Владимир Топоров - Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1.

363

Слово образует супплетивную парадигму: Nom. Sg. mase. kartse [kasu], Obl. krent [krant] krancam, Gen. krencepi [krantap], Nom. Pl. krenc [krams] и т. п. (Krause, Thomas 1960:154).

Слово со значением «хороший», которое в тох. А составляет подавляющую часть супплетивной парадигмы, в тох. В имеет полную парадигму, без следов супплетивизма: masc. — Nom. Sg. kartse, Obl. krent, Gen. krencepi; Nom. Pl. krenc, Obl. krentam, Gen. krentamts; fem. — Nom. Sg. kartsa, Obl. kartsai; Nom. Pl. krenta, Obl. krenta, Gen. krentamts; Du. kartsi, krene.

Ср. также krancam wrasomant (67b4); cas kraticam wrasomanta (79a6); kramsa wrasan (105a1 и т. п.).

Впрочем, понятие святого человека передавалось заимствованным словом, ср. тох. A risak «homo sanctus», тох. В rsake (из др. — инд. rsi — "риши", "мудрец", с тох. суфф. — ак/е/); ср. также risakem, Adj. poss., risakune "святость" (см. Poucha 1955:260).

Ср. также сочетание kasu со словами tsrassune, обозначающими особую активность, деятельность, энергию. Ср., например: tamyo kasu tsrassune pukam pruccamo ni palskam (Punyavanta- Jataka, № 1, 3) «оттого благая деятельность — лучшая среди всего, по моему мнению».

Ср. также arampat–si kaswone (66а1) «bonitas, virtus figurae (staturae)».

Впрочем, общее заключение З. Фейста — «Etymologie unsicher», а Я. де Фриза — «Etymologie umstritten».

Из германских языков это слово попало в финские, ср. финск. kansa "народ", карельск. kanža, συναγωγή (Matth. 13:54), вепсск. kanz "семья", эст. kaz, kaza "товарищ", "супруг(а)" и др., ср. лапл. gazze, kazi "общество", ливск. kaz–gоnd "свадьба" и др. В свою очередь из финноязычного источника были заимствованы лтш. kàzas "свадьба" и единичное лит. kozos, то же (см. LKŽ 6, 1962: 392); ср. svetas kàzas «святая свадьба» или kàzas svinet «праздновать свадьбу» (Mühlenbach–Endzelin 11:206), где исходный смысл обозначения свадьбы («святой», ср. *k'uen–to-) как бы восстанавливается в сочетающихся с kàzas словах (svets, svinet и т. п.).

Ср.: Сталы засцілайце, кубкі налівайце, / Кубкі налівайце, гасцей сазывайце / — А сталы засланыя, кубкі наліваныя, / Кубкі наліваныя, госці сазваныя, — см. «Восеньскія і толочныя песні» (Мінск 1981), 420 (№ 170) и т. п.

Ср. далее ст. — швед, hinna, hanna "добывать", "достигать", др.—англ. hud "добыча", др. — в.—нем. heri–hunta "военная добыча" и т. д.

Впрочем, согласно другой точке зрения, эти слова также восходят к и.-евр. *k'uent — (см. Rooth 1925: Пел., 118–119; Feist 1939:161).

Следовательно, при наличии подобной формулы она выступала бы как своего рода figura etymologica — и.-евр. *k'uen — (Nom.) & *k'uen-/*к'uеі — (Vb.) «жертва возрастает (набухает)», герм. *hunsl & *hun-, то же.

Ср.: fabai пи bairais aibr pein du hиnslastada… (Mth. V. 23); aflet jainar po giba neina in andwairnja hunslastadis (Mth. V:24) «Оставь там дар твой пред жертвенником…»; …standans af taihswon hunslastadis pwmiamins (Luc. 1:11); …niu nai matjandans hunsla gamainjandans hunslastada sind? (Korinth. I, X:18).

Ср. сходно: …gasaljands sik faur uns hunsl (Skeireins 1:5).

К мотиву жертвы (жертвоприношения) как святого дела ср. лат. operari "работать", "трудиться" (ср. opus, opera), но и "священнодействовать", "совершать жертвоприношения" (deo. Tibull.), ср. operari sacris "свершать священные обряды" у Горация, не говоря о заимствованиях из латинского — нем. Opfer, шведск., датск. offer, англ. offering и т. д. (как обозначение жертвы).

