Владимир Топоров - Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1.

714

И все–таки один пример должен быть здесь упомянут. Речь идет о таком книжнике–эрудите, собирателе обширной и разнообразной библиотеки, известном писателе (ср. «Камень веры») и усердном читателе, как Стефан Яворский, митрополит Рязанский и Муромский. Незадолго до своей смерти, спеша покончить с мирскими делами, чтобы полностью сосредоточиться на духовном, он думает о судьбе завещанной им Нежинскому монастырю своей библиотеке. В завещании, составленном в октябре 1721 года, Стефан Яворский пишет: «Шестое. Аще бы кто дерзнул от сих книг какую нибудь себе присвоити, или даровати кому, или продати, или тайно восхитите, или инем некиим образом и случаем от того монастыря Нежинского удалите и отчуждити, на таком да будет клятва святых седми Вселенских соборов и от моего смирения неблагословение, и да будет проклят, анафема» (нужно напомнить, что один из каталогов библиотеки № 1 — был составлен самим Стефаном за два месяца до «Тестамента»). Но судьба книг после смерти их владельца — не только его личная забота, но отчасти и «официальное» дело, касающееся и других, хотя тревога за будущее книг, обнаруживающаяся в завещании, свидетельствует о ведущей в этом случае роли именно «личного» начала.

Это подтверждается и так называемой «элегией» Стефана Яворского — его прощанием с книгами, его великой благодарностью им. «Элегия» тоже была написана незадолго до смерти ее автора. Она была озаглавлена — Стяжателя сих книг последнее книгам целование

(см. Маслов 1914, LXVI–LXVII; кстати, это прощание с книгами, видимо, затрагивало глубинные чувства читателей: уже в XVIII веке к этому тексту не раз обращались — ср. «Трудолюбивый Муравей» 1771, № 7, 54–55; «Уединенный Пошехонец. Ежемесячное Сочинение на 1786 г.» Ч. 1, май, 329–331 и др., см. Маслов 1914, LXVI–LXXII).

В лице первого [Феодосия — В. Т.] Древняя Русь нашла свой идеал святого, которому оставалась верна много веков. Преп. Феодосий — отец русского монашества. Все русские иноки — дети его, носящие на себе его фамильные черты.

Как показал Шахматов 1898:113–114, Поликарп относил создание «Жития Антония» к 1073 г., т. е. ко времени непосредственно после смерти Антония.

Ср. в «Слове» Поликарпа о безмездном враче Агапите:

Таковаа и больша сихъ содеашася от техъ святыхъ черноризець, их же въспомянувъ добродетелное житие, дивлюся, какъ премолъчана быша великаа исправлениа святыхъ отець нашихъ Антония и Феодосиа? То аще толико светило угасе нашимъ небрежениемъ, то како отъ него луча восіають, сихъ мню преподобныхъ отець и братии наших? […] Въ житии же святаго Антониа вся житиа ихъ вписанна суть аще и въкратце реченна. Но паче преже реченніи черноризци ясно реку, не въ тайне, яко же и прежде: аще бо азъ премолчю, отъ мене до конца забвенна будуть и къ тому не помянуться имена ихъ, якоже было и до сего дьни.

Шахматов 1898:106 допускает, что во времена Симона и Поликарпа «Житие Антония», до того почти забытое, было найдено вновь.

В 70–х годах XVI в. польским королем был послан в Москву диакон Исайя с поручением испросить у русского царя разрешение для снятия с ряда старых текстов списков, чтобы в дальнейшем опубликовать их. Среди этих текстов упоминается и «Житие Антония». Ср.:

[…] а хотя у царя государя великаго князя Ивана Васильевича всеа Русии от его царския книгохранилница испросити библию по нашему языку рускому словенскому на спис слово в слово… да беседы еуангельския… да житие преподобнаго и богоноснаго отца нашего Антония киевскаго. а его жития у нас в Киеве во священной обители Божия матере и преподобных отец наших Антония и Феодосия киевских в Печерском монастыри нет. токмо о его жити в патерике печерском нам в некоторой богословной вине в послушество приводит и сказывает и пишет Симон епископ Владимирский.

Менее чем через век в предисловии к печатному изданию Патерика (1661 г.) находим (цитируется по русскому переводу, сделанному с издания 1702 г. Е. Поселянином [М. 1897] и воспроизведенному — Шахматов 1898:106):

Но, что не написано в одной книге, то обыкновенно пополняется другою, и св. Нестор, кроме летописи, означил в другой особой книге Житие преподобного отца нашего Антония, и книга эта, содержащая его подробное житие, упоминается часто в заглавиях древне написанных Печерских Патериков, но утрачена нами во время войн. Но известный писатель св. Симон, епископ Владимирский и Суздальский, прочел ее и указал нам и на год, и на месяц и день преставления этого преподобного первоначальника и на погребение его у нас в пещере, а не в Риме.

Так, в XV веке она еще, кажется, сохранялась в отличие от «Жития Антония» (Шахматов 1898:149 и др.)

Уже игумен Михайловского монастыря Сильвестр, как известно, пользовался Печерской летописью.

Ср. еще:

Въ житии бо святого Антониа сего пространнее обрящеши.

Въ житии же святаго Антониа вся житиа ихъ вписанна суть…

да почтеть житиа святых отець наших Антониа и Феодосиа….

Сие же вписано есть в житии святаго отца нашего Антониа…

въ житии святаго Антониа поведаеть…

— в Киевско–Печерском патерике (см. Абрамович 1930:8, 102 112, 133, 148, 169).

Ср. о Моисее Угрине — «пріиде къ преподобному Антонію въ лето 6539» (приписка в ркп. — Румянц. № 305).

Признавая эту формулировку, пожалуй, слишком жесткой и отчасти даже чрезмерной, все–таки следует согласиться с ее общей интенцией и тем более с тем, что стояло за ней реально. Не исключено, что волнение, которое выражает Нестор в начале ЖФ в связи с предстоящей ему задачей, элементы самоуничижения и несколько нарочитое изложение мотивов предпринимаемого им дела (см. выше) объясняются именно этой ситуацией выдвижения другой версии, другого подвижника, желанием заранее предупредить ожидаемые упреки, застраховать себя и свою позицию.

Пархоменко 1914:240 видит наличие двух течений и борьбы между ними в Печерской обители и позже, ср. историю с преемником Феодосия (умирая, Феодосий не хочет назначать игумена из братии своей обители, предпочитая «чужого»; братия настаивает на Стефане, но потом изгоняет его) или противодействие братии следующему за Стефаном игумену — Никону.

М. Д. Приселков полагал, что «Житие Антония» было составлено при митрополичьей кафедре специально для предполагавшейся канонизации Антония, которая исключала канонизацию Феодосия (во всяком случае в обозримое время). Критику этого взгляда см. Розанов 1914:35 и сл.: в деле канонизации Антония кафедра не могла встретить неодолимых препятствий со стороны Печерского монастыря; к тому же предполагавшаяся канонизация Антония не могла быть неугодной монастырю — тем более, что «Житие» прославляло не только Антония, но и целый ряд других печерских подвижников.

В качестве следующего этапа в развитии или в распространении текста «Жития Антония» предполагается Чернигов. У этого города были тесные связи с Тмутороканским княжеством (особенно в княжение Глеба, сына Святослава) и с самим Никоном. Как известно, Святослав Черниговский питал симпатии к Антонию и помогал ему. Можно напомнить, что Антоний одно время жил в пещере, недалеко от Болдинского монастыря под Черниговом (Розанов 1914:43–45).