Идя со всех сторон, мы соединились в одну армию в Реймсе. Войско рыцарей и пехотинцев было так велико, что казалось оно, подобно саранче, покрывало собой всю землю. Оно заняло собой не только берега реки, но также горы и равнины. Всю неделю Людовик ждал немецкого нашествия, а затем, после обсуждения создавшегося положения с нобилями, было предложено: «Давайте смело двинемся им на перехват, чтобы они, после своего надменного и самонадеянного деяния против нашей возлюбленной земли, не вернулись бы из Франции безнаказанными. Их своенравство должно кончится бегством не только с нашей земли, но и с их собственной, той которая принадлежит франкам. Так мы открыто вернем им то зло, которое они тайно замыслили против нас».
Но другие, со степенностью, порожденной опытом, убеждали продолжать ждать врага и дальше. Когда они пересекут границу, то их можно будет перехватить на марше, наголову разбить, опрокинуть, одержать победу и убивать их безжалостно как сарацин, бросить их варварские тела без погребения на вечное поругание, на съедение волкам и воронам. И такая бойня и жестокость будут законными ради защиты страны.
Во дворце лучшие люди королевства, в присутствии короля, определили боевые порядки и решили какие отряды необходимо отрядить для взаимной поддержки. Один корпус из более чем шести тысяч рыцарей и пехотинцев они составили из людей Реймса и Шалона, Второй, такой же численности, составили люди Лаона и Суассона. Третий — люди из Орлеана, Этампа и Парижа, в его составе был и посвященный королю большой отрад из Сен-Дени. Надеясь на помощь своего покровителя, король присоединился именно к нему, пояснив: «Я буду сражаться в этом отряде и храбро и будучи в безопасности, поскольку помимо помощи наших святых сеньоров, там находятся мои земляки, среди которых я вырос и которых хорошо знаю. Как долго я живу, так долго они всегда помогали мне, и если я умру, то они сохранят мое тело и доставят его домой.»
Граф палатин Тибо, хотя и был связан договором против Людовика со своим дядей, английским королем, но вместе со своим благородным дядей Гуго, графом Труа, откликнулся на зов Франции и составил четвертый корпус. А авангард составил пятый корпус, состоявший из герцога Бургундского и графа Неверского. Рауль, благородный граф Вермандуа, королевский кузен, выдающийся как по рождению, так и по своей рыцарственности, был послан держать правое крыло вместе с одетым в шлемы и кольчуги большим отрядом из Сен-Квентена (St. Quentin) и всех его окрестностей. Король одобрил решение, чтобы люди Понтье, Амьена и Бовэ (Beauvais) держали левое крыло. Наиблагороднейший граф Фландрии, вместе с десятью тысячами человек нетерпеливо рвущихся в бой — он утроил свою армию по сравнению с обычным временем — был направлен в арьегард. Все эти бароны пришли с земель, граничащих с королевскими. Но Вильгельм, герцог Аквитании, благородный граф Бретани воинственный граф Фульк Анжуйский также состязались с ними в стремлении дать твердый отпор тому оскорблению, которому подверглась Франция, хотя дальность их пути и недостаток времени помешали им собрать большие отряды. Было также решено, что где бы войско не оказалось вовлеченным в битву, необходимо будет обеспечить сохранность обоза, фургоны и телеги с водой и вином для уставших и раненных следует ставить в круг, образуя подобие крепости, чтобы те, чьи раны вынудят их покинуть сражение, смогли бы восстановить свои силы напившись и сделав перевязку, с тем чтобы смочь вернуться в бой с восстановленными силами.
Император услышал вести о приготовлениях к этому великому и ужасающему походу и о такой большой армии из сильных мужей. Воспользовавшись ложной атакой для того, чтобы скрыть свои истинные намерения, он тайком бежал и улизнул в другом направлении, предпочитая покрыть себя позором отступления, нежели подвергнуть свою империю и себя самого, уже находящегося на пороге гибели, жесточайшей мести французов. Когда французы узнали об этом, то только мольбы архиепископов и духовенства, с большим трудом, отвратили опустошение его королевства и разорения его несчастных обитателей.
Одержав такую великую и славную победу, еще более великую, чем если бы она была одержана на поле брани, французы расходились по домам. Радостный и величественный король наисмиреннейше пришел к своим покровителям, святым мученикам, и после благодарения Господа, воздал благодарность и им. Он вернул им освященную корону своего отца, которую до этого незаконно хранил, поскольку, по праву, все короны умерших королей принадлежат им. С великой охотой он убрал внешнюю ярмарку, проходившую на площади, еще одна — внутри бурга, — уже принадлежала святым, и торжественно пожаловал им, подтвердив это королевским указом, все пространство викариата внутри границ, обозначенных скрещенными мраморными колоннами, поставленными, подобно Геркулесовым столбам, для отражения врагов. В течении всего времени, когда войско находилось на войне, священные и почтенные серебряные шкатулки с реликвиями святых оставались лежать на главном алтаре. День и ночь в их честь братья вели непрерывные службы, и толпы народа и благочестивых женщин приходили сюда молиться о помощи армии. Король лично нес на своих плечах своих господ и покровителей и будучи весь в слезах благоговения, перенес их на их обычное место. Затем он наградил их за службу, которую они несли в этом и в других случаях, пожаловав им земли и прочие блага.