др.—исл. husl обычно рассматривается как заимствование из др.—англ., но др. — швед. рунич. hosli и некоторые другие связанные с ним примеры дают возможность восстановления фрагмента истории слов этого корня и в скандинавских языках. Более того, при рассмотрении заимствований существенно различать значения, связанные с «христианизированной» концепцией причащения–евхаристии, и старые «языческие» значения, восходящие к архаичной концепции жертвы и теснейшей связи с нею коллектива людей, участвующих в жертвоприношении.

При принятии *k'uen–to- источником этих германских слов и при учете слав. *svetъ, šventas (из того же *k'uen–to-) в смежном с германским ареале возникает соблазн обращения к формально и семантически ("сила", "здоровье") близким германским примерам, восходящим к герм. *swinna-, которое может продолжить и.-евр. *s'uen–to — (но никак не *k'uen–to-!). Речь идет о гот. *swinnoza-, Comp, от *swinns — "сильный", in–swinnjan "усиливать", ga–swinnnan и т. п. (Feist–Lehmann 1986, 336), др.—исл. svinnr "быстрый", "мудрый", др.—англ. swin, др. — фриз. swith "очень", др. — сакс. swid(i), ср. — в.—нем. swint, swinde, нем. geschwind- и т. п. К нулевой ступени ср. вторую часть в личном имени гот. Amala–sunta или же др. — в.—нем. gi–sunt, нем. gesunde др. — анг. ge–sund, др. — фриз. sund и т. п. Поскольку эти примеры не имеют удовлетворительного этимологического объяснения («по satisfactory etymology» — Feist–Lehmann 336), осторожнее всего констатировать для них в качестве источника и. –евр. *suen–to-/*sun–to-, формально и семантически близкое к *киеп- to-, и отношение рифмы между ними (Reimbildung). При этом генетическая связь отвергается (Гамкрелидзе—Иванов 1984, II, 801–802 — вопреки Watkins 1971, 1502), и, следовательно, постулируется особое и.-евр. *suen–to-.

Пока решение проблемы неясно, но, учитывая, что примеры отражения последней формы известны исключительно в германских языках, кажется несколько преждевременным восстановление и.-евр. *suen–to — (хотя бы и «диалектного». При дальнейших разысканиях перспективны два пути — нахождение новых этимологических объяснений (включая и возможные взаимодействия, ср. *suel — "набухать", "насыщаться", "основа" и т. п.) или допущение «сатемной» формы в германском. Неясность и нечеткость ареально–языковых границ в трактовке *k' (ср. балтийские и славянские «кентумные» формы, с одной стороны, и индоевропейские дублеты, отличающиеся лишь анлаутом — *k'- или *s'- в словаре Покорного, с другой) дают некоторые основания для подобного допущения. Теоретически можно думать о герм. *swinna- как заимствовании из балто–славянского, но никак не наоборот. Также едва ли правдоподобно мнение о слав. *svetъ< и.-евр. *suen–to-: слишком укоренено это слово в семье родственных ему слов в других языках, где анлаут никак не может восходить к и.-евр. *s-. Понятно, что при межъязыковых контактах герм. *swinpa- и слав, (балт.) *svetъ (< *suen–t-) могли увязываться друг с другом, «подверстываться» одно к другому. Подобная же аккомодация, несомненно, имела место и в истории слав. *svetъ, которое, как отчасти будет показано ниже, вступало во взаимодействие, в своеобразный обмен с другими лексемами «сходного» типа (и.-евр. *k'uei–t-: * svetiti, ср. свет, сияние как признак святости), и.-евр. *su — "рождать" (к идее изобилия в *svetъ), и.-евр. *sue-, *su — "свой" х "хороший" и т. п.). Разумеется, любое суждение в этой области остается относительным и претендующим лишь на вероятность.

Высказывавшееся иногда мнение о заимствовании этого слова из славянского скорее всего ошибочно.

Среди значений этого латышского слова ("благословение", "благодать", "блаженство", "святость") есть и "процветание", ср.: svetinіnа, gausibina, nас ра luogu istaba! (BW 1416) «процветаньице, питательность, иди через окно в комнату!».

Параллели типа лит. šventastis (: слав. *svetostь, польск. swietosc), лтш. svetki (: русск. святки) и т. п. должны рассматриваться в ином плане, поскольку указанные балтийские слова или заимствованы из славянских языков, или построены под влиянием славянских словообразовательных моделей.

Иногда svet- и svin- сочетаются не только в пределах одной фразы, но и одного слова, как бы актуализируя друг друга и тем самым усиливая общую идею слова, ср. лтш. svetsvinina, svetsvinîgs.