Стали составляться легенды, что когда его убили и тело его лежало на площади, над ним остановилось светлое сияние, и тот же свет, явившийся на Двине, указал место, куда было брошено тело Кунцевича. Рассказывали еще, что когда пришлось облачать вынутое из воды тело Кунцевича, то побежавшие в церковь за ризами никак не могли отпереть сундук, в котором они лежали, и поэтому вынуждены были взять сундук с собой и нести к реке. Когда же несущие уронили сундук, из него выпали церковные сосуды и сами собой установились на месте в том порядке, в каком обыкновенно расставляются на престоле. Оказалось, что по этому месту влачили тело убитого Кунцевича и что именно здесь осталась кровь его. В таком же духе распространялись и другие рассказы о святости и чудесах Иоасафа Кунцевича, и православные из боязни новых бед не осмеливались обличать их легендарность. Таким образом, с течением времени исподволь подводился прочный фундамент под дело канонизации мнимого мученика за веру, а, следовательно, и самой унии.
После убийства Кунцевича в Польше повсеместно начались гонения на православных, не исключая и Малороссии, и положение православных стало невыносимым. Под влиянием этих гонений даже у православных появились мысли о соглашении православия с униатством. Хотели создать, между прочим, общего Патриарха. Митрополит Иов Борецкий и другие епископы допускали возможность только такого соглашения, при котором целость Православной Церкви не была бы нарушена. Для людей более практических такое соглашение казалось немыслимым, и они, взвесив свои выгоды, переходили из православия в унию. Так поступили ректор киевской школы Кассьян Сакович и ученый монах Кирилл Транквиллион-Ставровецкий. Особенно сильное впечатление произвело на православных принятие унии епископом Мелетием Смотрицким. Это превращение Смотрицкого в униата увлекло в унию многих православных. Мелетий был связан узами дружбы и знакомства с очень многими людьми, был лучшим руководителем православного литовско-русского народа, и большое количество этого народа шло немедленно по его указанию. Такое сильное влияние Мелетия на народ, а, главное, неистовство униатов и латинян, не могли не подействовать на православных — и они тысячами стали переходить в унию. Польское правительство помышляло даже о совершенном уничтожении православия в Литве и Польше. В это трудное время на защиту православия опять выступает грозная казацкая сила Запорожья. В 1625 г. запорожские казаки посылают в Варшаву на вольный сейм своих послов, которым поручают: «Просить на сейме, чтобы король оставил русскую веру по старым их правам и вольностям и старших духовных, митрополита Иова Борецкого и владык, — в покое и послушании под благословением Восточной Церкви, утвердив их своей грамотой и наделив имениями; а униатам запретил мучить их братию и преследовать их церкви...» Но Сигизмунд остался глух к этой просьбе и не обратил на нее внимания. Тогда казаки решили взяться за оружие, и началась страшная расправа с латинскими ксендзами и всеми ревнителями унии.
Вносили православные через своих послов протесты против преследований и на последующих сеймах, но всякий раз решения сеймов и короля были одной пустой проволочкой дела и обманом. Они не успокаивали ни православных, ни униатов, вследствие чего столкновения между теми и другими не прекращались.
Митрополит Иов и его советники епископы давно поняли, что нечего им ждать защиты и справедливости от польского правительства, и уже в 1625 г. Иов решился просить московского царя Михаила Феодоровича принять Малороссию «под свою высокую руку» и защитить ее от поляков. Предложение это хотя и не было отвергнуто, но найдено было преждевременным, и Иову была обещана помощь только в будущем. После этого сношения западно-русского духовенства с Москвой не только не прекращались, но, по мере того как росли притеснения православных в Речи По-сполитой, все более усиливались.
Такова была политика притеснений ярого паписта короля Сигизмунда по отношению к православным его подданным, чреватая тяжелыми последствиями для Польского государства и положившая начало попыткам присоединения Малороссии к России.
