Герхард Хазел - Постигая живое слово Божие

К образу виноградника возвращается и Иисус Христос в Своей притче о злых виноградарях (Матф. 21:33 — 44; Марк. 12:1 — 11; Лук. 20:9 — 18). Здесь вновь в образе виноградника предстает Израиль, а в образе виноградарей — его руководители и вожди. Владелец виноградника — Бог, слуги, посланные к виноградарям, — пророки, а посланный затем сын — Христос. Наказание символизирует крушение Израиля, а «народ» (Матф. 21:43) представляет собой зарождающуюся общину первохристиан. Акцент на признаках подлинной веры, выражающейся в праведных делах повседневной жизни, является одной из множества общих черт, присущих аллегорической песне пророка Исаии и притче Иисуса. У Бога всегда будут люди, живущие верой, даже если это будет всего лишь остаток, соблюдающий Его заповеди и хранящий веру в Иисуса (Откр. 14:12). Призыв Господа услышан через Исаию и Иисуса, Которого, в ответ на заботу божественной любви, внимающий призыву отыщет сам. Отождествляя себя с ветвью, привитой к Истинной Лозе, он от всего сердца вернется к Возлюбленному и таким образом станет орудием, посредством которого Бог являет Себя миру. Этот зов Бога и призыв служить Ему сквозь толщу лет приходит ко всем нам.

Итак, вышеприведенное объяснение «Песни о винограднике» представляет собой образец того, как слова, фразы, предложения и строфы этого отрывка приводят ко все более возрастающему пониманию Живого Слова Божья.

Библейские книги дошли до нас в пределах канона, то есть в собрании сочинений, имеющих авторитет для христианской Церкви. Каноническая форма является нормативной для понимания Писания. В то же время надо отметить, что библейские книги появились в результате объединения более мелких смысловых частей текста.

Слово «книга» мы широко употребляем для обозначения каждого из шестидесяти шести документов, входящих в Библию, при этом Ветхий Завет состоит из тридцати девяти книг, а Новый — из двадцати семи.

Правильное понимание библейских книг в целом в значительной степени зависит от авторства. Не все книги принадлежат перу одного автора, и ярким примером этому является Книга Псалмов. В большинстве случаев точная информация об авторе содержится во вступительной надписи к тому или иному псалму. Из этих надписей мы узнаем, что семьдесят три псалма принадлежат Давиду, двенадцать — Асафу (49, 72 — 82), десять — сынам Кореевым (41, 43 — 48, 83, 84, 86, 87) и, по крайней мере по одному — Соломону (126), Моисею (89), Еману Езрахиту (87) и Ефаму Езрахиту (88). Таким образом, поскольку Книга Псалмов не принадлежит одному автору, целесообразно изучать всю группу, приписываемую тому или иному имени, чтобы впоследствии определить присущее ей богословие и стиль мышления. Что касается авторства других библейских книг, то здесь ситуация несколько иная, поскольку нет действительного внутренного признака.

Большинство новозаветных книг имеют точное указание на их автора. Автором тринадцати Посланий считают апостола Павла. Их следует изучать отдельно, чтобы результаты осмысления каждого из них впоследствии послужили правильному пониманию всего богословия этого апостола. Кроме того, к этим Посланиям надо присовокупить речи Павла, содержащиеся в Деяниях.

Историческое изучение мыслей и богословия Павла дало притиворечивые результаты. Споры о его вкладе в новозаветную мысль с особой силой разгорелись в связи с исследованиями Фердинанда Кристиана Баура, отца так называемой Тюбингенской школы[1]. В пятидесятых годах прошлого века этот исследователь пришел к выводу, что из всех Посланий, приписываемых апостолу Павлу, в действительности ему принадлежат только Послание к Римлянам, 1-е и 2-е Послания к Коринфянам и Послание к Галатам. Взяв на вооружение философию Гегеля, он рассматривал историю раннего христианства как борьбу тезиса (иудействующего христианства, представленного в Посланиях Петра, Евангелии от Матфея и Откровении) и антитезиса (христианства обращенных язычников, представленного в Послании к Галатам, 1-м и 2-м Посланиях к Коринфянам, Послании к Римлянам и Евангелии от Луки), приведшую к синтезу (то есть раннему католицизму, обозначившемуся в Евангелии от Марка, а также у Иоанна и в Деяниях)[2].

Несмотря на то, что гегелевский взгляд не получил безоговорочного признания, его влияние и до сего дня ощущается в некоторых кругах либеральной теологии[3].

В конце ХIХ и начале ХХ вв. после Ф. К. Баура о себе заявило либеральное истолкование Посланий апостола Павла, в котором идея об оправдании верой и освящении отошла на задний план, выдвинув на переднюю линию рационалистическую мораль и этику, присущую идеализму[4]. Павел превратился в учителя нравственно-рационального понимания религии.

