Японская же дипломатия, разгадав желание противника, твердо стояла на том, что "не пошлет ни бригады, ни батальона, ни одной души в Корею" (заявление Комуры Арману в октябре), что, впрочем, не мешало японскому штабу засылать в корейские порты съестные припасы, снаряжение и "многочисленных солдат в штатском", которые "маленькими партиями" направлялись в Сеул +30.
Такова была атмосфера, в которой протекали начатые 12 августа переговоры. Впереди было 26 сентября, день окончательной эвакуации Маньчжурии по договору 26 марта 1902 г., и близились переговоры с Китаем о новых гарантиях. Японское предложение клином врезалось в русско-китайские переговоры. Это был медовый месяц Алексеева, вместе с наместничеством впервые вполне правоверно усвоившего "новый курс", не терпящий "уступок". Это вообще была кульминационная точка в размахе безобразовщины, выбросившей (не в пример Ито в Токио) Витте из аппарата. Однако первый месяц ушел на совсем по существу не нужные для русской стороны переговоры в Петербурге и переписку Курино с Комурой по двум предварительным вопросам, выдвинутым японской стороной. Комура домогался, чтобы японские предложения были "приняты за основу" переговоров. Ламсдорф разъяснил, что он имеет "40-летний опыт в министерстве иностранных дел" и что "не в обычае принимать предложение одной державы за единственное основание переговоров", надо подождать "русских встречных предложений". Он сразу предупредил Курино, что переговоры будут происходить в Токио, так как это ближе к наместнику. Комура настаивал на Петербурге, так как это будет скорее, и только 28 августа (10 сентября), посоветовавшись с англичанами, дал, наконец, свое согласие на переговоры в Токио. Виновниками задержки (этот первый месяц), вопреки обычному взгляду, были таким образом не русские, а японцы +31.
Макдональд, английский посол в Токио, игравший там ту же (правда, хорошо скрытую) роль, что Гаяси в Лондоне, тотчас дал знать в Лондон, что "различие интересов" в русском правительстве явится "камнем преткновения" в "миролюбивых" попытках Японии и что, по его мнению, "хорошо было бы оказать давление на русское правительство, чтобы оно унифицировало эти интересы и трактовало Японию более серьезно, иначе гнев народа может оказаться слишком сильным испытанием для несомненно мирных намерений ее правительства" +32. В момент отъезда Николая с Ламсдорфом за границу (в конце сентября) Алексееву и Розену в Токио были уже даны инструкции о встречных предложениях, но даже во французском посольстве в Петербурге за 15 дней до срока эвакуации была "полная неизвестность относительно решения, какое примет Николай на этот счет". "Уже несколько недель дальневосточный отдел министерства был без работы", из Пекина и Токио не поступало ни одной телеграммы, и Ламсдорф был в абсолютном неведении о положении вещей. Бутирон из его намеков мог понять только, что эвакуации не будет и что Алексеев должен теперь найти какой-то "дипломатический выход" (это то, что говорил раньше Бомпар: "Маньчжурия есть и останется русским владением"). И тем не менее Ламсдорф на прощание повторил ему свою давнюю песню: "Все зависит от позиции Алексеева в отношении Кореи. Ступит он ногой на эту усеянную ловушками территорию - и отсюда может выйти война" +33.
Такой же "корейской" концепции конфликта держался всегда и русский посланник в Токио барон Розен, сменивший там Извольского в начале 1903 г., не как представитель тогда еще не существовавшего "нового курса", а как знаток Японии (в 90-х гг. он был там посланником и успел завязать широкие связи) и провозвестник согласительной политики. Выработанные им вместе с Алексеевым в Порт-Артуре (24 сентября - 2 октября) "встречные предложения", как и надо было ждать, совершенно обходили маньчжурский вопрос. И "основа" дальнейших переговоров представилась в следующем виде:
ЯПОНСКИЙ ПРОЕКТ ОТ 12 АВГУСТА
1. Взаимное обязательство уважать независимость и территориальную неприкосновенность Китайской и Корейской империй и поддерживать начало равного благоприятства для торговли и промышленности всех наций в этих странах.
2. Обоюдное признание преобладающих интересов Японии в Корее и специальных интересов России в железнодорожных предприятиях в Маньчжурии и права Японии принимать в Корее и права России принимать в Маньчжурии такие меры, какие могут оказаться необходимыми для охраны их соответственных выше определенных интересов, подчиненных, однако, постановлениям 1-й статьи настоящего соглашения.
