— Троцкий прекрасно понимал, что победного конца быть в принципе не может, что конец — это конец. Кстати, это понимал и Мао Цзедун. Революция умирает, как только она остановилась. Появляется новый правящий класс, люди с совершенно иным сознанием и социальной практикой. Это вызывает огромное разочарование среди тех, кто были настоящими революционерами — они хотят продолжать революцию и обрекают себя на уничтожение.
Самка паука после успешного совокупления откусывает самцу голову — то же самое происходит обычно в любой удавшейся революции. Вы выполнили свой долг — теперь вас можно съесть, вы больше не годитесь ни для каких других целей. В одних случаях, как например в России, эта метафора осуществилась едва ли не буквально. В других случаях вчерашние революционеры просто вытесняются на окраину политической жизни или вообще из нее выводятся. Так или иначе на смену им приходят новые люди: в ситуации победившей революции люди с революционным сознанием оказываются просто неконкурентноспособны. Это напоминает старую сказку о состязании кролика с черепахой. Обратите внимание: черепаха выигрывает не потому, что она всегда обманывает кролика, а потому, что она движется стабильно. С беднягой-кроликом непременно что-то случится: например, в последний момент он заснет перед самым финишем. Это грустная сказка, особенно если вы — тот самый кролик и знаете, что черепаха все равно победит.
Посмотрите, какие животные живут в городе? Львы? Тигры? Орлы? Зато голубей вдоволь в Москве, в Париже, в Лондоне, в Нью-Йорке. Они летают повсюду, подбирают крошки и гадят. Конечно, хочется увидеть гордого орла, но орлы в городах давно уже вымерли. А воробьи, голуби и вороны прекрасно себя чувствуют: судя по всему, именно они и оказались в победителях.
Осел не испытывает страха не потому, что он герой, а потому что осел
Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика
— Вот вы говорите, что чем более пуглив человек, тем больше развито у него воображение, но ведь отсюда следует, что абсолютно бесстрашный человек должен быть нвчисто лишен воображения.
— Вот именно! Это либо какое-то его патологическое отсутствие, либо полное неведение. Ребенок вылезает на подоконник потому, что просто не понимает, чем ему это грозит. Человек с воображением легко представит себе, как он теряет равновесие, соскальзывает, тщетно цепляется пальцами, крутя ногами над пустотой…
— И у него потеют ладони.
— Что?
— Я говорю, ладони у него потеют, когда он предается этим фантазиям.
— Ну да. А вот вам другой пример: контрабандист приближается к границе. Он уже задолго начинает — между тем погонщик осла не испытывает ни малейшего дискомфорта. Добрались — тут уже и погонщику становится как-то не по себе. Единственный, кто совершенно спокоен, так это осел.
— А чего ослу волноваться? С ослом все в порядке.
— С ослом всегда все в порядке. Я, собственно, хочу сказать, что страхи связаны с общим представлением о мире. Скажем, для религиозного человека существует «контрабанда» и «граница», которые отсутствуют в мире человека нерелигиозного. Соответственно, он испытывает переживания, совершенно непонятные…
— «Ослу» — в терминах вашей контрабандистской новеллы.
— Я этого не сказал — это вы сказали. Но ослы действительно не ощущают страха перед «границей». И не потому, что смелы, а потому, что ослы.
— Они считают, что эта «граница» иллюзорна.
— Да, осел так считает: граница для него действительно не существует. У животных вообще страхов куда меньше, чем у людей. Это в силу отсутствия воображения — я говорил уже. Мне хотелось бы, чтобы вы меня правильно поняли. Это все-таки не более чем аналогия, и я вовсе не хочу обидеть людей, которые смотрят на мир иначе, чем я.
— Вряд ли вы кого-то обидели: никто не склонен считать себя ослом, а ваша притча дает возможность не только религиозной интерпретации. Кстати, она напоминает мне известный библейский рассказ — тоже с ослом. Авраам по велению Всевышнего идет принести в жертву своего сына Исаака. Исаак уже, кажется, все понял. Надо полагать, двое слуг чем дальше, тем больше, ощущают давление разлитой в воздухе духе тревоги. Осел везет дровишки для жертвоприношения и чувствует себя очень хорошо.
— И тут, и там осел не вовлечен в ситуацию. Ее смысл ему недоступен.
— Вы чуть раньше сказали, что страхи связаны с общей концепцией мира. А как же фобии? Скажем, Гофман боялся пауков. При чем тут концепция мира?
