. Ибо и те, у кого зрение здраво, будучи исполнены света и приобретя наставников благодатных, день и ночь бывают в опасности, тогда как очи их исполнены слёз и в молитве и плаче труждаются они весь день и ночь по причине страха в путешествии, и стремнин ужасных, встречающихся им, и образов истины, оказывающихся смешанными и обманчивыми образами. Божие само от себя приходит, неощутительно для тебя. Да! Но если место сердца будет чисто, а не осквернено. Если же зеница (мысленного) душевного ока твоего нечиста, то не дерзай воззреть на округ Солнца, дабы не лишиться тебе и самого того малого озарения, то есть простой веры и смирения и сердечного исповедания, и малых по силе твоей дел и не быть извергнутым в одно с мысленными (врагами) место, которое есть тьма кромешная, внешняя от Бога, носящая образ ада, по подобию того, кто не устыдился войти на брак в осквернённых одеждах».
