Эмануэль Квинт погибает в горах, тайна остается скрытой; когда его нашли, в руках у него была зажата бумажка со словами: «Тайна Царства» — и вопросительный знак. Роман получился двусмысленным: это и о жизни Христа на фоне современного общества, и в то же время всегда можно сказать, что это не Он. Действительно, Гауптман изобразил только юродивого; ничего подобного Евангелию с его внутренним могуществом в романе нет.
Если мы перейдем к русским писателям, то вы все, наверное, читали повесть Куприна «Суламифь» (вышла в 1908 г.). Она извлечена из «Песни Песней» — таинственной книги о страстной любви, о чувственной любви, которая почему-то вошла в Священное Писание. Внешним поводом, по-видимому, было то, что эти гимны пелись во время свадеб, во время брачного, венчального, как сказали бы мы, ритуала.
Есть попытка рассмотреть эти песнопения как некий драматический диалог: голос невесты, голос жениха, голос хора. В XIX в. некоторые библеисты истолковывали это таким образом, что девушка из народа любит жениха — пастуха. Ее забирают в гарем к царю (хотя это и называется «Песнь Песней Соломона», там о царе Соломоне говорится в третьем лице и не всегда положительно), но она убегает. Там есть такой момент, когда эта девушка бежит по ночным улицам и ищет своего любимого; солдат, патрульный, ее останавливает: «Куда ты идешь?» — «Я ищу своего любимого». Некоторые толкователи думали, не есть ли это гимн или драма, направленная против царя, против судьбы тех женщин, которые находились — их было около тысячи — в гареме Соломона. (По восточным обычаям считалось, что чем больше жен, тем более авторитетен царь.) Свободная любовь к другу, к любимому пастуху, побеждает этот гарем, эту жизнь, как бы сладкую, но в которой на самом деле нет ничего отрадного для души. Любовь выше царской роскоши.
Куприн все это перевернул. Он взял традиционную модель: изобразил это как любовь царя к юной девушке Шуламит (шуламитянка; то есть этническое, племенное название превращено у него в имя Суламифь).
Конечно, самое важное, что всегда привлекало в этой вещи и Пушкина, и многих других, кто перелагал «Песнь Песней», — это глубочайшее понимание силы любви. «Сильна как смерть любовь», сказано в «Песни Песней». И это очень важно. Мне кажется, что важно не то, каким образом мы истолкуем эту книгу — против царя или за царя, — а важно, что Библия, которая говорит о смерти, о вечности, о дружбе, о войне и мире, о голоде и победах — обо всем, — она, конечно, должна говорить и о любви. И то, что Церковь эту книгу включила в Священный канон, говорит о священности самой тайны любви. Недаром у нас из семи церковных таинств одно является таинством брака, таинством любви.
В те же годы писал Леонид Андреев. У него есть библейская повесть «Иуда Искариот и другие». Многие из вас ее, наверное, читали, недавно она была переиздана. Это, конечно, слабое произведение. Если вы вглядитесь в образ Иисуса, он ничтожен, бледен, а образ Иуды глубоко надуман. В конце концов, читатель даже не понимает, в чем дело, почему у Иуды такое раздвоенное отношение ко Христу? В евангельской реальности все было проще, и в то же время сложней. Проще — потому, что когда апостолы, в том числе и Иуда, пошли за Христом, в их движении было много своекорыстного, даже не в грубом смысле, а просто по-человечески. Они думали: Он пока еще в тайне, потом Он явится открыто, и тогда они окажутся на гребне волны. Когда этого не случилось, апостолы испугались и разбежались, но один Иуда полностью утратил к Нему любовь и веру. А Леонид Андреев там намешал каких-то — это была эпоха декаданса — странных, противоречивых чувств. Настоящих внутренних обоснований поступка Иуды у него нет.
Разумеется, невозможно обойти попытки изобразить Христа у разных писателей Востока и Запада. Но как все это охватить? Мы видим немецкого писателя Френсона, который на основе научных данных пытается написать роман о Христе. Получается роман ни о чем, потому что тот Иисус, который там фигурирует, проповедует некое великое могущество, которое приведет человечество к раю на земле.
