Ознакомительная версия.
Когда же наступил этот час, с каким самообладанием и спокойствием, с какой силой и смирением, с каким величием и покорностью прошел Он его мрак, искушения! Он, пленник пред Пилатом, представителем римской власти, объявляет Себя Царем истины и заставляет дрожать пред Собой римского наместника (см.: Ин. 18, 37; Мф. 27, 19, 24). Обвиняемый в преступлении перед трибуналом первосвященника, Он говорил с ним с достоинством и величием Судии мира (см.: Мф. 26, 64). И в борьбе со смертью на кресте дарует Он кающемуся разбойнику место в раю (см.: Лк. 23, 43). Каждое слово и каждое действие в истории страданий Христа запечатлены невыразимой многозначительностью, начиная с борьбы в Гефсимании, когда Он, преодолевая чувство сострадания ко всеобщей вине человеческого рода, в виду непосредственно предстоящей Ему, единственно безгрешному в мире, ужасной сцены, молился, чтобы эта чаша прошла мимо Него, но после чего тотчас присовокупил: «не Моя, но Твоя воля да будет», и оканчивая победоносным воззванием на Кресте: «совершилось»! Само молчание Его перед судилищем Его врагов и неистовой черни, когда Он, «как безгласный агнец пред стригущим его не открывал уст Своих», – это молчание, исполненное важности и достоинства, представляется гораздо более убедительным, чем всякая защитительная речь. Напрасно стали бы мы искать этому удивительно-чудному явлению параллели в истории мудрецов древнего или новейшего времени. Даже Руссо должен был сознаться, что «если Сократ страдал и умер как философ; то Христос страдал и умер как Бог» 45).
Чем ближе проникаем мы в страдания Христа, тем более чувствуем, что их никак нельзя уподобить никаким другим страданиям, тем сильнее убеждаемся, что Праведник умер за неправедных, Святой за грешников, и что этот Праведник Своей Кровью смыл вину падшего мира. Мы чувствуем и благоговейно преклоняемся перед примирительной, умилостивительной жертвой бесконечной любви. Уже одна простая мысль, что Богочеловек, Спаситель мира сострадает человеческому роду, томящемуся под игом греха и смерти, – одна уже эта идея становится невыразимо высокой и заключает в себе неодолимо-привлекательную силу. Что же сказать теперь о фактической действительности? Поистине, это есть тайна, не вполне постижимая для нас, но тайна, имеющая очевидно Божественное и Небесное происхождение и свойство, тайна, настолько благодетельная и плодотворная в своих следствиях, что голова и сердце в благоговейном прославлении преклоняются перед ней, наполняясь благодарностью и радостью. Страдания и распятие Иисуса не находят себе параллели, одиноко стоят только в своей собственной славе и останутся такими же, какими они были восемнадцать столетий назад: это – священнейшая тема для размышлений, высочайший пример страждущей добродетели, самое славное оружие против греха и диавола, глубочайший источник утешения для благороднейших и самых лучших людей.
Глава десятая
Вывод из всего сказанного: характер Иисуса – величайшее нравственное чудо в истории
Таков был Иисус из Назарета – истинный человек по телу, душе и духу, и однако отличный от всех других людей по Своему характеру, абсолютно единственному и оригинальному, начиная с нежного детства и достигая зрелости, – таков Христос, живущий и действующий в неразрывном единении с Богом, изливающий чистейшую человеческую любовь, свободный от всякого греха и заблуждения, невинный и святой, учащий всех добродетелям в их полной, гармонической связи и Сам упражняющийся в них, исключительно и неутомимо служащий одному благороднейшему делу, преследующий одну благороднейшую цель, чистейшую жизнь запечатлевший возвышеннейшей смертью, и с этой стороны навсегда призванный единственным совершенным образцом всех добродетелей и всей святости! Всякое человеческое величие теряет свою большую цену при тщательнейшем рассмотрении Его величия; характер же Христа, чем глубже мы изучаем его, все делается для нас чище, святее и приятнее. Вся область истории и поэзии не в состоянии представить ни одной для него параллели: никогда эта область ни до Христа, ни после Него не дала ничего такого, что только приближалось бы к Его характеру, исключая слабого подражания Ему со стороны истинных последователей Христовых.
