Ознакомительная версия.
В повседневном переживании мы постоянно пользуемся буддийским абсолютом, даже не зная об этом, несмотря на то, что именно наличие чистого основополагающего сознания делает возможным любое восприятие. Поэтому в Тибете говорят, что природа Будды — это точка выхода буддийской практики, цель которой — действительное распознавание абсолюта, постоянно присутствующего в нашем восприятии. Метод выполнения этого открытия — направить сознание на него самого, и это происходит во время каждой медитации. Это можно делать и в повседневной жизни, если стараться осознавать не только происходящее, но и сам факт, что мы это осознаем. Ибо только осознание, что мы осознаем, может привести к распознанию природы Будды, которая и является сознанием, сознающим себя, без разделения на то, что осознает, и то, что осознается. Таким образом, медитация распространяется и на повседневную жизнь, каждый миг которой становится шагом к распознанию природы Будды. Поэтому метод распознания природы Будды заключается в постоянных попытках покоиться в этой природе. В конечном итоге природа Будды — это основа буддийского пути, его метод и цель одновременно. Ведь мы начинаем и заканчиваем всегда тут, где мы есть, именно здесь и сейчас. Поезду вовсе не нужно никуда отъезжать, потому что эта станция конечная.
9. Главенство головного мозга, или Проблемы с секрецией
Одно лишь то, что ум и тело предстают одновременно, не гарантирует, что они являются основой и тем, что на ней основано.
Кармапа VII Чёдраг Гьямцо
Кажется, против буддийской философии, дающей сознанию такие привилегии, что оно превращается в целый мир, выступает простой факт, вроде бы обоснованный современной наукой, — сознание образуется в мозге. Так склонны считать некоторые. Этот важный вопрос обсуждался буддийской философией несколько веков назад в споре с материализмом, согласно которому материя порождает сознание. Некоторые из представленных аргументов до сих пор сохранили силу.
На протяжении истории Европа училась все больше ценить мозг. Поначалу он отвечал за облысение. Как утверждал Аристотель, «таким образом, принимая в соображение, что, если сам мозг содержит мало тепла, то покрывающая его кожа по необходимости содержит тепла меньше, и еще меньше — волосы, поскольку они отстоят от него дальше всего, — понятным становится, что у кого имеется семя, те лысеют именно в этом возрасте. По этой же причине лысеет только передняя часть головы и из всех животных только у человека: передняя часть потому, что здесь помещается мозг; из всех животных лысеет только человек, потому что он имеет наибольший и наиболее влажный мозг. Женщины не лысеют, так как по своей природе сходны с детьми: и те и другие не производят выделения семени. И евнух не становится лысым, так как он превращается в женщину»[42]. Я опущу рассуждения о женской природе, продемонстрированные древним мыслителем, как и галантные высказывания европейских женоненавистников (я хотел сказать философов). Важна информация, что мозг прежде всего несет ответственность за облысение, а это происходит потому, что «из всех частей [тела] мозг самый холодный»[43]. Определенные недостатки в теории отца европейской философии и логики со временем были ликвидированы. Много веков спустя Картезий закрепляет за мозгом более значительную роль, признавая, что мозг обеспечивает связь тела с душой при помощи шишковидной железы, которая и является соединителем между двумя гетерогенными сферами. Роль мозга постепенно эволюционирует от внутричерепного холодильника через соединительное звено с духовным миром до творца сознания, как о нем говорят в XX веке. Ученые, по счастью, не все, показывают картинки сечения мозга, сделанные суперсовременными томографами, сканерами и т. д., регистрирующими мозговую активность, которая на этих фотографиях отображается в виде цветных пятен в разных частях мозга. Указывая на пятна, они уверенно заявляют: «Это сознание!» Наконец-то все выяснилось: сознание — это избыток розового в передней доле мозга.
Так сознание становится выделением мозга, а он сам — железой внутренней секреции. Происходит физиологизация сознания — оно становится просто результатом физиологии тела. Но в этот момент ситуация перестает быть розовой, как на сечении мозга с томографа, а последствия такого подхода заводят слишком далеко, о чем редко думают поборники этого положения.
