Арестованные просили позволения сходить в храм Божий исповедаться и причаститься, предлагали вместо себя в заложники жен и детей, но в этом им было отказано. А на Свято-Духов монастырь в эти дни производились открытые нападения. Вот как описывают это тяжелое время православные виленцы: «На наш Всесвятого, Животворящего, Всезиждительного Бога Духа храм бросают камни из пращей; на домы и церковь пускают из луков стрелы даже с горючими веществами, кидают зажженные головни... В Вильне, как и других городах, запрещают в ратушах принимать от нас протесты и делать необходимые для нас справки; приказным запрещают служить по нашим делам, в противном случае их наказывают и сажают в тюрьму. По дорогам у гонцов отнимают письма, а другие пишут от нашего имени, и эти-то выдуманные письма, наполненные ложью, клеветами, или рассылают для обмана незнающих людей, или подбрасывают на многолюдных местах». Запрещали даже торговать и говорить с православными.
«Столь сильный открылся вдруг пожар, — взывало об этом горьком времени само Виленское братство, — такой бурный зашумел вихрь, такая страшная засвирепствовала буря в Вильне, как будто перед днем Страшного Суда Господня. Отцов разлучали с детьми, жен с мужьями, везде по домам, на улицах, на рынке только слышно было: "Изменники! Изменники! Русь нечестивая!". Преследования православных до крайности были жестоки и невыносимы. «Вы, как огонь всепожирающий, накинулись на нас, — говорили православные латинянам, — вы перевернули нам всю душу и переполнили ее горечью. Мы думали, что уже наступает последний день мира и Страшный Суд».
Такими же плачевными последствиями сопровождался для православных королевский универсал и в других местах, кроме Вильны. Ввиду этого митрополит Иов вместе со всеми своими епископами подал 15 мая протест на митрополита и епископов униатских за то, что они возмущают народ против православных владык и преследуют православных. В протесте этом, после перечисления тех притеснений, которые испытал народ в Вильне, говорилось: «В Могилеве, Минске, Орше (у православных) отобраны церкви; в Перемышле умерщвлены в тюрьме 24 человека мещан; в Ярославле, Кременце, Гродне, Пинске отняты церкви; в Бресте Дорофея с братьями бросили в колодец; в Красноставе ворвались в каменную церковь и многих в церкви убили, то же сделали в Соколе, Вельске, Буске, и взрослых без покаяния предавали смерти, а детей без крещения».
Несколько лучше было положение православных в Малороссии, где православие находилось под защитой казацкой силы, в которой на ту пору нуждалось польское правительство. Под охраной казаков митрополит Иов свободно управлял своей Церковью и даже в конце 1621 г. созвал Собор, на котором рассматривался вопрос, как сохранять и распространять в западно-русском народе веру и догматы Восточной Церкви и что делать, чтобы впредь у этого народа православные митрополиты и епископы не прекращались. Он же 15декабря того же 1621 г. обратился с окружной грамотой и ко всей своей духовной пастве, в которой увещевал увлекшихся унией покаяться и возвратиться в лоно Матери-Церкви, а православным советовал в важнейших своих нуждах прибегать «до богоспасаемого места Киева — второго, русского, Иерусалима», т.е. к своему «властному святителю» митрополиту. Но вообще положение прочих западно-русских иерархов, поставленных Патриархом Феофаном, было неопределенное, и вопрос о правах их на свободное управление занимаемыми ими епархиями, так сказать, висел в воздухе. Сами же они вынуждены были скрываться за стенами монастырей, в которых обитали.
Среди всего этого всеобщего погрома православные, не имея возможности защищаться силой, твердо возвышали свой голос в защиту православия путем письменной полемики, издавая целые книги. В 1621 г. Виленское Свято-Духовское братство издало книгу «Werificatia niewinnosci» («Оправдание невинности»), написанную Мелетием Смотрицким в защиту Патриарха Феофана и законности его действий при восстановлении западнорусской иерархии, а затем «Obronf werifikacji» («Защита истины»). В то же время православные подготовили обширный труд, имевший в виду сгруппировать и рассмотреть все вопросы, относящиеся к унии и вызванные ею. То была «Палинодия» Захарии Копыстенского — труд, который почему-то остался ненапечатанным. Эта полемика вызвала еще большую ненависть к православным. Единственными защитниками православных являлись казаки со своим гетманом Сагайдачным. Последний при всяком удобном случае требовал от Сигизмунда утверждения иерархических прав православных владык. Такое требование он предъявил Сигизмунду и перед Хотинской битвой (1621) поляков с турками, когда Сигизмунд попросил у него помощи против турок. Сигизмунд удовлетворить это требование обещал, однако обещания своего не исполнил. В то время когда Сагайдачный со своими сорока тысячами казаков явился на помощь Сигизмунду, в Варшаве открылся «вальный сейм» (чрезвычайный). Депутаты от православного духовенства во главе с Владимирским епископом Иосифом Курцевичем и от всего запорожского войска предъявили на сейме такое же требование, с каким обращался к королю перед Хотинской битвой гетман Сагайдачный, но король, не желая исполнять своего обещания, отговорился тем, что сейм созван только для решения вопросов, касающихся военного времени. Не внял Сигизмунд и предсмертному голосу Сагайдачного, когда тот, израненный в Хотинской битве, чувствуя приближение смерти, в письме к королю просил, чтобы тот запретил польским панам на Украине притеснять народ казацкий и чтобы насильственно не вводил унию, а предоставил православным держаться своих древних апостольских и отеческих догматов и преданий. Даже после «вального сейма» 1623 г., когда сейм обнаружил миролюбивое настроение и высказал готовность утвердить права православных и изыскать меры к примирению их с униатами, Сигизмунд не только не пошел навстречу сейму, но еще более ожесточился против православных. Главным основанием к этому послужило убийство православными Полоцкого униатского епископа Иосафата Кунцевича, за свою ревность к насильственному совращению православных в унию прозванного «душехватом».
