Ознакомительная версия.
3. Некогда авва Макарий в продолжение целых четырех месяцев каждодневно посещал одного брата и всегда заставал его на молитве. Старец, удивившись сему, сказал: вот земной Ангел!
Авва Нил говорил: что ни сделаешь ты в отмщение брату, который оскорбил тебя, все это будет на сердце у тебя во время молитвы.
2. Он же говорил: молитва есть плод кротости и незлобия.
3. Еще говорил: молитва есть врачевство печали и уныния.
4. Также говорил: иди, продай имение твое и раздай нищим, возьми крест и отвергнись самого себя, дабы мог ты молиться без развлечения.
5. Еще говорил: если будешь любомудрствовать в терпении, то от сего вкусишь плод во время молитвы.
6. Еще говорил: если ты хочешь молиться, как должно, не огорчай свою душу: иначе напрасно будешь подвизаться.
7. Говорил также: желай, чтобы с тобою сбывалось не то, чего тебе хочется, но что Богу угодно, и тогда ты будешь спокоен и благодарен в молитве своей.
8. Еще говорил: блажен монах, который почитает себя хуже всех.
9. Говорил также: монах, любящий уединение, не уязвляется стрелами вага, а монах, который вмешивается в толпу людей, терпит непрестанные поражения.
10. Еще: раб, нерадящий о делах господина своего, должен быть готов подвергнуться ударам.
Авва Нистерой Великий однажды прохаживался по пустыне с одним братом. Увидев дракона, они побежали. Брат спросил его: и ты, отец, боишься? Старец отвечал ему: нет, сын! я не боюсь, но польза требовала, чтобы я бежал; иначе мне не убежать бы от духа тщеславия.
2. Брат спросил старца: какое бы мне делать доброе дело и жить с ним? Старец отвечал: Бог знает, что добро. — Я слышал: некто из отцов спросил великого авву Нистероя, друга аввы Антония: какое бы доброе дело делать мне? Авва отвечал ему: не все ли дела равны? Писание говорит: Авраам был страннолюбив, и Бог был с ним; Илия любил безмолвие, и Бог был с ним; Давид был кроток, и Бог был с ним. Итак, смотри: чего желает по Богу душа твоя, то и делай, и блюди сердце твое.
3. Авва Иосиф спросил авву Нистероя: что мне делать с языком моим? не могу удержать его. Старец спросил его: а когда говоришь, имеешь ли покой? Авва Иосиф отвечал: нет! Старец сказал: если не находишь покоя, для чего же ты говоришь? Лучше молчи; и если тебе случится с кем беседовать, то более слушай, нежели говори.
4. Один брат, увидев, что авва Нистерой носит на себе два коловия (коловий — одежда без рукавов — прим. ред.), спросил его: если придет нищий и попросит у тебя одежды, то какую ты отдашь ему? Старец отвечал: лучшую. Брат опять спросил: а если другой попросит у тебя, тому что дашь? Старец отвечал: половину другой одежды. Брат еще спросил: а если кто еще попросит у тебя, ему что дашь? Старец сказал: раздеру остальное и дам ему половину, а из другой половины сделаю себе опоясание. Наконец, брат спросил: если кто попросит у тебя и опоясание, тогда что сделаешь? Старец говорит: отдам ему остальное, а сам пойду куда-нибудь и буду дожидаться, пока Бог пошлет мне одежду и прикроет меня; а у другого ни у кого не попрошу.
5. Авва Нистерой говорил: монах должен утром и вечером давать себе отчет в том, какие дела сделал он из числа тех, которых требует от нас Бог, и каких не сделал из числа тех, которые Бог запрещает. Так должен проводить всю свою жизнь. Так жил и авва Арсений. Старайся каждый день стоять пред Богом без греха. Молись Богу так, как бы ты был с Ним лицом к лицу. И действительно Он всегда присущ нам. Не предписывай сам себе законов; не осуждай никого. Монаху должны быть чужды клятва и клятвопреступление, ложь, проклятие, обида и смех. Кого уважают и восхваляют не по достоинству, тот многое теряет.
Об авве Нистерое из Киновии
Авва Пимен говорил об авве Нистерое: как медный змей, сделанный Моисеем, исцелял народ, так и сей старец: он полон был силы и молча врачевал всех.
2. Авва Пимен спросил авву Нистероя: как он приобрел такую силу, что, какая бы напасть ни случилась в монастыре, всегда молчал и не вмешивался в дела? Авва отвечал: прости мне, авва! В самом начале, когда пришел в эту Киновию, сказал я самому себе: подражай ослу. Как осел терпит побои — и не говорит; слышит брань — и ничего не отвечает, так делай и ты, как говорит псалом: скотен бых у Тебе. И аз выну с Тобою (Пс. 72, 22–23).
