Между реформаторами и ортодоксами стоят консерваторы. Они предпочитают традиции и обряды Талмуда, а также поучения Торы, хотя и не отличаются при этом такое строгостью, как ортодоксы. И, как и реформаторы, консерваторы хотят сделать что-то для модернизации общества.
Какова же самая крупная ветвь иудаизма в Соединенных Штатах?
У ортодоксов значительно больше синагог.
Но большинство американцев называет себя либо консерваторами либо, реформистами. Кроме того, процветают еще и различные более мелкие группы, большая часть которых придерживается движения Реконструкции.
Хотя конгрегации пользуются полной независимостью, они каким-то образом ухитряются поддерживать удивительно единство.
Это тем более удивительно, если учесть, что еврейский народ был оторван от своей родины в течение 2000 лет и был рассеян по всему миру.
Давным-давно подростки Иосиф и Даниил, очутившись в изгнании, принесли благословение той земле, где они оказались в неволе. Еврейские иммигранты также значительно обогатили приютившую их страну и сделали это самыми разнообразными способами. Многие самые лучшие и знаменитые люди, — музыканты, ученые, адвокаты, ремесленники, предприниматели, бизнесмены, военачальники, философы и государственные деятели, — были евреями по национальности.
Не может быть сомнения в том, что Соединенные Штаты не стали бы великой державой, если бы не вклад, внесенный в их культуру и развитие еврейским народом. На заре колониальной истории еврейские беженцы искали свободу в нашей свободной стране.
И все же им пришлось немало пострадать от предрассудков и гонений. Но такое было не всегда.
Например, еврейские поселенцы из Португалии нашли безопасное для себе место в голландском Новом Амстердаме. В 1654 году они основали первую официальную синагогу в Новом Свете.
К 1850 году уже 77 еврейских конгрегаций сформировались в двадцати одном штате страны.
В настоящее время в Северной Америке насчитывается 3500 синагог, которые обслуживают семь миллионов евреев.
Еврейскому народу до сих пор приходится страдать от предрассудков и дискриминации, и большей частью такое отношение к ним проявляют так называемые христиане. Мы до сих пор испытываем горечь от того, что Адольфу Гитлеру было позволено захватить власть и устроить кровавую баню миллионам евреев в стране, которая по праву гордится своим богатым христианским наследием.
Само собой разумеется, Гитлер был далек от христианства. Немецкие верующие были просто шокированы невыразимыми ужасами «лагерей смерти». Но нельзя отрицать, что Гитлер прислушивался к тем предрассудкам и страхам, которые выражали многие протестанты в отношении еврейского народа.
Мы, христиане, под час забываем, что Иисус Сам был евреем. Он родился в колене Иудином и был связан кровными узами с царским домом Давида. И все Его апостолы были евреями.
Почему же тогда собственный народ Иисуса отверг Его?
Во-первых, Его притязания на божественность казались им неоправданными. Когда Он возвещал: «Я и Отец — одно» (Иоан. 10, 3), Иисус, казалось, нарушал тем самым главный принцип еврейской веры.
Каждый правоверный еврей ежедневно повторяет «шему» из Второзакония 6, 4-9: «Слушай Израиль: Господь, Бог наш. Господь один есть».
Если существует только Один Бог, то каким образом Иисус смеет претендовать на божественность, равную Своему Отцу? Вызванная этим растерянность заставила тогдашних религиозных руководителей обвинить Иисуса в богохульстве и покарать Его смертью.
Об этом можно прочитать у Иоан. 10, 30-33.
В этой связи нам очень может помочь обращение к первой главе Торы. Бог тогда говорил: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему» (Быт. 1, 26).
Множественное число, стоящее здесь для обозначения Бога, требует присутствия, по крайней мере двух личностей. И все же множественное число в отношении Бога не отрицает его единства, что видно из следующего стиха: «И сотворил Бог человека по образу Своему» (Быт. 1, 27).
Вероятно, должен быть Один Бог, — одна божественная глава со множеством членов.
Наш ограниченный человеческий мозг не в состоянии понять этого, так же как мы не в силах понять, как это у Бога не было начала, и Он существовал от вечности.
