Современный человек, как считает Тейлор, обладает скорее «буферизованным» Я, чем «пористым» Я. Пористое Я открыто всем ощущениям и переживаниям «внешнего» мира, тогда как современное буферизованное Я лишено этих переживаний, поскольку наше научное образование преподносит нам только концепции, и потому мы имеем переживания интеллектуальные, эмоциональные, сексуальные и т. д., но не переживание «целого». Современные люди лишены «главного нарратива», в котором они могут найти свое место и без которого «ощущение потери никогда не сможет утихнуть». Без этих вещей, продолжает Тейлор, в рамках любой человеческой жизни невозможно достичь «ощущения величия», которое рождает «возвышенный» взгляд на полноту. «Есть что-то еще» – такое чувство давит на нас, а потому мы никогда не найдем «покоя» при отсутствии веры.
Ох! Скептики поднимут брови, услышав это, однако, несомненно, эти идеи созвучны чувствам и мыслям многих людей. И те, кто думает подобно Тейлору, находят поддержку своим аргументам в статистике: мы видим, что после кульминации секуляризма в 1960–1970-х годах, в начале XXI века все больше и больше людей обращается – или возвращается – к религии. Ричард Керни даже дал имя этому явлению – «анатеизм».[6] Мы еще поговорим о (двусмысленном) значении этих статистических данных, но нельзя сомневаться в том, что в 2014 году между религиозными мыслителями и атеистами идет столь же яростная (и столь же беспощадная) битва, как и в былые времена на протяжении многих лет.
Со своей стороны, воинствующие атеисты (как их называют) в целом стоят за дарвинизм. Для Ричарда Докинза, Сэма Харриса и Кристофера Хитченса, если перечислять лишь самых известных, как и для Чарльза Дарвина, человек есть совершенно естественно появившийся биологический вид, который постепенно эволюционировал от «низших» животных во вселенной, которая развивалась подобным образом на протяжении последних 13,5 миллиардов лет от «сингулярности», или «Большого взрыва», что также было естественным процессом (хотя там и не действовали законы природы), который мы объясним далее. Этот процесс не нуждается в сверхъестественных силах.
В серии последних дебатов Докинз и Харрис использовали дарвинизм для объяснения влияния морального окружения, в котором мы живем, а Хитченс говорил, что такие институты, как библиотека или «обед с другом», в нашей жизни дают нам не меньшую полноту, чем молитва или посещение церкви, синагоги или мечети.
Обычного читателя – особенно обычного молодого читателя – можно простить, если он думает, что все такие дебаты сводятся лишь к одному: либо мы обращаемся к религии, либо к Дарвину и тому, что следует из его теории. Стив Стьюарт-Вильямс довел эти размышления до логического конца в книге «Дарвин, Бог и смысл жизни» (2010), где он говорит: бога нет, вселенная абсолютно естественна и в этом отношении случайна, так что в жизни не может быть цели или конечного смысла, помимо тех, которые для себя создают отдельные люди.
Но хотя именно дарвинисты изо всех атеистов на данный момент шумят громче всех (и не без оснований, поскольку за последние несколько десятилетий была проведена масса биологических исследований), они здесь отнюдь не одиноки. На самом деле по мере того, как на протяжении XVII и XVIII веков появлялось все больше сомнений, и особенно после того, как Ницше в 1882 году заявил о «смерти бога» (добавив, что его убили именно мы, люди), многие стали размышлять об этой трудной проблеме – о том, как нам жить без сверхъестественного существа, на которое можно полагаться.
Философы, поэты, драматурги, художники, психологи (список носит случайный характер) – все они искали ответ на вопрос, как нам жить, на личном и коллективном уровне, когда мы можем опираться лишь на собственное Я. Многие из них – здесь можно вспомнить Федора Достоевского, Томаса Стернза Элиота, Сэмюеля Беккета – выразили свой ужас перед картиной того холодного и незащищенного мира, каким тот становится, когда теряет идею бога. Быть может, поскольку ужас привлекает внимание, эти мрачные пророки завораживают публику, но «Эпоха пустоты» посвящена другим – в каком-то смысле более смелым – героям, которые, вместо того чтобы сидеть в ожидании в холодной и темной пустыне мира без бога, направили свои силы на поиск того, как жить с уверенностью в себе, с изобретательностью, надеждой, умом и энтузиазмом. Которые, по словам Уордсуорта, «не тоскуют, но вместо того ищут силу в том, что остается позади».
