А еще, конечно, большое искушение — это мнимая анонимность, причем это касается и блогов, и форумов. Каждый может назваться как угодно и говорить из-под очередной маски такие вещи, которые наверняка бы не решился сказать в лицо. С другой стороны, абсолютной анонимности не бывает: кого-то быстро узнают, про кого-то просто подумают, что на самом деле это он, всем известный N, а кто-то сам будет упорно выступать под чужой маской (сразу после избрания патриарха Кирилла в «живом журнале» появилось с десяток пользователей, всерьез выдававших себя за него).
Но даже там, где мы абсолютно точно знаем, кто именно пишет под тем или иным ником, он пишет все же совсем неофициально, и его легко бывает подловить: вот смотрите, что такой-то написал! Но ведь это — не книга, не статья, над которой человек думал, которую правил и обсуждал с редакторами. Это случайная реплика в долгом разговоре, порой торопливая, сбивчивая, неаккуратная, и смысл ее полностью определен ситуацией разговора, так что приводить ее в качестве весомой цитаты за подписью этого человека настолько же нелепо, как и случайно подслушанную фразу из его разговора с приятелем.
А самое главное, что сетевое общение лишено интонаций, взглядов и жестов. Люди научились до некоторой степени восполнять этот пробел «смайликами», но разве передадут они тонкую иронию, или мягкое сомнение, или робкую просьбу? Казалось бы, таких оттенков точно так же лишены и традиционные, бумажные письма, но как много говорил нам рисунок на открытке или конверте, почерк… Да и пишущие просто старались тщательно подбирать слова. При сетевом общении обмениваются краткими репликами-выстрелами, иногда как из пулемета, звучащими очень резко, не то что личная или телефонная беседа.
Вот и выходит порой, что многолюдный форум — это такая толпа аутистов, которые хаотично движутся по своим собственным траекториям и бормочут себе что-то под нос. У них нет собеседников, а есть только раздражители: услышал знакомое слово — и начал бубнить о своем, услышал другое — стал ругаться, услышал третье — радостно захихикал. Жутковатая картина получается.
Но все это касается форумов вообще, что же сказать особого о форумах православных? Сам факт прихода человека в Церковь еще ничему его не учит и не делает его лучше, а порой даже наоборот. Мы знаем по опыту, как нетерпимы и самонадеянны бывают неофиты, и тут, по-моему, вообще нет исключений — даже кротчайший владыка Антоний именно так о своем неофитстве и вспоминал. Еще бы, происходит колоссальная переоценка ценностей, и даже взрослый человек заново становится подростком.
Взять, допустим, форум любителей подводного плавания (я на таких бывал) или вязания крючком (не бывал, но наверняка они есть). Люди приходят на него с конкретными вопросами, не имеющими глобального значения. Они могут получить или не получить ответы, но эти ответы для них — не сверхценность. То ли дело, если человек узнал нечто очень важное о спасении души, о Боге, о жизни и смерти! Тут ему надо срочно поделиться со всеми остальными, тут малейшее расхождение в оценках сразу объявляется ересью, и пошло-поехало…
И так выявляется одна очень серьезная проблема: церковные люди часто просто не знают, о чем им говорить друг с другом. Добродушный и не слишком содержательный треп уже вроде бы не для них, им нужны высокие смыслы, но дотянуться до них не так просто. И вот начинается такой пинг-понг цитатами из Отцов или гиперкритическое исследование на тему «А насколько это православно?». Все уже знают: если наступает пост, то на форумах будут долго и подробно обсуждать, когда именно можно есть креветок и каракатиц. Ну и конечно последуют рассуждения о недопустимости секса, с обличениями, с обвинениями, да такими страстными, как будто разговор тут заменяет сам процесс.
Почему так, разве больше не о чем нам поговорить? Да нет конечно, существуют тысячи самых разных тем. Но они потенциально опасны: а вдруг скажешь что-нибудь не то? Если просто рассуждать о жизни, то ведь вся ответственность на тебе самом, и ты можешь показаться недостаточно православным. Зато о креветках, платочках и постах говорить безопасно, и это очень удобный материал, чтобы каждый мог продемонстрировать другим свою правильность, то бишь православность: смотрите, я тоже знаю, как надо, и даже другим могу это объяснить!