Отречение от Иисуса в то время способствовал и ряд других факторов. Как и во времена Антиоха, в это время еврейский народ страдал под ярмом иностранного правления, но на сей раз наблюдалось одно важное различие. Израиль пользовался при римлянах полной религиозной свободой. Таким образом сложившаяся тогда ситуация скорее говорила о политических неурядицах, чем о духовном кризисе.
Но, даже в такой ситуации, вся нация желала отделиться от Рима.
Все евреи ожидали прихода Мессии, который, как Иуда Маккавей, сможет изгнать врагов и восстановить независимость страны.
Но Иисус не был заинтересован в формировании армии, которая могла бы спасти народ от власти. Нет, Он пришел спасти их от греха.
Так как Иисус не оправдал их ожиданий, то Израиль Его и не принял. Но в тот день, когда Его распяли на кресте, некоторые из них крепко об этом задумались.
Представьте себе беседу на Голгофе между двумя членами еврейского высшего суда-синедриона, Никодима и Иосифа. Оба они глубоко прониклись учением Иисуса. Хотя никто из них не отождествил себя с Ним, Иосиф уже в тайне уверовал. Никодим, однако, все еще ведет борьбу с собой, со своими сомнениями.
Когда толпа смотрела на Иисуса в Его предсмертной агонии, два еврейских руководителя потихоньку отходят в сторонку, чтобы поговорить. Никодим утверждает, что если бы Иисус на самом деле был Мессия, то Он бы спас Себя от креста и всю нацию от владычества Рима.
А Иосиф указывает ему на отрывок из пророка Исаии: «Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лицо свое; Он был презираем, и мы ни во что ни ставили Его; но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничтожен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали как овцы, совратившись каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас.
Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был на заклание, и как агнец пред стригущими его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? Ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь» (Ис. 53, 3-8).
«Но откуда известно, что Исаия имел в виду здесь Мессию?» — дивится Никодим.
«Он мог описывать преследования Иудейского народа, как нашему народу предстоит страдать от врагов своих». «Давайте более глубоко изучим текст, — отвечает ему Иосиф. — Он проводил линию различия между Страдающим и нашим народом. Мы — наш народ, — отвращали от Него лицо свое.
За преступления народа Моего претерпел казнь».
Никодим очень удивлен, но все еще пребывает в замешательстве. «А если предположить, что здесь Исаия свидетельствует о своих личных страданиях».
«Этого не может быть, — отвечает Иосиф. — В этом отрывке предполагается заместительное наказание от Бога.
В нем говорится, что страдающий «будет поражен Богом». «Господь возложил на Него грехи всех нас». Только Мессия должен принять на Себя проклятие за наши грехи ради нашего спасения. Он — Агнец Божий, приносимый в жертву».
Иосиф продолжает: «Давным давно, находясь в пустыне, наш народ страдал от нашествия ядовитых змей. Тысячи людей были вынуждены умирать. Не было никакой надежды на спасение. Тогда Бог приказал Моисею изготовить бронзовую змею и укрепить ее на высоком шесте, чтобы жертвы могли хорошо ее видеть. Все, кто взирал на изображение, не теряя веры в Бога, исцелялся. Ну, а то, что было дальше, вы знаете. Разве Сам Иисус не упоминал об этом, когда вы разговаривали с Ним в ту ночь?» «Да, упоминал, — ответил Никодим. — Он сказал мне, что точно так, как Моисей вознес змею в пустыне, Он будет вознесен на кресте. Так как все змеи были прокляты, то Ему придется взять на Себя проклятие Божье. И все, кто верят в Него, не погибнут, получат вечную жизнь».
Он продолжает говорить, а лицо Никодима озаряется светом нового убеждения: «Знаете, Иосиф, я часто размышлял над тем, что поведал мне Иисус в ту ночь. Теперь я все ясно вижу. Мессия на кресте принимает проклятие Божье, и поэтому я могу быть прощен. Я должен обратить свой взор к Нему и жить?
Но скажите мне, Иосиф, вы уверены в Иисусе. Тогда почему же храните в тайне веру свою?» «До настоящего времени я опасался, — признается Иосиф. — Но уже больше не боюсь. Если Иисус может пожертвовать своей жизнью ради меня, то я тоже могу посвятить Ему свою собственную жизнь».
«И я тоже», — говорил Никодим.
