Ознакомительная версия.
Изъяснение 20, 10–11. Воскресение Господа нашего Иисуса Христа. – Мария возвещает о нем апостолам. – Почему Иисус Христос явился вечером своим ученикам. – Благо – дать Святого Духа неиссякаема. – Нужно всячески стараться о том, чтобы иметь в себе Святого Духа и сохранять Его благодать. – Величие достоинства и должности священников: должно почитать и уважать их, и помогать им. – Оскорблять их – значит вредить самому себе.
1. Женский пол как-то особенно чувствителен и весьма склонен к состраданию. Говорю это для того, чтобы дои тебя не было удивительным, отчего Мария горько плакала при Гробе, а Петр не обнаружил ничего подобного. Ученики, говорит евангелист, идоста к себе, а Мария стояше плачущи. Она, по самой своей природе, легко трогалась, а притом она еще не знала ясно учения о воскресении; напротив, ученики, увидев пелены, уверовали и отправились домой в изумлении. Почему же они не пошли прямо в Галилею, как было им заповедано пред страданием? Может быть, они ожидали прочих (учеников); а с другой стороны, они еще находились в крайнем изумлении. Итак, они пошли домой, а Мария стояла у Гроба. Великое поистине утешение, как я уже сказал, доставляет нам самый вид Гроба. Видишь ли поэтому, как она, для большего утешения, приникает взором во Гроб и хочет видеть место, идеже бе лежало тело (20, 12)? Оттого немалую получила она и награду за столь великое усердие. Чего не видели ученики, то первая увидела жена, именно: Ангелов в белых ризах, сидящих-одного у ног, а другого у главы (см.: ст. 12); самая одежда их показывала уже великую радость и веселие. Так как ум жены не был столько возвышен, чтобы от гробных пелен прийти к вере в Воскресение, то вот совершается нечто большее; она видит Ангелов, сидящих в светлых одеждах, чтобы чрез это могла уже воспрянуть от скорби и утешиться. Впрочем, Ангелы ничего не говорят ей о Воскресении: она возводится к этому догмату мало-помалу. Она видит лица, более обыкновенного светлые; видит одежды блестящие; слышит голос участия, так как Ангелы говорят ей: жено, что плачешися? (ст. 13). Чрез все это, как чрез отверстую дверь, она мало-помалу приводима была к слову о Воскресении. Да и самый образ сидения Ангелов располагал ее к вопросу: из него видно было, что они знают о случившемся, и потому-то сидят не вместе, а отдельно друг от друга. Но так как невероятно было, чтобы она сама прямо осмелилась спросить, то они и вопросом, и образом сидения располагают ее к разговору. Что же она? Она с жаром и вместе с любовию говорит: взяша Господа моего, и не вем, где положиша Его (ст. 13). Что ты говоришь? Так ты еще ничего не знаешь о Воскресении, а все еще воображаешь, что тело Христово переложено? Видишь ли, как она еще не разумела этого высокого догмата? И сия рекши, обратися вспять (ст. 14). Что здесь за последовательность? Мария вступает в разговор с Ангелами и, еще ничего не услышав от них, обращается назад. Мне кажется, что в то время, как она говорила, Христос внезапным Своим явлением позади ее привел в изумление Ангелов, и они, узревши Владыку, и видом, и взором, и движением тотчас обнаружили, что увидели Господа; а это и заставило жену оглянуться и обратиться назад. Так явился Христос Ангелам; а Марии – не так, чтобы не поразить ее изумлением с первого взгляда, но в виде более смиренном и обыкновенном. Это видно уже из того, что она приняла Его за садовника. Женщину с такими уничиженными понятиями, очевидно, надобно было возводить к высшим понятиям не вдруг, но постепенно. Поэтому и Христос спрашивает ее: жено, что плачеши, кого ищеши? (ст. 15). Этим Он показал, что Ему известно, о чем она хочет спросить, и расположил ее к ответу. Так поняла это и Мария, и потому не произносит имени Иисуса, но, полагая, что вопрошающий уже знает, о Ком она осведомляется, говорит: аще ты еси взял Его, повеждь ми, где еси положил Его, и аз возму Его (ст. 15). Опять говорит о положении, взятии и переложении, беседуя о Нем, как о мертвом. Смысл слов ее такой: если вы, боясь иудеев, взяли Его отсюда, то скажите мне, и я возьму Его. Велико усердие, велика любовь жены; но высокого в ней еще нет ничего. Потому-то, наконец, Христос открывает ей высокую тайну, не видом Своим, а голосом. Как в тех случаях, когда Он находился среди иудеев, иногда они узнавали Его, а иногда не узнавали, так и в то время, как Он говорил, Его узнавали лишь тогда, когда Он хотел. Так, когда Он говорил иудеям: кого ищете? – они не узнавали Его ни по виду, ни по голосу, до тех пор, пока Он хотел. То же самое случилось и здесь. Христос произнес теперь только имя Марии, укоряя ее и упрекая за то, что она так думает о Нем, тогда как Он жив. Но как же она отвечает обращшися, между тем как Христос с нею беседовал? Мне кажется, что она, сказав: где еси положил Его, обратилась к Ангелам, с намерением спросить их, чему они изумились, и что Христос, назвав ее по имени, снова заставил ее обернуться от Ангелов в Его сторону и по голосу дал узнать Себя. Действительно, она узнала Его тогда, когда он назвал ее, сказав: Марие (ст. 16), и, значит, узнала не по виду, но по голосу. Может быть, кто-нибудь спросит: откуда известно, что Ангелы пришли в изумление и что поэтому Мария обратилась назад? Но в таком случае нужно будет также спросить: откуда известно, что Мария прикоснулась ко Христу и пала к ногам Его? И как это последнее открывается из слов: не прикасайся Мне (ст. 17), так и первое видно из того, что сказано: обращшися. Но почему Христос сказал: не прикасайся Мне? Некоторые говорят, что Мария просила у Него духовной благодати, так как слышала, что Он говорил ученикам: аще пойду ко Отцу, умолю Его, и инаго Утешителя даст вам (14, 3, 16).