Может быть, таких людей не так уж и много, но голос их бывает не просто слышен — он забивает все остальные голоса. Например, на одном форуме стали обсуждать книгу римского папы, изданную на русском языке, и разговор очень быстро перешел на то, можно ли вообще что-то хорошее говорить о папе, когда католики (ну, разумеется, среди них есть очень хорошие люди) так дурно себя ведут. И сразу стало уже не до этой книги, разговор встал на давно знакомые рельсы и поехал, помчался, набирая обороты…
Вот, пожалуй, в чем самая большая проблема этих форумов: сведение всего богатства и разнообразия живого мира к нескольким удобным и знакомым моделям, где заранее распределены роли и расставлены оценки и остается только безопасное, но и бессмысленное повторение. Или отчаянные попытки всему миру объяснить, что так говорить не надо, что «в Интернете опять кто-то неправ». А сил и времени все это отнимает ой как много…
Есть ли все же на форумах нечто хорошее? Безусловно, есть. Они — некий слепок нашего общества; если говорить о православных форумах, то это слепок церковного общества. На них бывает полезно заглядывать, чтобы понять, что действительно волнует людей, как они говорят об этом, как воспринимают разные аргументы. Помнится, в свое время о. Андрей Кураев «обкатывал» свои статьи перед публикацией именно на своем форуме: он не влезал в бесконечные дискуссии, никому ничего не доказывал, просто смотрел, как будут восприняты те или иные его слова, и порой редактировал черновик статьи, прежде чем его публиковать. Очень разумное поведение, ведь прежде, чем говорить от имени, по поводу или в адрес «церковного народа», полезно бывает с этим самым народом познакомиться.
А неофиты — ну что неофиты, это ведь все мы, в конце концов, вот такие мы, но мы стараемся повзрослеть. Думаю, что нам это в конце концов удастся, по крайней мере в Царствии Небесном, если нас туда пустят, конечно, и если мы сами не застрянем на его пороге в бесконечных виртуальных склоках.
Сегодня в России довольно популярны книги французского историка Филиппа Арьеса (1914–1984) «Ребенок и семейная жизнь при старом порядке» и «Человек перед лицом смерти». Впрочем, не совсем точно будет называть его французским историком. Профессиональная карьера Арьеса была связана с агрономией тропических растений, а историческими исследованиями он занимался в свободное от основной работы время. Научное сообщество французских историков не обращало на него внимания, Арьес и в самом деле выглядел полным маргиналом: это был человек крайне правых, монархических взглядов, какого невозможно было представить себе на кафедре Сорбонны в революционные шестидесятые годы. Впрочем, и к правым организациям вроде «Аксьон Франсез» Арьес примыкать не спешил, они казались ему слишком жестко структурированными. Так он и жил сам по себе, работал по вечерам и в выходные над своими исследованиями.
Мировая известность пришла к Арьесу, когда его работа о детстве была переведена на английский язык. Он получил приглашение выступить с лекциями в США, и французская академическая публика была шокирована: кто это, откуда? Почему он, а не мы? И тогда профессиональные историки взяли с полки труд дилетанта… Они ведь занимались историей великих людей и грандиозных событий. А этот чудаковатый агроном зачем-то описывал никому не нужные подробности повседневной жизни людей «при старом порядке» (так французы называют все, что происходило во Франции до революции XVIII века). Ну что там может быть интересного?
Арьес, тем не менее, настаивал: да, физически и психически люди любого времени мало отличаются от современных, но их социальная жизнь и категории, в которых она описывается, могут быть совершенно другими, чем те, что привычны нам. Он сделал удивительный вывод: оказывается, в Средневековье не было детства. То есть дети, конечно, были, но… общество не признавало за ними никаких особых прав, не обращало внимания на их особые потребности. Сначала это были новорожденные младенцы, беспомощные и неспособные к труду, а потом они постепенно становились маленькими взрослыми: точно так же одевались, питались, работали, молились в меру своих маленьких сил. И никакого «самого прекрасного возраста».
Какой разительный контраст с современной цивилизацией, воспевающей и культивирующей детство, так что даже взрослые люди порой пытаются остаться в нем как можно дольше… Погодите, а если не было детства, значит, не было и особой подростково-молодежной культуры? И если человечество прожило так многие века и появилась эта культура относительно недавно, значит, она не есть нечто изначальное, совершенно необходимое, и…