Ни один биограф, моралист или художник не может удовлетворительным образом изобразить красоту и святость, воплотившиеся в лице Иисуса из Назарета. Мы чувствуем, что оно дает бесконечно больше, чем могут изобразить все образы и представления, будут ли они произведением пера или кисти человека или языка ангела. С одинаковым успехом можно пытаться черпать воду в широком океане, отводя ее в один маленький колодец, или нарисовать чернилами блеск восходящего солнца или небо, усеянное звездами. Ни одно изображение Спасителя, будь оно произведением мастерской руки Рафаэля, Дюрера или Рубенса, ни один эпос, будь он творением гения Данте, или Мильтона, или Клопштока, не в состоянии улучшить безыскусственный рассказ Евангелия, единственная, но всемогущая прелесть коего заключается в истине. В настоящем случае истина по всей справедливости удивительнее и сильнее, чем поэзия, и самым красноречивым образом говорит сама за себя, не требуя никаких комментариев, объяснений и восхвалений. Здесь, и только здесь, высочайшее совершенство искусства остается позади исторической истины, и фантазия не находит себе места для идеализирования действительности, потому что здесь мы имеем абсолютный идеал в его живой реальности. Только это соображение, кажется, должно убедить рассудительный ум в том, что характер Христа, без сомнения, самый естественный и человеческий, высоко поднялся над обыкновенным человеческим уровнем и не может быть поставлен в один ряд с самыми светлыми и самыми великими духовными силами нашего рода.
Это убеждение более или менее проникает даже в среду противников христианства и привлекает к себе многих людей, обладающих замечательными, в мирском смысле, дарованиями, находит среди них сторонников, чем реже они закрывают глаза перед светом истины и силой фактов. Ж.Ж. Руссо, один из представителей просвещения во Франции XVIII в., в своем «Emil» откровенно сознается, что между Сократом и Христом так же мало общего, как между мудрецом и Богом. Наполеон, в сердце которого религия не находила должного места, своим проницательным, орлиным взглядом видел, что Христос стоит выше обыкновенного человека и что однажды признанное Божество Христа делает христианскую систему такой же ясной и точной, как математическая истина. Можно сослаться здесь на замечательное мнение Наполеона, высказанное им на острове Святой Елены. Конечно, оно могло быть несколько изменено или расширено; но при всем том несомненно свидетельствует о четкости слога Наполеона. Гете, универсальнейший, совершеннейший и вместе с тем самый светлый и самостоятельный между всеми новейшими поэтами, называет Христа «божественным человеком», «святым» и представляет Его как пример и образец для людей. Жан Поль (Jean Paul), величайший немецкий юморист, выражает перед Иисусом из Назарета благоговейное удивление такими словами: «Он есть чистейший между чистыми; Своей пронзенной рукой Он потряс царства, поток столетий заставил выйти из своего обыкновенного ложа и в настоящую пору повелевает временами» 46). Фома Карлейль (Thomas Carlyle), британский поклонник героев, не находит никого подобного Христу в целом ряду древних и новых героев; Его жизнь он называет «совершенной идеальной поэмой», а Его Самого «величайшим из всех героев»; не называя Его имени, он предоставляет читателю в благоговейном безмолвии размышлять об этом священном предмете. Эрнест Ренан, знаменитый французский ориенталист и критик, рассматривающий Иисуса с точки зрения пантеистического натурализма и отвергающий все чудеса из Евангельской истории, вынужден назвать Христа «человеком колоссальных размеров», человеком несравнимым, которому общее сознание дало имя Сына Божия, имя, которое принадлежит Ему совершенно законно, «потому что Он провел религию несравненно большими шагами, чем когда-нибудь это было в предшествовавшее время, и, вероятно, не подвинется она быстрее и в будущем», и заключает свою «жизнь Иисуса» следующим достопримечательным признанием: «что бы ни представило поразительного будущее время, а Иисус никогда не будет превзойден. Его почитание беспрерывно будет увеличиваться и никогда не состарится; Его история во всякое время будет вызывать слезы; Его страдания всегда будет смягчать благороднейшие сердца; каждое столетие провозгласит, что между человеческими детьми ни нет ни одного величественнее, чем Иисус» 47). Доктор Баур, старый учитель скептической тюбингенской школы, замечательнейший и серьезнейший ученый между новейшими противниками библейской и церковной веры, после всех критических изысканий своей долголетней, чрезвычайно трудолюбивой жизни пришел, наконец, к заключению, что тайна личности Христа навсегда останется величайшей тайной в истории, и что во всяком случае все всемирно-историческое значение христианства заключается именно в Его личности 48).
Ознакомительная версия.
