Советская же империя — как и пост-советская — утратила даже то относительно позитивное, что было в Российской империи. В ней было и есть плохо всем народам, потому что антиправовое государство всем одинаково наносит ущерб. Советская и пост-советская автократия разрушает не народы, а личность — но, поскольку народы состоят из личностей, а не наоборот, то автократия разрушает и национальное. Национальное сохраняется в виде шелухи, "ансамбля национальной песни и пляски", топочущего по сцене в угоду начальству.
* * *
Все колониальные империи завоёвывали колонии, но лишь тогда завоевания были сколько-нибудь успешны, если завоеватели были не только завоевателями. Поэтому колониальные империи, созданные голландцами, англичанами, французами, хотя и распались, но повлияли и на бывших властителей, и на бывшие колонии. Россия же, в которой за армией не стояло ничего, ибо вся страна была армией, и колонии завоёвывало с намного меньшим успехом, и не обогатила ни свою культуру, ни культуру покорённых народов. В России нет такого мифа о Средней Азии, как в Англии — об Индии, и русскому в страшном сне не придёт в голову поехать отдыхать в бывшую колонию или помещать у себя на полке сувенир из Самарканда. Западные империи создавались прежде всего коммерсантами, которые манипулировали армией, Российская — армией, которая манипулировала коммерсантами. Российская армия лишь изредка пропускала вперёд коммерсантов, чтобы затем отодвинуть их в сторону — и погубить начатое дело. Аляску начинала осваивать Русско-Американская компания Шелихова и других, созданная в 1798 г. при указу Павла на вполне английский манер. Прибыли были фантастические — прежде всего, от добычи шкур каланов. В 1821 г. устав компании был изменён — её возглавили военные. Они понизили закупочную цену на шкуры, установили себе колоссальные оклады 1500 рублей в год), в итоге в 1840-м годам алеуты истребили каланов (чтобы побольше продать) и начали бунтовать против русских. К середине XIX компания стала убыточной, казна вливала в неё сотни тысячи рублей без особого толка. Обрусения местного населения достигнуто не было — офицеры лишь развлекались с наложницами из местных племён. По тем же причинам Россия отказалась от Калифорнии: к 1820-м годам русские выбили всего морского котика, а вести настоящий бизнес офицеры не умели и не хотели. Россия успешна начала освоение Гавайских и Маршалловых островов, но Николай I отказался от них, потому что в числе сотрудников компании оказались декабристы Рылеев и Батеньков, планировавшие создать тут идеальную Россию, "без мужеложства, со школами и театрами".
"Российское государство всегда отказывалось от территорий, отделённых от метрополии морем и тем более океаном. Водные пространства были тем ограничителем, через который власть не могла надлежащим образом контролировать население. В итоге выгоды от "недопущения возможной крамолы" всегда перешивали другие плюсы — экономические, политические, стратегические" (Пряников П. Бродяга к Муррею подходит // Русская жизнь. — Июль 2007 г. С. 31).
"Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели", — эти строки Семёна Гудзенко выражают обычный милитаризм, «романтику» беспощадности и жестокости. Они ещё не вполне советские. Советскость же — психология дезертиров. Дезертир сам никого не жалеет, но требует жалости к себе. Нормальный русский милитарист завоёвывал, но не роптал на начальство. Современный русский милитарист не хочет воевать, но хочет, чтобы другие завоёвывали для него колонии. Милитарист-дезертир возмущается: когда Россия-де будет заботиться о русских. Он соединяет в одном лице Швейка и поручика Дуба, симулянта и Скалозуба.
* * *
Окончилось то удобное в бытовом отношении, что было в СССР — возможность спокойно съездить на Украину или в Среднюю Азию. Но это как раз легко восстановимо, достаточно перестать хаять единую Европу и завалиться в нее всем постсоветским общежитьем либо договориться с соседями о безвизовом режиме. Заодно и от внутренних паспортов избавление придет, и от регистрации, и от многого другого малорадостного. Но потому и воротят люди нос от единой Европы, что хотят не единства, а монополии или, скажем прямо, империи. Хотят и рыбку съесть, и не замочиться, а точнее — осушить пруд: чтобы москвич мог свободно уездить куда угодно, но чтобы в Москву никто не мог приехать без соизволения московской власти.
