Прежде нежели будем читать у евангелиста описание служения Иоаннова, скажем вообще об отношении лица Иоанна Крестителя к Лицу Иисуса Христа. Служение Иоанново для служения Иисуса Христа было нужно. Недолго продолжавшееся служение Крестителя не могло сделать многого. Иоанн, по пророчеству отца своего, должен был «обратити сердца отцем на чада» (Лк. 1; 17). В точности исполнить это назначение невозможно было. Иоанн по видимому приготовлял народ Иудейский, но, собственно, он был приготовителем целого человечества. Он своей проповедью возбудил внимание народа и пробудил в нем благочестивое чувство. Спасителю явиться Самому вдруг было бы делом неприготовленным (неподготовленным -ред.), и потому безуспешным. Иоанн был голосом, приглашающим к надлежащей встрече Его. Чем же он обратил особенное внимание народа на себя и на Спасителя? Не чудесами, бывшими при его рождении, ибо они давно уже были забыты, да и сам он не творил никаких чудес, а обратил внимание местом своего действования, пустыней, которая отзывалась тишиной или оглашалась ревом одних зверей; также своей жизнью, одеждой, новым, им только внесенным образом проповедания - крещением, и вообще силой своего слова, отрешенностью от всего житейского, отвержением человекоугодия, преданностью воле Божией. Всеми сими средствами естественно было возбуждено внимание народа к Иоанну, а через него и к Мессии.
Чувство нравственное пробуждалось иногда и само собой, например, в иессеях, но их была самая малая часть, а большей частью нравственность ограничивалась фарисейством. Но Иоанн требовал перемены сердца - исправления жизни, а крещение составляло только внешний символ исправления. Кроме сего, Иоанн восстал против всеобщего предрассудка в Иудее, будто бы всякий Иудей по праву происхождения своего от Авраама войдет в Царство Мессии. Притом он предварил служение Иисуса Христа своими ясными о Нем свидетельствами: он указывал Лице Мессии и частно, и публично. Свидетельствовал Самому Мессии: «аз требую Тобою креститися, и Ты ли грядеши ко мне?» (Мф. 3; 14). Свидетельствовал пред учениками своими (Ин. 3; 25-36), свидетельствовал пред посланными от синедриона и, без сомнения, пред народом, приходившим к нему креститься, ибо народ сей помышлял: «еда» сей «есть Христос?» (Лк. 3; 15).
Теперь все уважение, которое он приобрел у народа, он относит к будущему своему Преемнику; связь между ними открывается тесная. Когда у Иоанна спрашивали: не он ли Христос? - то он обращал спрашивающих к грядущему Мессии, а Иисус Христос на вопрос: он ли Мессия? - обращал спрашивающих к Иоанну. Служение Иоанна могло служить еще Иисусу Христу тем, что он разделил народ на две стороны: фарисеи не приняли его, а сторона добродетельных приняла его. И при Иисусе Христе то же. Если бы враждебная Ему сторона не была умеряема стороной противной, то первая скорее покусилась бы на жизнь Богочеловека, но мы видим, что она боялась стороны противной и потому долго медлила исполнением своих богоубийственных замыслов. Это видно из того, почему они не отвечали на вопрос Иисуса Христа о крещении Иоанна. Если скажем, думали они, что оно с небе-си, то Он спросит: почему же вы не веровали в него? Если же скажем: от людей, то народ восстанет против нас, ибо он считает его за пророка. Иоанн тогда уже умер, но еще его боялись, а страх, внушаемый Иоанном, устрашал и врагов Иисуса. Наконец, служение Иоанна было полезно для Иисуса Христа и в том отношении, что первые ученики Сего последнего были из учеников Иоанна.
Теперь, какое отношение было лица Мессии к лицу Его Предтечи? Первое отношение было родственное, тесное. Когда они происходили на свет, то матери их первые поздравляли себя взаимно с сим необыкновенным счастьем. Но сие отношение со временем потеряло свою силу. По смерти родителей Иоанна, скоро, вероятно, скончавшихся после рождения его по причине старости, других детей у них не осталось, родственников ближайших также не видно, и потому Иоанн остался один. Воспитывался он в первые годы, вероятно, у каких-либо родственников, хотя дальнейших; потом поселился на границе Иудеи в пустыне, а Иисус Христос обитал в Назарете, среди Галилеи; значит, они оба жили на двух противоположных концах Палестины, и потому сношений между ними не было. Разве в праздник Пасхи они могли видеться в Иерусалиме, но и это по причине множества народа едва ли могло случиться. По крайней мере, то несомненно, что Иоанн не знал до Крещения Иисуса Христа, что Он - Мессия. Он слышал, может быть, о Его необыкновенных способностях и только удивлялся им. Удивительно, как Промысл премудр в своих откровениях. Иоанн прямо говорит о Христе: «аз не ведех Его» (Ин. 1; 31), а то, что он должен быть Предтечей Мессии, Иоанн знал. Личного знакомства также между ними могло и не быть; они могли только слышать один о другом.
