Да, я даже несколько книг переписал заново. Вот «Сын Человеческий» написал заново. мне было всего двадцать лет, когда я ее писал, а сейчас уже к пятидесяти…
Я ничего не скрываю. Я сжег десять тысяч машинописных страниц собственных. Десять тысяч. Сжег. У меня есть такое сжигалище — «геенна» домашняя на улице, я там жгу. Вот написал книгу одну — я ее сжег через месяц после того, как уже написал всю. Сел и начал писать заново. Что касается того, что у меня было, то я не удовлетворен очень многим. Очень многим… И именно из–за этого мне пришлось две книги заново переписать от начала до конца, хотя они уже выходили большим тиражом.
Но вы, видимо, представляете: если в ком–то из малых сих вы поколеблете веру, то всей вашей жизни и писанины не хватит, чтоб рассчитатьсяза эту душу…
У меня столько людей обратилось под влиянием моих книг, что, может быть, на весах Господь учтет. Но я все–таки могу утверждать, что человек, когда молится и надеется, что через него соблазна не будет, большего ничего не может сделать. В конце концов, мы все слабые грешные люди, и мы просим, чтобы Бог действовал через нас и оградил от соблазна.
Если человек читает вашу книгу — лично вы склонны к чему? Чтобы он поверил, как он и верил — по святым отцам, или чтобы склонился на вашу сторону ?
Видите ли, я над этим долго думал и понял, что пока мы не примем уже давно принятую в богословии — православном, католическом и протестантском — дополнительную научно–критическую методику, мы не разберемся в очень многих вещах в Св. Писании — оно будет закрыто от нас.
Человек просто верил вот так — простой христианин…
Но для меня же это ложь, понимаете? Для меня лично это — ошибка. Вы говорите — «просто»… Подумайте, человек верил, что Земля имеет форму чемодана! А я установил (не я лично, а тысячи людей), что она круглая. Зачем мне, чтобы человек жил ради веры во лжи? Вера должна не бояться истины. Вера должна смело идти навстречу правде. Если этот человек считает, что правда заключается в том–то, он должен ее отстоять и показать мне, почему [это так]. Я говорю (не от своего лица, а от лица богословов), что мы, библеисты–богословы, на протяжении 150 лет изучая вопрос, пришли к такому–то выводу; если он считает, что вывод другой, — покажи почему. А вера стоит у обоих непреложно. Люди верили, когда они считали, что Земля плоская, когда считали, что Земля круглая, теперь верят, зная, что Земля вращается вокруг Солнца, — это вопросы вторичные. Верить в Бога, в Его Откровение, в Его истинное Писание можно при любом научном подходе, в том числе и к Священному Писанию. И поэтому я бы всегда предпочел, чтобы люди смелей и честней подошли к вопросу и не говорили: «Отцы сказали — я могу теперь дремать на печи, все, больше ничего не надо».
Как вы думаете, у людей, которые читают эти книги ваши, вера укрепляется? Вы говорите, и я не могу в этом сомневаться, — что это множество людей, тысячи…
Но цель моя такая была. Цель моя — укрепить веру в людях, но укрепить не за счет лжи. Понимаете, я не хочу и грамма лжи ради укрепления веры — не нужно, это все фикция. Богу шарманка эта не нужна. Ему нужна только правда. Если я убежден на основании определенных вещей, что это правда, я буду строить на этом, а вся золотая куча, которая была ложью, — не нужна Богу, Его не надо защищать фальшивыми вещами. Он не нуждается в этом.
Судить будет жизнь и Господь. Мне не приходится. Надо сказать, что это я не придумал, мне было дано благословение — не раз. И книги мои были одобрены многими епископами…
Относительно книг… Вы уже вкусили, что означает слава, в той мере, которая не каждому доступна.
Например, меня в КГБ про это спрашивали. Вот и вся слава. Что мне всегда могут припаять за это дело — вот и вся слава.
Я специально этот вопрос поставил. Слава и власть — они неразрывные братья, и, однажды взявшись за это, властный человек едва ли отпустит ее.
Дорогой мой друг, когда пишешь книги, которые не печатают… Меня же последний раз печатали официально в советских — ну, в наших церковных журналах (правда, там много печатали, но давно все это было) — в 50–60–х годах. У меня напечатано около пятидесяти статей в нашем журнале[181] и в православных журналах за рубежом: в болгарских, немецких, итальянских… Славы никакой я не имею. И не только ничего не имею за это — даже книг собственных не имею, чтоб дать вам прочесть.
А за то, что печатают на Западе, там их распространяют, вам они ничего не откладывают, деньги никакие?