Создание СССР, а вовсе не золотые погоны и раздельное обучение, и было первым шагом к реставрации дореволюционного порядка, от демагогии про общечеловеческое общежитие к очередной вавилонской башне. Но у СССР, как и у всякой подобной затеи, есть один базовый просчет. Империи стараются расшириться, чтобы основание для башни было побольше, ведь башню-то стремятся довести до неба, чтобы скинуть Бога. Но Бог подгадил всякому империализму, создав Землю круглой. Это из-за кривизны земной поверхности чем больше площадь государства, тем больше оно склонно разваливаться. Британская империя была куда больше Российской, вот раньше и рухнула. А главное: и небо круглое, так что в него так же пальцем попасть нетрудно, а вот вавилонской башней — совершенно невозможно, потому что непонятно, где у неба слабое место. Зато очень понятно, где слабое место вавилонских башен: в них действительно удобно перемещаться между отдельными национальными квартирами, но чрезвычайно неудобно жить в любой из этих квартир. Почему, видимо, люди так и стремятся поперемещаться куда угодно, лишь бы от родных пенатов. Русское царство, Российская империя, СССР, СНГ и РФ, — это все одна вавилонская башня на разных стадиях своего сооружения и разваливания. В ней по-прежнему неуютно жить, поэтому каждый подозревает соседа, что тот спит и видит, как бы занять твою квартиру — потому что сам человек полагает свое благополучие в том, чтобы квартира соседа была объединена с собственной в одно целое, с одним гимном, под единым недреманным оком двуглавого орла. Желание параноидальное, но оно исполняется — правда, при этом империя все сокращается и сокращается, как шагреневая кожа, и чем мизернее империя, чем скукоженнее вавилонская башенка, тем параноидальнее страх за то, как бы эта башенка не развалилась. Но рано или поздно это должно кончиться: либо башенка рухнет, либо человек заметит, что свобода — тоже своего рода башня, правда похожая больше на Эйфелеву, чем на Кутафью. Империализм поглощает, свобода излучает, а человек создан светить. Так что не стоит вздыхать по СССР, когда есть — есть, есть! — возможность дышать свободой.
* * *
Россия обернулась к Европе в эпоху, когда Европа переживала глубочайшую трансформацию от Средних веков к Возрождению и Новому Времени. Россия же этой трансформации не переживала и не понимала её, хотя с готовностью принимала новые формы. Более того: трансформация Европы не была последовательной и полной.
Европейское Новое Время терпит внутри себя существование многих пережитков Средневековья, сохраняет некоторые политические, религиозные и культурные традиции Средневековья. Одновременно Европа умеряет и не даёт развиваться наиболее свободолюбивым движениям, предоставляя им отправляться в Северную Америку.
Россия из этих элементов европейской цивилизации выбирает наименее либеральные, наименее гуманистические, наиболее этатистские. Она думает, что Европа в глубине души с ней солидарна. Российская номенклатура убеждает Европу, что "Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе" слишком много внимания уделяет демократии и правам личности (2005 год, телевидение РТР), что она должна стать "Организацией по государственной безопасности в Европе". Тут она и попадает впросак: европейская номенклатура, возможно, вполне сочувствует таким идеалам, но всё-таки в Европе достаточно свободолюбия, чтобы противостоять искушению деспотизмом.
* * *
Империализм России — это и то, что преп. Антоний Сийский в своём завещании, за полгода до смерти, предписывает братьям молиться об Иване Грозном, "чтоб Бог покорил под руку его вся поганския страны". Это в наши дни Вл. Махнач утверждает, что Казань завоевывали в порядке самообороны — там, якобы, турецкие шпионы засели, как сейчас в Грузии сидят шпионы американские. А полтысячелетия назад всё было куда откровеннее — да, во всём мире, но и в России тоже. И то, что империи строились всеми, не оправдывает российского империализма.
* * *
Милитаризм тесно связан с инфантилизмом как незрелостью души, жаждой прочную опоры вне себя. Связан он и с патернализмом — стремлением быть опорой для других, даже если другие этого не хотят. Так извращается золотое правило этики: люби ближнего как самого себя. Человек, действительно, любит себя как объект манипуляций, соответственно, и других любит как объект манипуляций. Это иерархизм насилия. Первой жертвой оказываются дети.
