И св. Василий Великий радовался своей вере. Умел передавать эту радость и эту веру другим. А потому не боялся посылать своих духовных чад на воспитание к нецерковным учителям. «Стыжусь, — писал Василий своему бывшему учителю знаменитому ритору Либанию, — что представляю тебе каппадокиан (земляки св. Василия — А. К.) поодиночке, а не могу убедить всех взрослых заниматься словесностью и науками и избрать тебя в этом занятии наставником. А так как невозможно достигнуть, чтобы все за один раз избрали, что для них самих хорошо, то и посылаю к тебе, поодиночке, кого только уговорю»[31].
Знаете, к кому посылал своих учеников св. Василий? — К языческому наставнику.
Это тот самый Либаний, который на смертном одре со скорбью ответил своим близким на вопрос, кого из своих воспитанников он желал бы назначить своим преемником по школе — «Иоанна, если бы не похитили его у нас христиане» (Созомен. Церковная история. 8,2). Так язычник Либаний сказал об Иоанне, которому предстояло войти в историю с прозвищем Златоуст.
Впрочем, Либаний был действительно достойный человек — например, он ходатайствовал перед императором Юлианом о помиловании христиан: «Если Орион думает о богах иначе, чем мы, то это заблуждение вредит только ему одному, но нисколько не служит причиной его преследовать»[32].
Конечно, посылая христианских юношей на учебу в языческие школы, св. Василий предостерегал их: «Не должно однажды навсегда предав сим мужам кормило корабля, следовать за ними, куда ни поведут, но, заимствуя у них все, что есть полезного, надобно уметь иное и отбросить… Нам предлежит подвиг, для приготовления к которому надобно беседовать и со стихотворцами, и с историками, и с ораторами, и со всяким человеком, от кого только может быть какая-либо польза к попечению о душе»[33]. То, что христианам удавалось жить по этому правилу, свидетельствует Юлиан Отступник: «Нас колют нашими же стилями[34], то есть ведут против нас войну, вооружившись произведениями наших же писателей» (Феодорит Кирский. Церковная история 3,8).
Это было в четвертом веке. Сейчас уже век двадцать первый. И дискуссии возобновились по тем же самым вопросам: можно ли христианскому ребенку читать не-христианские книги? Вспоминая реакцию св. Григория Богослова на указ Юлиана, я и сегодня спрашиваю: зачем же христианам уходить из мира детской и школьной культуры? Зачем помогать Отступнику?
Чего мы испугались? Просто того, что где-то рядом с нами кто-то читает детские сказки, в которых действуют персонажи языческих мифов…
Так, может, не будем выставлять свое маловерие напоказ? Не будем позорить Православие? Ну, почему мы считаем апостольскую веру столь слабой, что все время пробуем ее спрятать от дискуссионного сопоставления, защитить полицейскими и цензорскими ограждениями?
Катится какая-то цепная реакция: преизобилие наших страхов мешает понять суть нашей веры и надежды; плохое знание своей веры опять же порождает увлеченность новыми волнами паники…
Чтобы не сорваться в апокалиптической истерике, надо знать церковную традицию — во всей ее сложности и многообразии. Церковная история учит реализму: ну, не все святые и не всё свято. Не всегда жизнь идет по правилам[35]. Если эту пестроту (не в себе, не в своей душе, а в других) не терпеть, то легко стать инквизитором, сжигающим прежде всего свою душу (в постоянном раздражении и осуждении), а затем — книги и тела других людей.
Легко, очень легко разгромить «Гарри Поттера» с позиций православного «Закона Божия» (при том условии, что признаком опровержения и разгрома согласиться считать отклонение от церковного канона).
Насколько легко разгромить даже Андерсена — продемонстрировал один участник интернет-дискуссии по «Гарри Поттеру»: «Шёл солдат — раз-два! раз-два! Увидел старушку, попросила та за огнивом в дупло слазить, посулила денег. Слазил, деньги взял, огниво взял, но бабке не дал, а саму прибил — просто так, потому что он бравый солдат — раз-два! раз-два! — а она — дурная бабка. Потом бесовским огнивом украл принцессу, той же бесовской силой прибил законного монарха и сам сел на трон. Вот молодец солдат! Раз-два. И все ведь читали в детстве. И что? Теперь подсознание требует прибить старушку, раз-два!? Не верю я в пагубное действие на детей игровых детских книг, особенно когда игровой момент как раз и показан, как у Роулинг, довольно нравственно»[36].