Глава XIV
ПОЛОЖЕНИЕ ПРАВОСЛАВНЫХ ПРИ КОРОЛЕ ВЛАДИСЛАВЕ IV (1632—1648)
В 1632 г., 30 апреля, скончался король Сигизмунд III, главный насадник унии, 45 лет непрерывно угнетавший православие во имя унии. Сорок пять лет доказывалось, что единство веры — конечно, в латинском понимании — составляет первейшую цель Речи Посполитой, однако, цель эта не была достигнута. Наоборот, из-за фанатизма Сигизмунда в некоторых областях Польского государства (в Белоруссии и Малороссии) пробивалась мысль об отторжении этих областей от Польши и присоединении их к одному из соседних государств, в силу чего Швеция, Россия и Турция всегда имели предлог к успешной войне с Польшей. Такие разрушительные для государства действия Сигизмунда не раз внушали истинным польским патриотам мысль изгнать Сигизмунда с иезуитами из Польши (в 1593 и 1607 гг.). При такой политической обстановке вступал на польский престол королевич Владислав. Еще при жизни отца он убедился, насколько была гибельна для Польши уния, и искренно желал умиротворения гонимой Православной Церкви. «Я хорошо знаю историю унии, — говорил однажды Владислав папскому нунцию. — Она введена насильно, без согласия лучшей части русского населения; ее приняли и ввели некоторые духовные лица, и притом из-за своекорыстных целей».
Лишь только скончался Сигизмунд III, православные решили воспользоваться смертью своего гонителя и при избрании нового короля возвратить себе все права, отнятые у них насилием. Немедленно начались приготовления к конвокационному (избирательному) сейму. Дворяне спешили на сеймики для избрания послов, и везде в областях русских вопрос о восстановлении прав православия поставлен был в посольской инструкции наряду с важнейшими вопросами государства. Казаки также наказывали своим послам добиваться полного успокоения «старожитной греческой веры» и расширения вольностей казацких. Виленское братство к избирательному сейму составило и издало сочинение («Синопсис») в защиту прав Православной Церкви и для руководства православным послам на избирательном сейме, а в Киеве был избран и послан на сейм знаменитый представитель православия — Киево-Печерский архимандрит Петр Могила. Предъявив свои требования на сейме, православные единодушно заявили, что они не приступят к избранию короля, если не будут исполнены их требования. На сейме подняли свой голос в защиту православия и некоторые из польских послов, враждебно настроенных против иезуитов и унии. Униатский митрополит Рутский, лично присутствовавший на сейме, и его клевреты были поражены и изумлены стойкостью православных. Они также заговорили о своих правах и силились доказывать несправедливость требований православных. Рутский решил составить под председательством избираемого короля особую комиссию из православных и униатов, которая привела бы к полному примирению враждующие стороны. Комиссия составила проект примирения, в который внесены были следующие основные пункты: 1) объявлена полная свобода веры русской, т.е. православной и униатской; 2) предоставлены права как православным, так и униатам иметь свою иерархию, причем православным предоставлялось право избирать митрополита и 4-х епископов на кафедру Львовскую, Луцкую, Перемышльскую и Мстиславскую; 3) утверждались права братств, школ и типографий; 4) возвращались в разных городах и селениях церкви и монастыри, захваченные униатами, и дозволялось чинить и строить новые церкви; 5) предоставлялась свобода униатам возвращаться в православие, а православным переходить в унию; 6) предоставлялось православным право занимать общественные должности и многое др. Однако постановления этой комиссии встретили сильную оппозицию со стороны униатов и латинской партии, но Владислав, на свой риск, включил их в «pacta conventa», согласившись только на требуемую латинской партией прибавку, что права Православной Церкви даются с сохранением прав Церкви Латинской (Romanae Ecclesiae), и поклялся православным исполнить занесенные в пакте условия примирения. Этой прибавкой латиняне надеялись воспользоваться как оговоркой, подтверждающей преимущественные права Латинской Церкви. Таким образом, Владислав поставил королевскую власть выше народного представительства, а это являлось нарушением польской конституции. Иезуитская партия, несмотря на проявляемое Владиславом сердечное отношение к православным, пока не решилась явно восстать против Владислава, и последний был избран королем. Когда же на сейме зашла речь о правах православных, со стороны враждебной православию партии поднялась такая сильная оппозиция, что сейм тотчас готов был превратиться в два военных стана и открыть настоящую войну. Король, чтобы избежать этого, уговорил православных пока не настаивать на внесении постановлений варшавской комиссии в сеймовые конституции и взамен этого дал им от своего имени особую грамоту, или «диплом», в котором подтверждал все эти постановления. Вопрос был отложен до следующего сейма. Кроме «диплома», король пожаловал православным и другие грамоты, более частного характера, которыми возвращал им церкви, захваченные униатами, восстанавливал старые и утверждал новые братства, школы и т.п. Затем назначил особых комиссаров, которые должны были совершить передачу православным церквей, которыми неправильно завладели униаты, и вообще распределить церкви между православными и униатами, соответственно количеству того и другого населения.