Писатель Франсуа Мориак (я думаю, многие у нас с ним знакомы, он переводился многократно) в 1936 г. написал книгу «Жизнь Иисуса». Это очень тонкая, очень бережная книга, ведь Мориак — классик. Он ничего не добавляет от себя. Христос в этой книге не говорит ни одного слова, которого бы не было в Евангелии. Там нет подробностей окружающей Его обстановки, лишь скупые штрихи, доступные только блестящему мастеру прозы, и в какой-то момент мы видим воочию все это. Я могу привести одно место, которое меня всегда потрясало. Дом в Назарете, Мать и Сын. Он трудится. Она всегда хранит в сердце то, что Ей было открыто, но как же Ей это трудно! Ведь Ему было обещано нечто великое, а вот уже тридцать лет, и вместо царского престола у Него только верстак в комнате. Но Она хранит это в сердце. Писатель говорит, что вокруг идет обычная жизнь, но бывают мгновения, когда Мать и Сын остаются вдвоем. И Мориак ничего не додумывает, ничего не домысливает, он не изобретает диалогов между Марией и Ее Сыном, он только дает намек, как замечательный писатель: они остаются вдвоем, вечером, за столом; и писатель предоставляет нам вдруг ощутить атмосферу Этих Двоих… Так построена вся книга, и когда ее дочитываешь до конца — она небольшая, — остается ощущение встречи с Ним.
Иначе поступает польский писатель, романист Ян Добрачинский. Он сам пережил личное горе — у него умер сын. Он пишет от лица Никодима. Никодим, член верховного совета старейшин в Израиле, был тайным учеником Иисуса. О нем мы знаем очень мало из Евангелия от Иоанна. Романист приводит письма, которые Никодим после всех евангельских событий отправляет в Рим своему другу. В них описываются все перипетии евангельской истории, в которых он участвовал. Там есть все: и пейзаж, и исторические подробности, и попытка все это увидеть. Насколько она привлекательна, показывает то, что этот роман был переведен на все европейские языки и до сих пор переиздается, до сих пор пользуется популярностью, хотя его автор не первоклассный мастер. У Никодима больна Рут (Рут — это женское имя, по-русски Руфь). Кто она ему: дочь, жена, сестра, читатель так до конца и не узнает, и это неважно. Он все время думает о том, как привести ее к Иисусу, чтобы Он исцелил ее, но она умирает. И вот это его страдание превращает книгу во что-то очень личное, волнующее. Я делал такие опыты: некоторым людям, которые плохо воспринимали Евангелие, я давал переведенные кусочки из этой книги, и на них это производило впечатление. Называется книга «Письма Никодима» (по-русски она пока не издана).
В те же 50-е гг. Добрачинский написал роман «Варавва» — у нас он переведен. Если Никодим идет к вере и в конце концов находит во Христе свою духовную пристань, то Варавва (тот, кто, как вы помните, был отпущен, когда Иисуса Христа осудили на распятие) — грубоватый, тупой человек, который верит только насилию, — слоняется, шастает по городу и не может понять, что он и зачем он. Варавва становится каким-то страшным двойником Христа, потому что попадает в среду христиан и они говорят: «Это тот, вместо которого распяли Учителя», — и вокруг него сразу образуется стена.
Потом девушка, к которой он был привязан, возвещает людям о том, что Христос воскрес. Для Вараввы это все сказки, басни, эту девушку побивают камнями. В конце концов, после долгих скитаний Варавва попадает в Рим. Там он встречается с христианами. И вдруг город начинает гореть, и только тогда Варавва говорит: «Он пришел, мой Христос, Он поджег Рим, и я Ему помогу!» Он берет пылающую головню, идет и поджигает дома. Потом его хватают солдаты, и он умирает на кресте. Умирают на кресте и другие христиане, но они умирают с надеждой, с верой, а Варавва умирает просто так, бессмысленно, отдавая свою душу тьме. Повесть, может быть, не очень глубокая, но в ней изображено трагическое столкновение человека, который живет примитивной системой ценностей, с людьми, идущими высоким духовным путем. И что-то в нем на мгновение вдруг вспыхивает, но тут же гаснет.
Недавно в Москве вышла аналогичная книга польского писателя Генриха Панаса «Евангелие от Иуды». Иуда там — образованный человек из Александрии (очевидно, покойный Панас в чем-то изображал себя), скептик, ему все уже надоело, он все познал, все читал, все изучил, ни во что не верит, богат, у него есть все, но вот он полюбил женщину, Марию Магдалину (бедной Марии Магдалине всегда достается, ее во всех романах эксплуатируют самым нещадным образом). Но она, оказывается, является любовницей какого-то римского офицера. Как вырвать ее из лап завоевателя? Иуда подстраивает как бы покушение на нее, чтобы ее спасти, но он опоздал; ее освободили другие люди, это оказались ученики Иисуса. Она примыкает к ним, и бедный Иуда — она уплыла у него из рук — должен идти к ученикам Иисуса. Он встречается с Иисусом и ходит с Ним. Он все время думает о Марии Магдалине. И так, призрачно и очень вяло, проходит евангельская история по страницам этого романа.
