667
Этой фразой св. Григорий, как нам представляется, подчеркивает, что «вкушение обетования» (άπολαύση τ^ς επαγγελίας), то есть будущее блаженство и спасение, даруется соответственно вере и любви человека (χαθόσον πιστεύσας ήρώσθη ταΰτης), но оно не «созидается» («творится, делается, вырабатывается») однмж только трудом человека (οΰ χαθόσον πονεσας ε<$γώσατο), хотя этот труд, естественно, и предполагается. Ибо «истинно верующий никогда не сошлется на свои труды, никогда не потребует за них награды: вся его душа полна созерцанием Божественной любви, любви бескорыстной и не заслуженной человеком. Поэтому и жажда быть угодным Богу, творить волю Его в верующем человеке не имеет границ» (Архмеммском Сергмм Страгородскмм. Православное учение о спасении. М., 1991. С. 241).
Так, думается, лучше переводить выражение πίστεως δε ΰπόστασις, которое явно перекликается с Евр. 11, 1 (εστιν δε π<στις ελπιζωμενων ΰπόστασις). Согласно епископу Никанору, эта фраза «Послания к Евреям» предполагает, что «существо веры прежде всего полагается в осуществлении (ύπόστασις) ожидаемого» (Бммском Нмкамор. Указ. соч. С. 171). В целом св. Григорий остается верным духу учения о спасении апостола Павла, намеченного, например, в Еф. 2, 8. Согласно апостолу, «объективным условием нашего спасения является благодать, как живая, действенная сила Божия (ср. Рим. 5, 2; 1 Кор. 15, 10), изливающаяся на нас по любви Божией, стяженной Христом (Рим. 5, 15; 20, 21 и мн. др.) и подаваемая к освящению нашему через Духа (Евр. 10, 29), приятие Которого то же, что приятие благодати (Гал. 3, 2 и далее); субъективным же условием спасения служит вера, как живое восприятие Евангелия и стремление усвоить правду Христову». Но «и самая вера, по учению апостола, не от нас: она есть Божий дар. Она принадлежит нам, есть мама вера, но и предмет, и побуждения ее исходят не от нас: «Если бы, — повторим слова св. Иоанна Златоуста, — Иисус Христос не пришел, если бы Он не призвал нас, как мы могли бы уверовать?» И самое развитие и укрепление веры, и плоды ее — все это содействуется той же Божественной благодатью, без которой вера не была бы источным началом жизни» (Бо^дамеескмм Д. Послание святого апостола Павла к Ефесянам. С. 371–373).
Буке.: стоящего во главе (τοΰ εφεστωτος); св. Григорий подразумевает, скорее всего, главу монашеской общины, сочетающего в своем лице и «игумена», и «духовника». Впрочем, слово εφεστώς св. Григорий нередко употребляет и в широком смысле вообще «предстоятеля Церкви». Так, в одном из своих посланий («К никомедийским пресвитерам») он призывает к церковному единству, замечая, что его поверг в скорбь слух об отсутствии в Никомедии «внимательного отношения к настоятелям» (οΰδεμία γεγονεν των εφεστώτων επίστροφή). По мнению св. Григория, сие обстоятельство делает тамошних христиан посмешищем для диавола, чье желание (βούλημα), противоположное воле Божией, как раз и заключается в том, чтобы никто не был спасен и не познал Истины. А без церковного единства недостижимы как спасение, так и познание Истины. См.: Gregorii Nysseni Epistulae / Edidit G. Pasquale. Leiden. 1959. P. 52.
Ср. у Дионисия Ареопагита, который говорит, что монахи называются «служителями» (θεραπευτώς) вследствие своего чистого служения Богу, а также вследствие своей «неделимой и единой жизни» (τ% άμερίστου χα< ενίαίας ζω^ς), объединяющей их в священных общинах «живущих порознь» (εν ταΓς των δίαίρετων ίεραΓς συμπτύξεσίν) сообразно «боговидной Единице и боголюбезному совершенству» (ε<ς θεοείδήμονάδα χα< φίλόθεον). См.: Corpus Dionysiacum / Hrsg. von G. Heil, A. M. Ritter, B. R. Suchla. Bd. II. Berlin; N. Y., 1991. S. 116.
«На место «ига закона», законного пестунства, Спаситель призывает взять Его иго: следовать Его учению, Его заповедям, Его Божественному водительству. Он — Учитель кроткий; Он никого не отвергает, всякому готов оказать Свою помощь. Сурова была номистическая дисциплина, а бездушное иудейское законничество сделало его подлинным игом. Правда, и Христово учение есть также своего рода иго: оно требует труда, подвига, самоотвержения, дисциплины воли. Но это иго блжое, ибо все здесь растворено Божественною любовью и милосердием, и нет ничего устрашающего; бремя Христово лежое, так как там, где любовь, не чувствуется бремя, — там трудятся не как наемники, несущие на своих плечах тяжести» (Дясмлмм (Бо^дямеескмм), енмскон. Евангелие от Матфея. Критико–экзегетическое исследование. Киев, 1915. С. 107).