Нет, это бездоходное издательство, оно чисто церковно–благотвори–тельное. Они работают для того, чтобы сблизить Церкви, печатают православных: архиепископа Луку напечатали, нашего владыку Вениамина, еще кого–то — и мои книжки…
Значит, такое, как у Солженицына — что печатали, в банке там откладывали ему за это деньги…
Абсолютно нет. Абсолютно. Ни копейки не лежит. Ни в каком банке.
* * *
…Я сторонник перехода на русский язык, но тут я не властен. Потому что я тут не один, и на меня все время охота идет в этом отношении. Каждое
слово смотрят — чтобы я не нарушил предание старцев.
* * *
Лично ваше мнение: русский язык за горами где–то или маячит?
Хотел бы, чтобы это дело было. Непросто, даже не верится, что пробьется. У нас был митрополит Никодим в Ленинграде. Он ввел по всему
Ленинграду чтение Апостола на русском языке и еще кое–что. Он умер, перетрудившись, — его преемник все это поломал. Опять по–славянски зачирикали.
.Многие архиереи действуют на свой страх и риск. Но противников этого много. Кроме того, тут есть еще одно соображение, которого я не упущу: тексты богослужебные — вещь серьезная.
.для того, чтобы дать какие–то решения, надо серьезно подумать. Скоропалительные реформы — это тоже плохо. И я годами думал над всем: писал и думал, читал и думал, говорил и думал, понимаете? Надо же ведь не так просто, за здорово живешь. Для этого нужно время… И, может быть, я уже буду совсем седой, когда я какие–то еще более ясные решения [найду]… Нужно обдумывать.
Мы, многие люди, ищем таких пастырей, которые бы понимали истинное положение и бъти готовы к большему, нежели у них есть сегодня. Ведь кто–то должен это взять на себя, кто–то должен стать и во главе.
Но я слишком одиозная персона, так сказать, и так на мне ярлыки всякие висят — каких только нет! Я как чемодан, из–за границы приехавший, вот так — весь обклеен. Это специально на меня всякое вешают, чтобы парализовать мою деятельность. Не могут так — так они вот клеветой…
.я жду просто, когда Господь пошлет день для того, чтобы поднять все это, пробудить.
Но если это при вашей будет жизни и в самое близкое время, на какой стороне окажетесь? Вы уже задумывались?
Я всегда там, где дело Божие.
30. сентября 1982 г.
[Ответы о. Александра на вопросы, на которые в свое время отвечал Владимир Соловьев. (Из архива З. А. Маслениковой)]
2 Главная черта вашего характера? Устремленность.
3 Какую цель преследуете в жизни? Служение делу Божию.
4 В чем счастье? В исполнении этого служения.
5 В чем несчастье? Не выполнить его.
6 Самая счастливая минута в вашей жизни? Их много.
7 Самая тяжелая минута? Тоже немало.
8 Чем вы желали бы быть? Самим собой, но имеющим больше сил и возможностей.
9 Где желали бы жить? Где хочет Бог.
10 К какому народу принадлежать? Пока доволен тем, что есть.
11 Ваше любимое занятие? То же, что и у Маркса (копаться в книгах).
12 Ваше любимое удовольствие? Получить новую хорошую книгу.
13 Долго ли вы хотели бы жить? Пока не выполню всех планов.
14 К какой добродетели вы относитесь с большим уважением? К широте и терпению.
15 Ваша главная привычка? Писать.
16 К чему вы чувствуете наибольшее сострадание? К старикам.
17 К какому пороку относитесь наиболее снисходительно? Не знаю.
18 Что вы больше всего цените в мужчине? Чувство ответственности.
19 В женщине? Женственность и чуткость.
20 Ваше мнение о современной молодежи? Разное.
21 О девушках? Тоже.
22 Верите ли вы в любовь с первого взгляда? Да.
23 Можно ли любить несколько раз в жизни? Сомневаюсь, но, может быть, да.
24 Сколько раз вы были влюблены? Не считал, очень мало.
25 Ваше мнение о женском вопросе? Женщинам нужно дать — сокращенный рабочий день с той же зарплатой.
26 Ваше мнение о браке и супружеской жизни? Высокое.
27 Каких лет следует вступать в брак? Все равно, но лучше раньше.
28 Что лучше: любить или быть любимой?
29 Покоряться или чтобы1 вам покорялись?
30 Вечно подозревать или часто обманываться?
31 Желать и не получить или иметь и потерять?
[На вопросы 27—30 о. Александр не ответил, так же, как и Соловьев.]
32 Какое историческое событие вы/зывает ваше наибольшее сочувствие? Все случаи геноцида.
