44
После четверной триады Титанов у Гесиода следует еще две триады Уранидов: Киклопы и Сторукие (ст. 139—150). Есть некоторый смысл в ученых мнениях, высказанных относительно позднейшего происхождения всей этой части, так как теогони–ческое место Киклопов и Сторуких, как чего–то более грубого, казалось бы, — раньше Титанов (как это мы и находим, напр., у Аполлодора). Однако этот вопрос сложный, в особенности если глубже вникнуть в значение самого образа Киклопов и Сторуких (ср. «Система», § 50 сл.). В связи с этим спорят в науке также и о том, низверг ли Уран и Титанов вместе с Киклопами и Сторукими или только одних Киклопов и Сторуких.
Эриннии, Гиганты и Мелийские Нимфы — опять триада. Мелийские Нимфы — это Нимфы, вооруженные ясеневыми копьями (melia — ясень). Почему они выдвинуты на такое почетное место, сказать трудно, и в дальнейшем о них нет никаких упоминаний. Невольно обращает на себя внимание глубокая идея Афродиты как квинтэссенции всего космически–плодовитого, и притом на такой ранней ступени теогонического процесса.
Вслед за этим следуют отделы «Теогонии», которые мы здесь пропускаем, так как на своих собственных местах они будут иметь гораздо более яркое значение. Именно, отрывок ст. 211—232 обсуждает порождения Ночи, а ст. 233—336— порождения Геи и Понта. С логической точки зрения второй отрывок (о порождениях Геи со своим младшим сыном Понтом) должен был бы следовать тотчас же после повествования об Уране и Уранидах (так как здесь — о порождениях Геи со старшим сыном Ураном); о порождениях же Ночи (кстати сказать, партогенетических) хотелось бы читать еще после ст. 125, где идет речь о детях Геи — Эребе, Эфире и Дне. Однако логика, по–видимому, не была основным руководящим принципом композиции «Теогонии». — О порождениях Ночи см. «Система», § 9; о порождениях Геи и Понта см. «Вода» (II том). Очень задерживает изложение и дальнейший отрывок о Титанидах (ст. 337—447), который нам естественно отнести в отдел о Титанах. И дальнейшее теокосмогоническое движение (после ст. 210) начинается только со ст. 448 (о Кроносе и Рее).
Итак, Рея рождает Кроносу женскую триаду (Гестия, Деметра, Гера) и мужскую (Аид, Энносигей–г–Посейдон тут еще не назван — и Зевс).
Судя по этому отрывку, Зевс освобождает только Киклопов. Отсюда как будто выходит, что Уран низверг в Тартар только Киклопов (и Сторуких), но никак не Титанов. — Далее следует рассказ об Иапетидах (ст. 507—616), который в сущности тоже отвлекает внимание от самого главного (см. «Зевс и Гера», § 19 а). Поскольку же он кончается триумфом Зевса, то в этом можно видеть некоторую подготовку к титаномахии (ст. 619 сл.), которая, конечно, должна бы следовать тотчас же за рассказом о детстве и юности Зевса.
Обращает на себя внимание то, что Кронос, как здесь говорится, низвергает в Тартар на этот раз Сторуких.
К титаномахии имеет отношение из предыдущего зов Зевса на борьбу с Титанами (ст. 390 сл.) и освобождение Киклопов (ст. 501 сл.) — участие последних в титаномахии, впрочем, не очень ясно — и освобождение Сторуких (ст. 617—663). Война идет 10 лет. Боги сражаются с Олимпа, Титаны — с Офра. Импозантные речи произносит Зевс к Сторуким (ст. 644—653) и один из Сторуких, Котт (ст. 655—663). До ст. 686 — подготовка к боям и самые бои. Далее следует так наз. aristeia (подвиг) Зевса (ст. 687—712) — очень яркая картина военной мощи Зевса, которую некоторые считают позднейшей вставкой, противоречащей тому основному факту титаномахии, что решающая роль в ней принадлежит Сторуким. Едва ли, однако, это предположение правильно. Автор «Теогонии», по–видимому, уже давно подготовлял этот труд о Зевсе. Так, он вставил в рассказ об Уранидах не относящийся туда эпизод о Киклопах (и Сторуких, ст. 139 сл.), которых он потом освобождает и заставляет передавать Зевсу громы и молнии (ст. 501 сл.). Эта помощь богам со стороны героев в античной мифологии не редкость (таково, напр., участие Геракла в гигантомахии). Вообще же Гесиод использовал тут две версии такой помощи: миф о помощи Киклопов с их огненными орудиями и миф о Сторуких (стоящих ближе, кажется, к водной стихии) без всякого огня. Отрывок ст. 617—720 использует эту вторую версию, и никакую другую; и есть все основания считать ее первоначальной. Что же касается первой версии, то Гесиод — ради полноты картины — внес в свою основную версию только некоторые черты, а именно ст. 139—146, 501—506, 687—712, не давши себе никакого труда спаять обе версии более внутренно (может быть, только ст. 147 указывает некоторым образом на эту спайку, но она слишком общая). В результате этого сообщение об освобождении обеих групп ведется отдельно, для чего не было бы никаких оснований при общем единстве замысла поэмы.