2. Но как она, не бывшая тогда с учениками, могла слышать эти слова? С другой стороны, и по своим понятиям она далека была от подобного желания. Да и как она могла просить об этом, когда Он еще не отошел к Отцу? Что же это значит? Мне кажется, что она и теперь желала обращаться с Ним, как прежде, и от радости не представляла себе ничего великого, хотя Он и сделался по плоти гораздо совершеннейшим. Поэтому Христос, чтобы отклонить ее от такого мнения и внушить ей не говорить с Ним без всякой осторожности (потому что и с учениками, как видно, Он уже не обращался по-прежнему), – возвышает ее помышления и чрез то научает ее более благоговейному с Ним обращению. Если бы Он сказал: не подходи ко Мне, как прежде, теперь обстоятельства изменились, и Я уже не буду обращаться с вами по-прежнему, – то это было бы неприятно и отзывалось бы похвальбой и тщеславием. Но слова: не у бо взыдох ко Отцу (20, 17) были не тягостны и между тем выражали то же самое. Сказав: не убо взыдох ко Отцу, Христос дает разуметь, что Он спешит туда и стремится. А кто готов уже отойти на Небо и не будет более обращаться с людьми, на того уже не следовало смотреть с такими же мыслями, с какими смотрели прежде. Что такое объяснение справедливо, видно из следующих слов: иди и рцы братии Моей, яко иду ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему (см.: ст. 17). Но ведь Он намерен был сделать это не тотчас, но спустя сорок дней: для чего же говорит так? Для того, чтобы возвысить помыслы Марии и уверить ее, что Он восходит на Небо. А слова: ко Отцу Моему и Отцу вашему, Богу Моему и Богу вашему относятся к воплощению, так как и восшествие свойственно только плоти. Христос выражается так потому, что говорит с женою, которая не представляла себе ничего великого. Значит, Бог в ином смысле Отец Его и в ином – наш? Именно так. Если Бог не в одинаковом смысле – Бог праведных и Бог прочих людей, то тем более – Сына и наш. Атак как Христос сказал: рцы братии, то, чтобы на основании этих слов не стали предполагать какого-либо равенства (между Ним и учениками), Он показывает и различие: Сам Он будет восседать на Престоле Отчем, а они будут предстоять этому Престолу. Следовательно, хотя Христос, по человеческому естеству Своему, и соделался братом нашим, однако ж по славе – весьма отличен от нас, отличен настолько, что и выразить нельзя. Между тем Мария уходит, чтобы возвестить об этом ученикам (см.: ст. 18). Вот как хорошо усердие и постоянство! Но отчего ученики теперь не скорбят о том, что Христос намерен отойти от них, и не говорят того, что говорили прежде? Тогда они скорбели потому, что Он шел на смерть; а теперь, когда Он воскрес, из-за чего им было печалиться? Мария возвестила им и о своем видении, и о словах, которые могли утешить их. Но легко могло случиться, что ученики, слушая это, или не поверят жене, или, поверив, будут скорбеть о том, что Христос не удостоил их своего явления, хотя и обещал явиться им в Галилее. Поэтому, чтобы они не тревожились такими мыслями, Христос не дал миновать и одному дню, но, возбудив в них желание видеть Его, – как тем, что они уже знали о Его Воскресении, так и рассказом жены, – в тот же день по наступлении вечера, когда они горели желанием видеть Его и были одержимы страхом, – отчего еще более усиливалось их желание, – предстал пред ними, и притом чудесным образом.
Ознакомительная версия.