3. Взаимное обязательство со стороны России и Японии не препятствовать развитию таких промышленных и торговых действий, соответственно: Японии - в Корее, а России - в Маньчжурии, которые не противоречат постановлению 1-й статьи настоящего соглашения. Дополнительное обязательство со стороны России не мешать могущему быть продолжению Корейской железной дороги в Южную Маньчжурию на соединение с Восточно-Китайскою и Шанхайгуань-Нючжуанской линиями.
4. Взаимное обязательство, что в случае необходимости для Японии послать войска в Корею, а для России - в Маньчжурию, с целью охраны ли интересов, упомянутых в статье 2-й настоящего соглашения, или подавления восстания или беспорядков, рассчитанных на создание международных осложнений, отправленные таким образом войска не будут ни в каком случае превосходить число действительно потребное и затем будут отозваны, как только выполнят свое назначение.
5. Признание со стороны России исключительного права Японии подавать советы и помощь Корее в интересах реформ и хорошего управления, включая сюда и необходимую военную помощь.
6. Настоящее соглашение должно заменить все прежние соглашения между Россией и Японией относительно Кореи.
РУССКИЙ ПРОЕКТ ОТ 5 ОКТЯБРЯ
1. Взаимное обязательство уважать независимость и территориальную неприкосновенность Корейской империи.
2. Признание Россией преобладающих интересов Японии в Корее и права Японии подавать советы и помощь Корее, в видах улучшения гражданского управления Империи, без нарушения постановлений статьи 1-й.
3. Обязательство со стороны России не мешать торговым и промышленным предприятиям Японии в Корее и не противодействовать никаким мерам, принимаемым с целью их охраны, пока эти меры не нарушают постановлений статьи 1-й.
4. Признание права Японии посылать для той же цели войска в Корею, с ведома России, - однако число их не должно превосходить действительно потребного, - и с обязательством для Японии отзывать эти войска, как скоро они выполнят свое назначение.
5. Взаимное обязательство не пользоваться никакой частью корейской территории для стратегических целей и не предпринимать на берегах Кореи никаких военных работ, могущих угрожать свободе плавания в Корейском проливе
6. Взаимное обязательство считать часть территории Кореи, лежащую к северу от 39-й параллели, нейтральной полосою, в которую ни одна из договаривающихся сторон не должна вводить войск.
7. Признание Японией Маньчжурии и ее побережья во всех отношениях вне сферы ее интересов.
8. Настоящее соглашение должно заменить все прежние соглашения между Россией и Японией относительно Кореи +34.
Как видно из подчеркнутых нами разноречий обоих проектов, русская сторона совершенно исключала Маньчжурию из сферы интересов Японии и предлагала соглашение только в отношении Кореи, где допускала ставший уже традицией временный ввод японских войск только с ведома России и не допускала образования плацдарма против России. Широкая зона, по исчислению японцев - в 200 миль, оставлялась нейтральной. Пункты о "стратегических целях" (первая часть ст. 5) и о "зоне" (ст. 6) и стали в дальнейшей дискуссии предметом спора - в корейской плоскости. Японская сторона, сразу сконструировавшая договор как корейско-маньчжурский, в Маньчжурии признавала только "железнодорожные интересы" России (и всяческие свои интересы в Корее), требовала "открытых дверей" (не только для торговли, как соглашалась Россия в своих декларациях Японии, Англии и США от 11 июля 1903 г., но и для промышленности всех наций) и собственной железной дороги из Кореи в Пекин; что же касается Кореи, Япония всецело хотела закрепить за собой создание корейской армии. В дальнейшем по маньчжурской линии спор свелся к "территориальной неприкосновенности" и "открытым дверям" в Маньчжурии, когда, наконец, русская сторона приняла этот спор.
12-дневная дискуссия Комуры и Розена в Токио, после ряда примериваний и изменений японских поправок, выяснила, что по корейским пунктам Розен готов принять японские поправки ad referendum (для доклада своему правительству). Зато по ст. 7 русского проекта - об исключении Маньчжурии из сферы интересов Японии - стороны "ни к какому соглашению прийти не могли". "Вопрос Маньчжурии касается исключительно России и Китая" - на этом твердо стоял Розен. Но в дни дискуссии, когда но договору срок оккупации Маньчжурии истек, Япония и США подписали с Китаем торговые договоры, по которым Китай "открывал" для их торговли несколько "портов" в Маньчжурии. И Комура мог настаивать уже на том, что "Япония обладает в Маньчжурии трактатными правами и торговыми интересами и должна получить от России обеспечение" их сохранности +35.