Об образе «хора» см. выше примеч. 5. Блж. Феодорит Кирский довольно часто использует этот образ в своей «Истории боголюбцев». Так, передавая наставление одного сирийского подвижника Иулиана (по прозвищу «Савва» — Σάβαν, то есть «старец» — πρεσβύτην), блж. Феодорит замечает: «Он говорил это, воспитывая в совершенстве [свой] хор [иноков] (τά τελεώτερα τον χορόν εχπαίδεύων). Как отмечается в примечании к этому месту «Истории боголюбцев», образ «хора» был достаточно широко распространен в поздней античности: например, известный ритор Ливаний называл «хором» группу своих учеников (см.: TAeo^oref ^e Cyr. Histoire des moines de Syrie. T. I. P. 204–205). В другом своем произведении блж. Феодорит, повествуя о торжестве христианства над «эллинизмом», говорит, что и горы освободились от языческого заблуждения, ибо их, вместо языческих капищ, «населяют хоры подвижников» (ο< των άσχητων ταΰτα ο<χοΰσί χοροί), воспевающие гимны Распятому, Его Отцу и Всесвятому Духу (см.: TAeo^oref ^e Cyr. Therapeutique des maladies helleniques. T. II / Ed. par P. Canivet // Sources chretiennes. № 57. Paris, 1958. P. 344–345).
Ср. одно поучение аввы Орсисия: «Посему, человек, не переставай увещевать всех, вверенных тебе до единой души (a^ Mna anima), и учить тому, что есть свято, показывая в себе образец добрых дел (Тит. 2, 7)». Еще одно поучение того же аввы гласит: «Итак, братия, да будем между собой равны (ae^Ma/es simMs), от меньшего до большего, как богатый, так и бедный, [да пребудем] в совершенном согласии и смирении (concor^ia ef AMmi/ifafe per/ec^)» (Преподобного отца нашего Орсисия, аввы Тавенисийского, Учение об устроении монашеского жительства. М., 1858. С. 20, 46. Текст в кн.: BacAf R. Das Vermachtnis des Ursprungs. Studien zun fruhen Monchtum I. Wurzburg, 1972. S. 76, 120).
Представление о духовнике и настоятеле как «педагоге» встречается у св. Григория и в «Житии св. Макри–ны», хотя в несколько своеобразном контексте. Здесь повествуется о некой знатной матроне, которая, рано овдовев и решив встать на иноческий путь, избрала великую Макрину в качестве «хранительницы и воспитательницы своего вдовства» (φύλαχά τε χα< παίδαγωγόν τής χη$ε<ας) (см.: Cregoire ^e Nysse. Vie de saint Macrine. P. 234). Использование св. Григорием термина «педагог» в столь возвышенном смысле отличает его язык от античного словоупотребления, где данный термин имел обыкновенно уничижительный смысл, обозначая раба, которому поручен присмотр над детьми («дядьку»). В данном случае св. Григорий явно следует по стопам Климента Александрийского, назвавшего «Педагогом» Самого Господа, а тем самым придавшим данному понятию «статус возвышенности». Впрочем, следует отметить, что обозначение духовных наставников в качестве «педагогов» весьма редко употребляется в монашеской литературе (см.: RaMsAer 7. Direction spirituelle en Orient autrefois. Roma, 1955. P. 13–14). Однако можно указать на то, что в XIV в. Филофей Коккин в своем «Житии св. Григория Паламы» употребляет термин «педагогия» в смысле «пастырского служения», говоря, что святитель являл в своем лице «подлинное воспитание души» (παιδαγωγία ψυχής αντιχρυς ήν), «исправление нравов», «уничтожение греха» (άμαρτίας άνατροπή), «науку (научение) добродетели» (διδασχάλιον άρετής) и «любомудрие всякого блага» (φιλοσοφία παντός άγαθοΰ) (см.: ΦΙΛΟΘΕΟΥ ΚΟΚΚΙΝΟΥ. ΒΙΟΣ ΓΡΗΓΟΡΙΟΥ ΠΑΛΑΜΑ // ΕΛΛΗΝΕΣ ΠΑΤΕΡΕΣ ΤΗΣ ΕΚΚΛΗΣΙΑΣ, 70. ΘΕΣΣΑΛΟΝΙΚΗ, 1984. Σ. 320).
Сравнение духовного наставника с врачом встречается уже у Оригена. «Смотри, — пишет он, — как Божественное Писание поучает нас, что не должно таить греха внутри. Как имеющие несваренную пищу или обремененный мокротами желудок, когда сблюют, получают облегчение, так и согрешившие, когда скрывают и удерживают в себе грех, чувствуют внутреннюю тягость и почти задыхаются от флегмы или мокроты греховной, но когда он сам себя обвиняет и исповедуется, то вместе извергает грех. и уничтожает причину немощи. Только будь осмотрительнее, кому ты должен исповедовать свой грех. Испытай прежде врача, которому бы открыть причину недуга и который бы умел быть со слабыми слабым, плакать с плачущими, который умел бы сострадать и сочувствовать, и если он, ранее показав себя опытным врачом и сострадательным, скажет что‑нибудь и посоветует, то так делай и исполняй; если он найдет, что недуг твой таков, который должен быть объявлен и исцелен в собрании всей церкви, и что это может послужить к назиданию других и к более успешному твоему врачеванию, то надо исполнять это по должном размышлении и поступать сообразно совету врача». В данном случае «Ориген описывает нравственный облик врача и отношение его к болящему чертами, очень близкими к тем, в каких рисуется в последующее время духовный отец и его отношения к духовным детям» (Сжмрное С. Духовный отец в древней восточной Церкви. С. 260–261).