Разгромить легко. Достаточно любой детской книжке и игре задать вопрос: «А одобрил бы это преподобный Иосиф Волоцкий?» Ну, конечно, не одобрил бы.
Средневековые подвижники не одобрили бы ни этих, ни других сказок. Прежде всего потому, что церковная средневековая книжность была всецело моралистична, назидательна, она всегда проповедовала идеал и требовала ему соответствовать.
Отчего-то средневековая — господствующая — церковь стала более опасливой, чем церковь позднеантичная — гонимая. В средневековом мире, в котором язычников стало совсем мало, христиане стали отчего—то их бояться больше, чем в «золотой» (и пограничный) век Григория Богослова, Иеронима, Василия Великого…
Да, средневековье создало свою дивную культуру. Но в этой культуре не было места для ребенка.
Средневековая культура вообще не интересовалась ребенком, рассматривая дитя просто как маленького взрослого. Основу ее библиотеки составляли книги, написанные монахами и для монахов. Великие книги. Мудрые советы. Но в итоге, как оказалось, христианскую педагогику нельзя импортировать из средневековья. Ее там просто не было: «идеал благонравного ребенка — тихий, рассудительный маленький старичок»[37].
«Домострой» просто запрещает отцу улыбаться своим детям: «Не жалея, бей ребенка… Воспитай дитя в запретах… Не улыбайся ему, играя… Сокруши ему ребра, пока растет»[38].
Так что православную педагогику приходится разрабатывать сейчас — совмещая наработки светской педагогики и возрастной психологии ХХ века с этикой древнего Православия.
Именно современности приходится сочинять «православные сказки», и эти попытки оказываются порой неуклюжими, а порой и просто жуткими. Вот, например, сказочка новых «опричников»: «…И тут очнулись русские люди, обрадовались, помолились Богу, и Он дал им Грозного Царя. Теперь на том Царстве Грозный Царь всех колдунов и вещунов на кострах сжигает. Конец и Богу слава!»[39]. Вот их песенки: «...И не будет зоны, лагерей и тюрем, все враги России будут казнены. Мы врага настигнем по его же следу и порвём на клочья, Господа хваля...» (Жанна Бичевская)[40]. Вот их поэзия: «И Ты Христе в нас зацарюешь. Всеосвети ж нас в век и век. На враг же наших всех наплюет Сладчайший Богочеловек»?.
А ведь это логично: кто не может зажигать детей радостью своей веры, в конце концов будет сжигать тех, кто поводы к своей радости нашел на стороне.
Эти «опричники» боятся, что сказки про Гарри Поттера толкнут детей в объятия антихристианства. Им и в голову не приходит, что именно в случае осуществления их мечты о торжестве православных инквизиторов и палачей люди, увидев зло, творимое «православными», и кинутся к «добру», творимому гуманистом-антихристом. По замечательному слову М. Маркиша — «Человек остается человеком: неприязнь к неправде в нем неискоренима. Когда нас уже будет тошнить от мелких скучных частых полуправд — в каждой конфессии, в каждой церкви своя — тогда предложат нам взамен супернеправду, одну, глобальную, мощную, яркую — последнюю»[41]…
Странно: в советские времена христиане не боялись отдавать своих детей в пионеры, а сегодня боятся даже православных скаутских организаций. В советские времена не боялись, что в школе проходят советские мифы; сегодня все не-православное страшит...
И тут уже мы подходим к гораздо более серьезному и печальному вопросу: ну, почему в православной среде сегодня принято всего пугаться (начиная с интернета, фотовспышек, ИНН, и кончая сказками)? Почему критерием ортодоксальности сегодня становится мера испуганности? Эти волны страхов, расходящиеся от некоторых церковных проповедников (и от всех приходских сплетниц) не есть ли симптом серьезной болезни?
А раз уж оказался упомянут царь Иван Грозный, то стоит вспомнить и то, что как раз его отношение к «забаве» бывало трезвым, то есть — не-суровым, не-грозным. Полемизируя с показным благочестием Андрея Курбского, царь писал ему: «Что же до игр, то лишь снисходя к человеческим слабостям, ибо вы много народа увлекли своими коварными замыслами, устраивал я их для того, чтобы он нас, своих государей признал, а не вас, изменников, подобно тому как мать разрешает детям забавы в младенческом возрасте, ибо когда они вырастут, то откажутся от них сами или, по советам родителей, к более достойному обратятся, или подобно тому, как Бог разрешил евреям приносить жертвы — лишь бы Богу приносили, а не бесам. А чем у вас привыкли забавляться?»[42]