В то же время другие ученые пытались истолковать его богословие посредством метода историко-сравнительного религиоведения. На основании этого метода, они утверждали, что мышление Павла в значительной степени было обусловлено дохристианским гностицизмом и так называемым иранским мифом об искупителе[5]. И, наконец, третьи, находясь под воздействием идей Альберта Швейцера, утверждали, что ключевой идеей Павла является эсхатология. Эти противоречивые результаты исследований Посланий апостола Павла вызывают у проницательного читателя удивление — возможно ли вообще распознать настоящего апостола? Иными словами, возможно ли, так сказать, добраться до настоящего Павла, того самого, которого прежде звали Савлом?

Да, это действительно возможно, но только при условии, если мы позволим ему говорить самому. Первый принцип поиска этой цели состоит в том, чтобы признать автором Посланий того, о ком свидетельствуют сами Послания. Иными словами, необходимо в целостном единстве изучить весь свод сочинений апостола Павла. Когда каждое из его Посланий будет изучено отдельно и в связи с другими Посланиями, тогда выявится не только многообразие тем и акцентов, но и единство внутри этого многообразия. Послания Павла надо толковать в контексте всего Писания как его неотъемлемую часть, которая, в свою очередь, имеет существенное значение для всего Писания в целом. Этот индуктивный канонический подход (дать возможность Писанию самому толковать себя) должен главенствовать над любым другим подходом и особенно над тем методом, который хотел бы сделать социальный и культурный фон написания Посланий главным принципом в их истолковании. Несмотря на то, что социально-культурный фон имеет большое значение для воссоздания фона или контекста Посланий Павла, приоритет всегда должен оставаться за библейским контекстом канонических Писаний — в противном случае сочинения Павла, Петра и других библейских писателей будут сведены на уровень простых человеческих документов. Признание божественного элемента в Писании говорит о необходимости богословско-исторического подхода.

Библейские пророчества, а также книги, созданные библейскими пророками, по своей природе совершенно отличаются от древних пророчеств вообще и наших, современных, в частности.

Во всем древнем мире был известен экстатический тип пророчества[6]. Практика прорицаний была широко распространена в Вавилоне и Ассирии. Прорицатель (baru) одновременно являлся жрецом и предсказателем намерений богов. Своим делом он занимался профессионально и принимал его по наследству[7]. В свое время бытовало утверждение, что пророчества, совершавшиеся в Египте, весьма близки библейским пророчествам[8], однако сегодня эта точка зрения в основном отвергается[9]. Известно, что предсказания совершались в Анатолии, практиковались хеттами, хананеями, жителями Сирии и древнего города Мари[10], однако израильский пророк, как богодухновенный оратор и писатель (по поручению или понуждению Божью возвещающий народу Откровение, исходящее непосредственно от Бога), занимает совершенно особое место в древнем мире. Библейский пророк — пророк в своем роде (sui generis)[11].

В современном мире царит феноменальный, почти невероятный интерес ко всякого рода пророчествам, астрологии и предсказаниям судьбы. Подсчитано, что ежедневно каждый четвертый американец прочитывает свежий гороскоп, печатающийся в тысяче двухстах газетах[12]. Между древними языческими прорицаниями, занятиями астрологией и современными предсказаниями судьбы и увлечением гороскопами существует прямая связь[13]. Христианам не следует разделять этих увлечений, ибо они противоречат библейской вере[14].

Диспенсационализм. В 1970 г. диспенсационализм получил широкое распространение в связи с выходом в свет книги Хэла Линдсея «The Late Great Planet Earth»[15], которая за неполных шесть лет разошлась тиражом свыше шести миллионов экземпляров. В книге популярно излагался диспенсационалистский подход к толкованию пророчеств, хотя книга вызвала неоднозначную реакцию[16]. Основателем диспенсационализма принято считать Джона Дарби (1800 — 1882), вождя «плимутских братьев». «Диспенсационализм представляет собой точку зрения, согласно которой в Библии есть достаточно многообразия и в разные эпохи библейской истории Бог по-разному относился к людям»[17]. С точки зрения толкования пророчеств диспенсационализм представляет собой особый тип премиллениализма[18], который также называется «футуризмом»[19], «диспенсациональным премиллениализмом»[20], или «претрибуляционизмом»[21]. Многие авторы в своих исследованиях поддерживают этот взгляд на толкование пророчеств[22], и в настоящее время он является межконфессиональной системой пророческого толкования, однако противоречит историческому премиллениальному толкованию, исповедуемому адвентистами седьмого дня.