Это стремление научиться жить без бога и найти смысл в секулярном мире представляет собой – стоит только об этом задуматься – великую тему, которую развивали некоторые наиболее отважные писатели-модернисты, художники и ученые, но которая, насколько я могу судить, так и не обрела своего великого нарратива, объединяющего части. Если это совершить, получится, как я надеюсь показать, богатая и многоцветная история, набор оригинальных, но при этом пересекающихся идей, которые, не сомневаюсь, покажутся многим читателям волнующими и провокационными, но в то же время согласующимися со здравым смыслом и даже утешительными.
Утешение в некотором смысле особенно важно из-за того, что споры о вере и о том, чего не хватает в жизни людей, в последние годы выродились в странную смесь абсурда и мертвечины.
У нас духовный спад? Или же мы, как всегда, безумно религиозны?
Дважды за последние годы – 21 мая 2011 года и 21 декабря 2012 года – религиозные деятели предсказывали конец этого мира. Оба раза ничего такого не происходило, но ни один из этих деятелей не счел нужным признать, что его предсказания оказались… ну, совершенно неверными. В Пакистане было убито немало людей, которые – как казалось их соседям – нарушали относительно новые местные мусульманские законы об идолопоклонстве. В Тунисе были убиты два видных светских политика. Случаи совращения и жестокого обращения с детьми, в которых повинны мусульмане Великобритании и Голландии или католические священники во многих странах по всему миру, стали в буквальном смысле частью обстановки нашей жизни; издевательства над белыми девушками со стороны мусульманских мужчин в Великобритании назвали «взрывом оскорбительных поступков».[7]
Эти события, происходившие на фоне волны других, еще более ярких бедствий (теракты 11 сентября, взрывы на Бали, в Мадриде и Лондоне, все осуществленные мусульманами), быть может, не так ужасны по количеству убитых. Однако они указывают на широкое распространение криминального поведения, мотивированного религией, которое становится составной частью широкой сферы человеческой нетерпимости – и здесь находится, как все понимают, важнейший интеллектуальный, политический и даже экзистенциальный парадокс, с которым сталкивается юное XXI столетие.
Можно простить атеисту, который наблюдает за этим смертоносным абсурдом, сдерживаемую удовлетворенную ухмылку. Прошло много веков религиозных битв, прошло более двух столетий, на протяжении которых происходила деконструкция фактической исторической основы Библии, и появилось множество новых богов в самых неподходящих земных и прозаических местах с самыми причудливыми культами: так, на острове Вануату в Тихом океане герцогу Эдинбургскому поклоняются как богу, в некоторых частях Индии существует такое божество, как мотоцикл «Ли-Энфилд».[8] Появился веб-сайт godchecker. com, где перечисляется более трех тысяч «верховных» существ – похоже, множество людей в любом месте Земли не способно извлекать уроки из истории. Они все еще враждуют так же, как древние люди, все еще держатся за устарелые и опровергнутые доктрины, все еще доверяют мошенникам с их старыми трюками, все еще слушаются религиозных шоуменов и шарлатанов.
И все же… Суровая (и озадачивающая многих) истина, похоже, заключается в следующем: несмотря на явные ужасные вещи и абсурдность многих аспектов религии, несмотря на противоречия, двусмысленности и очевидные ложные установления, содержащиеся во всех, больших и малых, религиях, – несмотря на все это, атеизм, как указывает ряд выдающихся авторитетов, сегодня отступает.
Одним из первых на это явление указал социолог Питер Бергер. Его взгляды развивались драматично, поскольку здесь мы видим нечто подобное обращению. Эмигрировав из Австрии, Бергер стал профессором социологии и богословия Бостонского университета и в 1950–1960-х годах был ревностным защитником «теории секуляризации». Эта теория переживала расцвет в середине XX века и уходила корнями в эпоху Просвещения; согласно этой теории модернизация «неизбежно» влекла за собой ослабление влияния религии как на общество, так и на умы отдельных людей. Здесь секуляризация рассматривается как явление положительное – и в прошлом, и сегодня, – которая помогает избавиться от религиозных феноменов с их «отсталостью», «предрассудками» и «реакционностью».