Убийство Кунцевича так было богато ближайшими и самыми отдаленными последствиями, да и сама личность Кунцевича так рельефно вырисовывается на фоне тогдашней исторической действительности при насаждении унии, что стоит на ней подробно остановиться.
Глава XIII
ИОСАФАТ КУНЦЕВИЧ
Иосафат Кунцевич родился в 1579 г. в г. Владимире Волынском. Около 1604 г., находясь по торговым делам в г. Вильне, он сблизился с униатскими монахами Троицкого монастыря, под их влиянием оставил мир и был пострижен митрополитом По-цеем в монашество. Поступив под руководство Иосифа Рутского, тогда еще архимандрита Троицкого монастыря, Кунцевич всецело поддается его влиянию, всей душой привязывается к унии и становится горячим ее проповедником, фанатически преданным ее интересам. С этим настроением, с этой пламенной любовью к унии он посвящается в сан священника, а затем возводится на архимандрию Бытенскую, потом Жировицкую, а в 1614 г. — на Виленскую Троицкую. Возведенный в 1617 г. в сан епископа, он назначается в Полоцкую и Витебскую архиепископию сначала викарием, а затем, в 1618 г., самостоятельным архиереем. Явившись в Полоцк, он принял на себя личину православного и своим видимым благочестием и даже приверженностью к православным обрядам ввел православных полочан в такое заблуждение, что некоторые из них считали его расположенным к православию. Но когда в Полоцкой архиепископии стали получать более точные сведения о новом епископе, народ, не признающий унии, заподозрил в нем обманщика и стал оказывать ему сопротивление. Так, когда в 1619 г. он поехал в Могилев, то могилевцы не только не приняли его, но даже заперли перед ним городские ворота и навели крепостные пушки. За такое откровенное выражение чувств последовали против православных могилевцев со стороны Кунцевича репрессии. Церкви их были запечатаны, священники, не признающие власти Кунцевича, разосланы по другим приходам, и некоторые из граждан грамотой короля Сигизмунда преданы уголовному суду. Также поступили и с жителями г. Орши, не покорными Кунцевичу. Этими действиями он не только оттолкнул от себя православных, но и вызвал к себе вражду со стороны своей паствы. Движимый ненавистью к православным, Кунцевич стал жестоко преследовать их, возбуждал против них вельмож и, наконец, забылся до того, что осмелился увещевать самого короля закрыть православные церкви, а православных как злых и неисправимых еретиков топить резать, вешать, жечь на костре.
Такая месть по отношению к православным проявлялась не у одного только Кунцевича. Даже сам папа Урбан III в письмах своих советовал королю «не удерживать своего меча от крови еретиков», т.е. православных. Голос «рубить схизматиков» раздавался в то время и со стороны митрополита Рутского, и со стороны папского нунция, и партий латинской и униатской. Мало того, Кунцевич не оставлял в покое даже мертвых. Так, в Полоцке он приказывал вырывать из могил тела недавно умерших православных и отдавать их на съедение собакам, что и было засвидетельствовано православными послами на сейме. Естественно, все это вызывало среди православных ненависть к Кунцевичу. Православные, доведенные до отчаяния его безбожными гонениями, стали выражать ему сопротивление, которое еще более усилилось по следующим причинам. Пребывавший в то время в Киеве Иерусалимский Патриарх Феофан, восстанавливая высшую иерархию в Западно-Русской Церкви, посвятил Мелетия Смотрицкого на Полоцкую архиепископию. Когда последний оповестил об этом своими архипастырскими посланиями полочан, они решительно отказались повиноваться Иосафату Кунцевичу и признали своим владыкой Мелетия. Кунцевич, в то время пребывавший в Варшаве на сейме, выпросил у короля увещательные грамоты к непокорным. Возвратившись из Варшавы в Полоцк, Кунцевич созвал народ в городскую ратушу и, сознавшись, что он униат, спросил полочан, согласны ли они последовать за ним и стать униатами? Народ не только ответил отрицательно, но с криком «Смерть обманщику! Смерть гонителю веры! Смерть душехвату!» поднял настоящий бунт, так что присутствовавшие в ратуше власти едва могли спастись и спасти Кунцевича.