А германский император в этом деле был унижен и день ото дня терял силы, и он умер еще до конца года, подтвердив тем самым справедливость древнего наблюдения: если кто бы то ни было, знатный человек или простой, нарушит мир королевства или мир церкви, и против его притязаний на алтарь будут положены реликвии, то этот человек не проживет и года, но умрет либо сразу, либо еще до истечения текущего года.
Английский король был сообщником немецкого, ведя войну против Людовика и графа Тибо, и он задумал занять, в отсутствие короля, некоторые пограничные земли. Но он был отражен одним единственным бароном — Амори де Монфором, человеком с ненасытной жаждой войны, и при поддержке войска из Вексена. Так, добившись лишь малого или же вообще ничего, Генрих отступил, и его надежды оказались тщетными.
Ни в настоящее время, ни в древности Франция не совершала более выдающегося подвига, более славного показа своего могущества, чем тогда когда, соединив вместе все силы своих сынов, она в одно и тоже время одержала триумфальную победу и над германским императором и, в отсутствии Людовика, над английским королем. После этого погасла гордость его врагов, и «земля была тиха под его присмотром» (Маккавеев, I,1,3), и те из его противников, которым он мог милостиво позволить вернуться к их домам, отдали ему свои руки в знак дружбы. «Кто отказывался от справедливых требований, в итоге уступил тому, у кого оружие наготове» (Лукиан, Фарсалия, I, 3418-19).
О том как он удержал графа Овернского от нападения на епископа Клермонского.
Около того же времени епископ Клермона, что в Оверни, человек с прямым характером и видный поборник своей церкви, подвергся нападению и был избит из-за гордости овернцев — явление как современное, так и старое, ибо сказано о них: «Люди Оверни осмеливаются претендовать на то, что они — братья латинянам» (Лукиан, Фарсалия, I, 427). Он прибежал к королю и рассказал о плачевном состоянии своей церкви, о том что граф Овернский занял город и, при соучастии настоятеля, тираническим образом превратил в крепость кафедральный собор Богоматери. Он упал к королевским стопам, хотя король и пытался помешать ему в этом, и просил и молил его освободить порабощенную церковь и устранить эту жестокую тиранию мечом его королевского величества.
По своему обыкновению, он весьма быстро взялся за дело помощи церкви. Людовик охотно принимался за дело Господа, несмотря на то, что это и вовлекало его в огромные расходы. Поскольку он не смог изменить тирана словами или письмами с королевской печатью, то он поспешил исправить его делом — он собрал свои военные силы и повел большую французскую армию против непокорной Оверни. По прибытии в Бурж он встретил великих мужей королевства, все они были обязаны служить королю и все они были склонны отомстить овернцам за их беззаконные действия против церкви и против короля — Фульк, воинственный граф Анжу, Конан, очень могущественный граф Бретани, благородный граф Неверский и многие другие, и все вместе они составили значительное войско. Они разграбили вражескую территорию, и как только они подошли к Клермону, овернцы бросили свои замки, громоздящиеся высоко на горных вершинах, и пришли в город для его защиты, поскольку он был очень хорошо укреплен.
Французы посмеялись над их наивностью и, поразмышляв, решили отложить поход на город и тем принудить их либо оставить Клермон из страха потерять свои замки или же оставаться там и проедать свои припасы. Французы обратились на великолепный замок Ле Пон (Le Pont), что на реке Альер (Allier). Они разбили свои палатки вокруг него, разграбили и равнинную и горную стороны и заняв исключительно труднодоступные горные вершины, что выглядело в их собственных глазах как дерзость достающих до неба гигантов, они с избытком захватили всякого добра, взяв не только стада, но и пастухов. Они придвинули к цитадели замка осадные машины, и с помощью камней и дождя стрел, после большого кровопролития, вынудили ее сдаться. Когда вести об этом дошли до тех, кто удерживал город, то их охватил страх, и в ожидании того, что такая же или худшая участь уготована и им, они приготовились обратиться в бегство, покинули город и бросили его на милость короля. Король, во всем победоносный, вернул церковь Богу, башни — клирикам, а город — епископу, а затем заключил между ними и графом мир, гарантированный клятвенным договором и выдачей многих заложников.