Дальнейший отдел «Теогоний», ст. 721—819, посвященный главным образом описанию Аида (из него мы приводим тут ст. 721—735), содержит в себе также массу несообразностей. Они в свою очередь значительно отвлекают внимание, которое оживляется у нас только со ст. 820, т. е. с Тифонии.
Тифона порождает опять–таки Гея в союзе с Тартаром (который до сих пор у Гесиода не выступал как личность). Неизвестно, тот ли это Тифон, который в ст. 396 является мужем Ехидны. Ст. 823—835 дают яркое описание внешнего вида Тифона. Самая борьба (ст. 839 сл.) — с чертами, до того роднящими ее с титаномахией, что тифония производит впечатление просто дублета последней. Эпизод ст. 869–880, о Ветрах как порождении Тифона, приводится нами в отд. о Тифоне («Система», § 58). Что эпизод о Тифоне есть позднейшая вставка вне прямого плана поэмы, является почти общим местом в науке.
Этот отрывок (ст. 881—885), не содержа в себе ни малейшего следа тифонии, непосредственно примыкает к ст. 735.
Кроме этих фрагментов из Акусилая можно отметить и ряд деятелей. Именно, Акусилай касался мифа о Титанах (frg. 4 Diels), об оскоплении Урана (frg. 28), об Ириде и Гарпиях (frg. 5), о Форкии и его потомстве (frg. 8), о Тифоне и Ехидне и тифономахии (frg. 6, 7, 37), об Аполлоне и Кабирах (frg. 39, 40).
Мусея традиция (напр., Plat. R.P. II 364 с,е) рассматривает в контексте орфической литературы, что для нас является почти что пустым звуком ввиду недостаточности сохранившегося материала. И что представляла собой его «Теогония», неизвестно. Может быть, орфического происхождения суждение (67 А 4 Diels): «Все возникло из единого и в то же самое разрешается». Собранные у Дильса фрагменты говорят об истории молодого Зевса и титаномахии (В frg. 1,8), о любви Зевса и Астерии и о рождении Персея (В 16), о рождении Афины (В 12), о Плеядах и Гиадах (В 19, 17, 18), о разделении Муз на древних и новых (В 15; см. «Аполлон», § 31 а).
Kroll читает «два некоих», по–видимому не понимая, что значит здесь «Титаны». Между тем рукописное учение здесь особенно драгоценно, так как оно вскрывает первичное значение титанизма — быть формой (в частности, и пространственной, как это здесь преимущественно) хаотической бесформенности.
Тут неожиданно Кронос занимает обычное место Урана. С этим можно сравнить встречающееся у орфиков («Система», § 32 а) перенесение оскопления на Кроноса. Нет Урана и в орфически окрашенных теогониях из II. XIV и у Ферекида (см. ниже).
Этот фрагмент напрасно отвергнут Дильсом. Диоскуры тут не что иное, как две половины Мирового яйца, Эон и Фюсис (ср. Orph. frg. 95: «И славные произведения Природы, и неизмеримая Вечность…»).
Эпименид представляет для нас смесь Гесиода, Орфея и Мусея. Интересную орфико–пифагорейскую атмосферу вокруг имени Эпименида дает нам рассказ о его пророческих снах у Мах. Туг. X, р. 110—112. Выведение из Воздуха и Ночи — Тартара и из всех трех начал — Мирового яйца во всяком случае звучит орфично (ср. у нас дальнейшую главу об орфи–ках). Эпименидовский Тартар заставляет вспоминать Мусея (§ 22 а), и едва ли тут имел значение Гесиод, у которого Тартар, как мы видели выше, имеет подчиненное значение. Скорее стих о Тартаре у Hes. Theog. 119 есть позднейшая интерполяция на основе полуорфического мусео–эпименидовского образа мыслей. Ср. у Diog. L. I III: «Эпименид разрабатывал происхождение Куретов и Корибантов и «Теогонию» в 5000 стихах, постройку «Арго» и отплытие Ясона в Колхиду — в 6000 стихах».
Символ разнообразного оформления Земли. Ср. употребление пеплоса с таким же значением на Панафинеях (§ 29). Пеплос Геры и Диониса–Гелиоса встречаем также у Масг. Sat. 18, 22 (см. «Дионис»). «Крылатый» в отношении Гелиоса читаем у Mimnerm. frg. 112,7. PZG.
Так, по Диогену Лаэртскому, Ферекид начинал свою «Теогонию». Для пояснения этого начала приведем Hermiae 1гг. 12: «Зен — эфир, Хтония — земля, Кронос — время, причем эфир — действующее [начало], а земля — страдающее; время же — то, в чем происходит возникновение». Ср. в этом же смысле Prob. Verg. Вис., р. 20,30 К.