Брат спросил одного отца: как диавол искушает святых? Старец отвечал: в горе Синайской жил один отец, именем Никон. И вот кто-то пришел в хижину некоего фаранита, застал одну дочь его и пал с нею. Потом он сказал ей: скажи, что отшельник, авва Никон, сделал это с тобою. Когда пришел домой отец ее и узнал о случившемся, взял меч и пошел к старцу. Как скоро он постучался, старец вышел. Но как скоро фаранит поднял меч, чтобы умертвить старца, рука его сделалась сухою. Фаранит пошел и рассказал о том пресвитерам. Они послали за старцем. Старец пришел. Они много били его и хотели выгнать, но старец начал просить их: Бога ради, оставьте меня здесь, чтобы мне покаяться. Пресвитеры отлучили его на три года и дали повеление, чтобы никто не ходил к нему. Старец три года провел в покаянии, ходил каждый воскресный день каяться в церковь и упрашивал всех, говоря: помолитесь обо мне. Наконец злой дух начал мучить того, который сделал грех и сложил вину на отшельника. Он признался в церкви: я сделал грех и научил оклеветать раба Божия. Тогда весь народ пошел и пал перед старцем, говоря: прости нас, авва! Старец сказал им: простить — прощу вас, но жить с вами здесь более не хочу. Между вами не нашлось никого, кто бы имел столько рассудительности, чтобы сжалиться надо мною. Таким образом авва Никон удалился оттуда. — Старец сказал брату: видишь, как диавол искушает святых!
Рассказывали об авве Нетре, ученике аввы Силуана. Когда жил в своей келье в горе Синайской, он в известной мере исполнял требования своего тела; когда же сделался епископом в Фаране, — начал жить гораздо строже. Ученик его сказал ему: авва! когда мы были в пустыне, ты не так строго жил. Старец отвечал ему: там была пустыня, безмолвие и бедность, и я поддерживал тело мое, дабы не изнемочь мне и не искать того, чего я не имел. Но здесь мир; тут есть все удобства. Здесь, если случится и заболеть мне, то есть кому помочь. Здесь боюсь я, как бы не погубить в себе монаха!
Авва Никита сказывал. Два брата, желая жить вместе, поселились в одной келье. Один из них так рассуждал сам с собою: буду делать только то, что угодно будет брату моему. Равно и другой говорил: буду исполнять волю брата моего. Они жили много лет в полной любви. Враг, увидя это, захотел разлучить их. Для сего пришел он и стал у дверей и одному представлялся голубицею, а другому — вороною. Вот один из братьев сказал другому: видишь ли этого голубя? — Это ворона, отвечал другой, — и начали спорить между собою: один говорит то, другой — другое. Наконец они встали, дрались до крови к полной радости врага и разошлись. Спустя три дня они пришли в самих себя, просили друг у друга прощения, сказали один другому, чем каждому из них представлялась виденная птица, и узнали в этом искушение врага. После сего они жили уже неразлучно до самой смерти.
Авва Орсисий говорил: сырой кирпич, положенный в основании дома недалеко от реки, не продержится там и одного дня, а пережженный лежит, как камень; так и человек, питающий плотские помыслы и не проникнутый, подобно Иосифу, огнем страха Божия, сокрушается, как скоро получит власть. Ибо много искушений для таких людей, если они живут в обществе. И потому, зная скудость сил своих, хорошо бежать от ига начальства; впрочем, твердые в вере бывают непоколебимы. Если бы кто стал говорить о святейшем Иосифе, тот сказал бы, что он был неземной человек. Каким он подвергался искушениям? и в какой стране? Там, где не было и следов Богопочтения. Но Бог отцов всегда был с ним и избавлял его от всякой напасти, и ныне он в Царстве Небесном с отцами своими. Итак, начнем подвиг, познав наперед меру сил своих: ибо и при этом едва можем избежать суда Божия.
2. Авва Орсисий говорил еще: я думаю, что если человек не будет тщательно блюсти своего сердца, то всё, что он ни услышит, забывается у него и остается в небрежении; а таким образом враг, найдя в нем место себе, ниспровергает его. Когда приготовят и зажгут лампаду, то, если не станут подливать в нее масла, мало-помалу свет ее слабеет и наконец совсем погасает. Кроме сего, случается иногда, что мышь ходит около нее и ищет съесть светильню, но доколе не погаснет масло, не может сего сделать; если же увидит, что лампада не только погасла, но уже и охладела, тогда, желая унести светильню, сваливает и лампаду. Если лампада глиняная, она разбивается; если же медная, то хозяин ставит ее по-прежнему. То же бывает и с нерадивою душою: мало-помалу удаляется от нее Святой Дух, доколе совсем не потеряет она горячность свою; а потом враг истребляет расположение души к добру и самое тело оскверняет злом. Впрочем, если человек не вовсе оскудел в любви к Богу и дошел до нерадения только по слабости, то милосердный Бог, посылая в душу его страх Свой и памятование о муках, побуждает его бодрствовать над собою и блюсти себя с большею осторожностью впредь до посещения Своего.
Ознакомительная версия.