— Дело в том, что не существует единой природы страха. Вы привели хороший пример. Это чистой воды фобия, и как таковая она, конечно, иррациональна. В чем специфика любой фобии? В том, что опасности на самом деле никакой нет, но страх не контролируется сознанием и волей. Специалисты насчитывают около пяти десятков разнообразных фобий. У меня был один знакомый раввин, который панически боялся грома и молнии. Некоторые люди боятся жениться.
Николай Гоголь — человек,
боявшийся жениться и посвятивший
этой интересной фобии известную пьесу
— У Гоголя есть сочинение, посвященное этой интересной теме. Да и сам он так и не женился.
— Ну он не одинок. Это очень распространенная фобия. Кто-то боится сменить работу, кто-то — место жительства, да мало ли! Это страхи, мешающие нормально жить.
— И все-таки насчет картины мира…
— В истории, которую я рассказал вам вначале, сталкиваются два представления о мире: контрабандиста и осла, причем разница в понимании порождает разницу в самоощущении. Боязнь нарушить заповедь, страх перед смертью, страх перед всемирным заговором — все это интегральные части соответствующих картин мира.
— Вы у помянули раввина, который панически боялся молнии. Как быть с его картиной мира? Кстати, если я не ошибаюсь, в иудаизме существует благословение на молнию.
— В еврейском отношении к жизни заложено широкое приятие всего, с чем встречается человек. Оно зафиксировано во множестве разнообразных благословений: есть благословение на хлеб и вино, а есть — на молнию и землетрясение.
— Но если человек с благодарностью и даже с благословением принимает все, что посылает ему Всевышний, то, казалось бы, тут вообще не должно быть места страху?
— Это, собственно и есть проблема фобии: человек может прекрасно отдавать себе отчет, что переживаемые им чувства не соответствуют его пониманию мира, но он бессилен с этим справиться. Это проблема не мировоззренческая, а психологическая, а в более остром случае — психиатрическая.
В отличие от фобий рациональные страхи помогают человеку корректировать свое поведение. Если вы едете в страну, известную воровством и мошенничеством, вы будете более аккуратны в контактах с местным населением, если боитесь мороза, то оденетесь потеплее. А благословение мощи Всевышнего, проявляющейся, в частности, в землетрясении, хорошо сочетать с развитием служб оповещения и специальными мерами безопасности в сейсмоопасных зонах.
Напоследок хочу рассказать вам об одном своем добром израильском знакомом. Этот молодой человек, поступив в элитную армейскую часть, куда принимают одних только добровольцев, сумел скрыть, что страдает острой боязнью высоты. В программу подготовки входили прыжки с трехметровой высоты со страховочными ремнями. Он сумел преодолеть себя и все-таки прыгнул, но во время прыжка потерял сознание. Командование оценило его мужество: он был единственным человеком в части, который получил красный берет, не совершив ни одного прыжка с парашютом.
Как генерал-губернатор еврея страху Б-жьему научил
Адин Штейнзальц отвечает на вопросы журналиста Михаила Горелика
Московский раввин Яков Мазе рассказывает в своих воспоминаниях об одном старом отставном солдате, который поражал всех особенной ревностностью в исполнении заповеди тфилин.
— Почему именно тфилин?
— Вот и раввин его спросил о том же самом. «Меня научил этому московский генерал-губернатор». И он рассказал, как служил в армии и был поваром; однажды в часть неожиданно приехал московский генерал-губернатор Закревский[2] и потребовал, чтобы его немедленно провели на кухню: знаю, дескать, как солдат кормят! Все, понятно, трепетали. Закревский попробовал, и ему, противу ожиданий, понравилось. «Давайте-ка сюда повара!». Зовут повара. «Кто тебя учил готовить?». — «Всевышний, Ваше превосходительство!». — «Ну, у тебя хороший учитель, да и ты, видать, неплохой ученик — беру тебя к себе в дом помощником повара».
— История вполне в духе Лескова.
— Ну, это только еще начало. У генерал-губернатора было заведено, что каждое утро он вызывал к себе повара, и они обсуждали меню на следующий день. А еврей в это время молился. Между тем генеральский повар страдал пристрастьем к бутылке и однажды так набрался с утра, что был не в состоянии предстать пред господином. Зовут помощника. Он быстренько снял талит и головной тфилин, тфилин на руке затолкал в рукав и поспешил к генералу.
