Поднимаясь вверх, шахта была поначалу довольно неровной и извилистой, пока не достигла высеченной в скале комнаты, имевшей форму чаши. Теперь эту комнату называют Гротом, она отмечает тот уровень, где Колодец достигает поверхности плато, на котором выстроена пирамида. Говорят, что Грот представляет собою лишь слегка расширенное естественное углубление, находившееся некогда на поверхности этого плато. Последующее продолжение Колодца, похоже, было пробито сквозь каменную кладку, а не оставлено строителями заранее. (Этим Колодец отличается от прочих надземных переходов пирамиды). Надземная часть Колодца гораздо шире нижней в диаметре, и потому взбираться по ней вверх было намного сложнее, чем по более узкой шахте книзу от Грота.
Но вот, наконец, я выбрался наверх из неровного, с изломанными краями отверстия, служившего верхним входом в шахту, и очутился возле северо-западной оконечности Большой галереи.
Когда и для чего прорыли этот тоннель сквозь каменную толщу пирамиды? Этот вопрос возник у меня непроизвольно. Я начал размышлять над ним, и вдруг меня осенило. Эти древние египтяне завершили целую эпоху в жизни пирамиды, когда перекрыли вход в верхние комнаты и в Большую галерею тремя огромными гранитными пробками; но они должны были предварительно приготовить для себя путь к отступлению, в противном случае они сами не смогли бы потом выбраться из пирамиды.
Мои прежние исследования привели меня к выводу, что шахта и Грот были построены одновременно со всей пирамидой, однако тогда Колодец достигал только Грота и не спускался ниже. На протяжении тысячелетий прямого сообщения между верхними и подземными коридорами не существовало.
Когда пирамида выполнила свое таинственное предназначение, те, кто нес за нее ответственность, просто запечатали ее. Такая возможность, очевидно, была предусмотрена строителями с самого начала, ибо они заблаговременно приготовили для этого все необходимые материалы и даже оставили небольшое сужение в нижней части восходящего коридора, чтобы оно удерживало три гранитные пробки.
Запечатывая пирамиду, ее последние посетители одновременно пробили сквозь скалу нижнюю часть Колодца, через которую потом покинули пирамиду сами. Когда же работа была закончена и они выбрались из внутренних комнат, оставалось лишь надежно замуровать выход из только что пробитого тоннеля — в той точке, где он пересекался с нисходящим коридором, а затем подняться вверх по этому 300-футовому наклонному коридору прямо к выходу. Таким образом Колодец, первоначально построенный для нисхождения в Грот, стал впоследствии служебным выходом из запечатанной пирамиды.
Более простым и коротким путем я вернулся назад к наклонному тоннелю, соединяющему внутренние помещения пирамиды с внешним миром, чтобы еще раз повторить свой путь вниз, вглубь каменного плато Гизе. Но возле развилки дорогу мне преградила огромная тень. От неожиданности я попятился назад и только тогда понял, что это моя собственная тень. В этом загадочном месте можно было ожидать чего угодно. Здесь ничто не показалось бы чересчур сверхъестественным. С трудом преодолев оставшуюся относительно небольшую часть пути (временами мне приходилось двигаться по скользкому полу даже на четвереньках), я все же добрался до окончания спуска и вышел на ровную поверхность. Правда, тоннель в этом месте стал еще более низким. Я прополз вперед еще ярдов десять и оказался, наконец, у открытого входа в самое необычное помещение из всех, что мне когда-либо доводилось видеть. Это был так называемый Провал. В самой вытянутой своей части он не превышал пятидесяти футов в длину от стенки до стенки.
Этот мрачный склеп, лежащий точно под центром пирамиды, производил впечатление так толком и не доведенного до ума начинания. Все здесь выглядело так, будто строители только начали высекать в скале помещение, но неожиданно бросили свою работу. Потолок был доведен до конца, но пол был похож скорее на фронтовую траншею, подвергшуюся ожесточенной бомбардировке. Древнеегипетские каменщики обычно начинали строить подземные склепы с потолка, добираясь до пола лишь к концу работы. Отчего же строительство этого подвального помещения так и не было завершено, если впоследствии все равно была произведена колоссальнейшая работа по сооружению верхней, надземной части пирамиды? Этот вопрос и по сей день остается крепким орешком, который не под силу раскусить ни одному археологу. Но, по правде говоря, абсолютно вся пирамида представляет собою точно такой же орешек.