Знал ли Иисус Христос отношение к Себе Иоанна? Евангелисты до Крещения говорят о сем, а верно Он знал. Это видно из слов Его, сказанных пред Крещением: «остави ныне» (Мф. 3; 15), то есть так назначено Промыслом, да будет воля Божия. Знал ли Иоанн во всей полноте лице Иисуса Христа как Бога так, как представляют Его евангелисты? Отвечать на это решительно нельзя, ибо евангелисты передают нам только сущность сего дела. Из известных черт, в каких Иоанн представляет Лице Мессии, видно, что образ Его много сходствует с апостольским. Он называет Его Сыном Божиим вообще (Ин. 1; 34). Что значит на языке Иоанна "Сын Божий?" Не видно еще, чтобы он знал Сына Божия во всей полноте. Называет еще "посланным от Бога", "грядущим свыше" (Ин. 1; 29-31), тогда как о себе говорит, что он от земли; называет еще "высшим всех". Явно, все сии черты такие, кои могут приличествовать и пророку. Но вот он называет Его «не в меру» имеющим «Духа» (Ин. 3; 34), крепким (Мф. 3; 11), Которому он сам недостоин отрешити «ремень сапогу Его» (Ин. 1; 27), судящим крещаемых, различающим добрых от злых. Выражая это, Иоанн говорит, будто в руке Мессии находятся веяло и лопата. Называет еще Агнцем, вземлющим «грехи мира» (Ин. 1; 29) не Иудеев только, но целого мира. Конечно, здесь уже он провидел Крест и самое возношение Агнца, совершавшееся чрез заклание.
Таким образом, Иоанн не называет Иисуса Христа прямо Богом; но сии и подобные выражения, быв сведены в одно, представляют Божественный образ Мессии, и образ сей отличается от апостольского только неясностью, неполнотой, хотя главные черты те же. Посему Иоанн выше всех ветхозаветных праведников; но, с другой стороны, «мний же во Царствии Небеснем болий его есть» (Мф. 11; 11). Чем? Во-первых, разумением Лица Иисуса Христа. Когда по воскресении Божество, обитавшее в Иисусе Христе, открылось во всей силе (а до Креста нельзя было его открыть), то, без сомнения, теперь всякий христианин знает о Лице Иисуса Христа больше, нежели все ветхозаветные пророки. Это со стороны догматической. В отношении же к нравственной -знанием и исполнением заповедей. Иоанн преподавал правила справедливости и любви с ограничениями, а Иисус Христос преподавал правила любить даже врагов. Второе. Смотря на то, как Бог образует праведников, должно заключить, что Иоанн был выше всех ветхозаветных праведников, и потому достойный Предтеча Мессии - Основателя Нового Завета. Так, служение Иоанна нужно было как приготовление к служению Иисуса Христа, но после, когда Христос начал уже проповедовать и обращать на Себя более и более внимание народа, то служение Иоанна стало уже как бы лишним, и если бы оно продолжалось, то сделалось бы даже вредным. Иоанн сам чувствовал это, когда говорил: «Оному подобает расти, мне же малитися» (Ин. 3; 30). Некоторые из учеников Иоанна пошли за Иисусом Христом, а другие остались при Иоанне и не хотели оставить его. Сердце человеческое привязывается иногда к какому-либо лицу так, что во всю жизнь не может отстать от него. На востоке и ныне есть секта саввеев, которые Иоанна признают за Мессию, а учение о Лице Иисуса Христа в своих преданиях чрезвычайно извратили. И в Деяниях Апостольских упоминается, что апостол Павел нашел некоторых учеников Иоанновых, кои об Иисусе Христе ничего не знали. Потому Иоанн, дав свидетельство о Том, Кому он служил, сам сделался неизвестным. Уважение, им приобретенное, перешло на Иисуса Христа. Как же, спросит кто-либо, Промысл не устранил этой двойственности? Это значит, что самый Промысл (осмелимся сказать) не может совершить вполне добра так, чтобы к нему не примешивалось что-либо противное. Сие замечание важно для тех, кои управляют народами и царствами. Не делать добра потому только, что оттого может произойти нечто неблагоприятное, значит отказываться всегда делать добро. Потому в совершении известных действий и распоряжений всегда должно следовать закону избрания большего добра.
«Во дни же оны прииде Иоанн Креститель» (Мф. 3; 1).
«Во дни же оны», - то есть в то время, когда Иудеей и окрестностями ее управлял Пилат. Нельзя не заметить, что дни оны гораздо удобнее были для проповеди, нежели прежние. При Ироде проповедь не имела бы такого успеха. Теперь вся Иудея находилась в руках Римского прокуратора, который не обращал внимания на религию Иудейскую, если только она не касалась политики. «Прииде..». куда и откуда? Он и прежде был в пустыне, но, вероятно, в другой. В нагорной стороне Хеврон, где жил отец его, было много пустынь. Теперь же он пришел в пустыню Иудейскую, где Иордан впадает в Мертвое море. Кто его послал? Матфей не говорит сего, предполагая это уже известным, а один святой Лука говорит: «быстъ глагол Божий ко Иоанну Захариину сыну в пустыни» (Лк. 3; 2). Слово "Креститель" сделалось как бы прозванием Иоанна. И другие крестили, но сие название преимущественно усвоено Предтече. Это оттого, что он первый начал крестить тем крещением, которое и теперь, с некоторым только изменением, совершается в Церкви христианской. О пустыне, в которой дано Иоанну откровение, должно заметить то же, что и о Назарете. Тридцать лет Иоанн провел в уединении, и какое здесь обширное поле для вымыслов и подложных чудес, если бы только первые христиане захотели выдумывать! Ныне у многих толковников есть мысль, что древний мир был склонен к чудесному. Это правда, и потому священные писатели, видя такую излишнюю наклонность, свои повествования противопоставляли оной и не старались увеличивать чудес, а если о каких чудесах они повествуют, то значит, что сии чудеса действительно были. Нельзя не заметить в Иоанне покорности воле Божией. У него одно утешение - выйти на свое дело и совершить оное. Все мысли и чувства его порываются к тому, и однако же он терпит и не иначе выходит на проповедь, как получив мановение, или глас свыше.