Однако, прежде чем мы займемся упомянутыми последствиями, давайте посмотрим, как так получилось, что мозг производит сознание. Итак, у нас есть предположение, что электрохимическая реакция в определенный момент превращается в процесс сознания либо порождает его. Допустим, что так и есть, и начнем ab ovo[44]. Когда яйцеклетка соединяется со сперматозоидом, это вовсе не встреча двух интеллектуалов, обе стороны равно не имеют мышления. Появившаяся из них зигота тоже не задумывается над своим зиготным существованием. Но при соответствующем усложнении зиготы вследствие умножения клеток раздается первый щелчок, и начинается сознательный процесс. Но что это за момент? До него у нас была чистая физиология: уже в меру сформировался мозг, в котором начинают появляться электрохимические явления, возникающие из-за разницы зарядов по обе стороны от мембраны нейронов. И вдруг в одно мгновение появляется сознание. Что же тогда отличает живой мозг, который еще не порождает сознание, от того, который его уже порождает? Материально они выглядят идентично. Где же фундаментальная разница, фундаментальная потому, что определяет нашу человечность, если принять древнее определение, что человек — это животное, одаренное разумом? В какой же момент электричество мозга становится сознанием? Как и когда дело доходит до порождения чего-то настолько качественно отличного от движения ионов, как процесс осознавания? Если присмотреться к работающему мозгу вблизи (как предлагал сделать Лейбниц) и обратить внимание на все разнообразие происходящих в нем физических процессов, заключающихся главным образом в миграции частиц, то мы увидели бы только эти процессы. Даже если не просто почувствовать, но и увидеть тепло, являющееся движением частиц (их движением тепло как раз и объясняется), то как движением объяснить мышление и ощущения или способность к восприятию как состояние ума? Поклонники редукционизма, сводящего сознание к процессу в мозге, верят, что это состояние не ума, а мозга, и готовы окончательно объяснить мышление движением частиц, мигрирующих через мембрану нейрона. Трудно представить, как можно увидеть, что перемещение и вступление в реакцию массы химических субстанций — нечто большее, чем их перемещение и реакции. Пусть даже и настолько разнообразные. Когда же происходит качественный скачок? В случае, например, смены свойств, происходящей при химическом синтезе, после которого полученная частица химического соединения демонстрирует совершенно другие свойства, чем создавшие ее элементы (а свойства эти, несмотря на то что они такие разные, легко объяснить физическими факторами). Одного переплетения нейронов с миллионами связей и сопряжений недостаточно для объяснения — это всего лишь сложная система на физическом уровне.
Физический процесс является причиной для следующего физического процесса — это очевидно. Точно так же процесс в сознании может быть причиной другого процесса в сознании[45] (если только заранее не допускается, что процесс в сознании — это простое проявление процесса в мозге). Насчет этого буддийская философия во главе с Дхармакирти не сомневается, но спрашивает, как материя может порождать сознание, или, говоря нашим языком, как физический процесс может стать причиной нефизического процесса.
Этот вопрос, на который действительно трудно ответить, особенно когда исследуются только физические процессы, не слишком занимает большинство нейропсихологов. Они, как правило, принимают рискованную предпосылку, приводящую к убеждению: не существует ничего, что называется дуализмом души и тела, а значит, и факта фундаментального различия между физическим и сознанием. Возможно, это разделение вовсе не простое и не такое уж очевидное, но, с другой стороны, поспешное согласие с тем, что ток — это мышление, фактически является предположением, которое позднее нужно доказывать, демонстрируя равенство электрической активности с процессом сознания. Таким образом, доказывается только то, что раньше было предпосылкой, которую трудно признать мощным научным основанием; а вот редукционистская тенденция очень мощна, она склоняет сделать единственный, маленький шажок от догадки до категоричного утверждения. Похоже, что редукционисты не слишком озабочены условиями для выполнения желанной для них редукции, они скорее склонны — потому что редукционизм ограничивает их до этой склонности — признавать, что такая редукция — вопрос времени. Они пестуют подобные ожидания, диктующие им характерную риторику, содержащую слова «у нас есть сильные основания, чтобы считать…», «результаты исследований столь обещающие, что можно с большой долей уверенности надеяться…», после чего делается тот самый шажок, который вообще-то еще предстоит сделать в недалеком будущем, но можно сделать его уже сейчас, ведь и так будущее его узаконит[46].
Ознакомительная версия.