Я попытался осветить фонариком густую темноту склепа, сфокусировав луч в самом центре пола. Придвинувшись ближе, я застыл над краем глубокой зияющей ямы — молчаливого подтверждения давнего визита искателей сокровищ, настойчиво, но напрасно выдалбливавших эту яму внутри Провала. Тут я почувствовал на затылке неприятное прикосновение крыла пролетавшей мимо летучей мыши, огласившей безмолвное пространство подземелья своим пронзительным криком. Заглянув в яму, я заметил, что свет моего фонарика потревожил сон еще трех летучих мышей: они висели вверх ногами, зацепившись коготками за ее грубо обработанные края. Я отодвинулся в сторону и тем разбудил еще двух мышей, висевших на потолке. Растерянные и испуганные немилосердно направленным прямо на них светом фонаря, они принялись носиться из угла в угол по комнате, пока, наконец, не пропали во тьме коридора.
С трудом пробираясь по неровному полу, я кое-как добрался до дальней части комнаты, где увидел уходящий вглубь стены маленький горизонтальный тоннель. Его ширины было достаточно только для того, чтобы пропустить внутрь одного человека, а высота позволяла только ползти, вжавшись всем телом в его каменный пол. Этот пол был покрыт толстым слоем тысячелетней пыли, так что путешествие по нему не обещало быть приятным. И я отважился на него лишь для того, чтобы довести свое исследование до самого конца. Углубившись в скалу ярдов на двадцать, я увидел перед собой тупик, — и этот тоннель, по всей видимости, тоже не был достроен до конца.
Задыхаясь от недостатка воздуха, я выбрался обратно и вновь оказался в душном Провале. Оглядев еще раз напоследок это помещение, я начал повторное восхождение на верхние ярусы пирамиды. Достигнув снова входа в низкий тоннель, на сей раз ведущий под углом вверх, я растянулся прямо на каменном полу и посмотрел в его жерло. Это был прямой, как стрела, коридор, протяженностью в триста пятьдесят футов, проложенный сквозь толщу скалы в нижней его части, и далее — достроенный в самой пирамиде. На другом конце тоннеля я увидел, как сквозь огромный, но лишенный линз телескоп, черное ночное небо. На этом кусочке индигово-си-него небосвода ясно выделялась мерцающая серебристая точка — Полярная звезда. Я сверил направление по ручному компасу, тоннель был ориентирован строго на север. Эти древние строители работали не только много, но и аккуратно.
Я долго карабкался вверх по крутому склону и наконец добрался до горизонтального коридора, ведущего в Комнату царицы. Еще дюжина или чуть более шагов, и я уже стоял под ее треугольной крышей, две наклонных половины которой сходились как раз в центре потолка. Я внимательно осмотрел две вентиляционные шахты, поднимавшиеся под углом вверх — к южной и к северной стене. Они являются самым убедительным доказательством того, что эта комната никогда не служила гробницей, но предназначалась для иных целей. Когда эти шахты были обнаружены в 1872 году, факт их существования очень многих привел в замешательство. Но еще более удивительным было то обстоятельство, что они прерывались всего лишь в пяти дюймах от стены комнаты и, видимо, поначалу вовсе до нее не доходили. Следовательно, в том состоянии, в котором их обнаружили, они никак не могли служить для доступа свежего воздуха; поэтому было решено, что они выполняли какую-то иную функцию, но вот какую — пока неизвестно. Но самое правдоподобное объяснение выглядит так: в свое время эти вентиляционные шахты использовались по назначению, но затем, как и все верхние коридоры, были тщательно замурованы каменными блоками соответствующей формы.
Уэйнман Диксон — гражданский инженер, в то время работавший на строительстве где-то возле Великой пирамиды, — случайно обнаружил эти трубы, когда из простого любопытства обследовал Комнату царицы. Он заметил на стене небольшую трещину и обратил внимание на то, что в этом месте стена гулко отзывалась на стук, словно за ней была пустота. Он начал долбить стену и в пяти дюймах от поверхности обнаружил вход в шахту. А затем точно таким же способом отыскал и второй ствол на противоположной стене. Обе шахты пронизывали пирамиду насквозь: этот факт был доказан позже при помощи зондов, которые пришлось вытянуть на расстояние почти двухсот футов.
