Иннокентий Херсонский - Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа

Богочеловек употреблял все средства для освобождения Своих последователей, особенно же Своих ближайших учеников от несбыточной надежды на Его земное владычество над миром. Уже первые беседы Его явственно показали всем и каждому, что царство, которого Он возвещал приближение, а Себя основателем и главой, есть царство истины, добродетели и мира с Богом и с самим собой, а не владычество земное. Кроме постоянных частных намеков и указаний на эту истину, неоднократно и прямо объявляемо было от Него ученикам, что это царство Божье не придет, как того неразумно ожидали иудеи, чувственным каким-либо, пышным и торжественным образом (Лк. 17, 21), что оно вообще находится не вне, а внутри каждого, не имеет никакого сходства с преобладанием властителей земных (Лк. 22, 25) и состоит в свободе от греха и страстей, во владычестве над своим сердцем и наклонностями, в восстановлении в себе первобытного совершенства и богоподобия. Частое объявление о Своих будущих страданиях и смерти, как главной цели Своего пришествия на землю, прямо направлено было всегда против народной мечты о земном царстве Мессии; и, что весьма примечательно, Иисус Христос делает это объявление именно тогда, когда ученики Его почему-либо особенно предавались воображениям об этом царстве. Вообще все беседы и деяния Его обнаруживали, что если Он позволяет иногда именовать Себя Сыном Давидовым, то не по каким-либо видам на тогдашний престол иудейский, а единственно потому, что происходит по плоти от Давида и предсказан под таким наименованием пророками.

Но ученики Иисусовы, по окаменению (как выражается один из них) сердца своего (Мк. 6, 52), лучше соглашались не понимать слов своего Учителя, нежели, разумея их, как должно, расстаться со всеобщим любимым народным предрассудком о чувственном царстве Мессии. Даже можно сказать, не выступая из пределов исторической вероятности, что если бы ученики Иисусовы узнали решительно, что надежда земного царства, которой они питались до самой Его смерти, не может сбыться на самом деле, то они немедленно оставили бы Иисуса Христа и возвратились каждый в свое место. Прочие почитатели Его еще менее способны были изменить мысль о Мессии — победителе народов, на веру в Мессию — распятого. От такого образа мыслей далеко ли было до соответственных ему действий?.. Долго ли было кому-либо из пламенных почитателей Иисусовых поднять Его именем знамя восстания против синедриона, который нимало в то время не пользовался уважением народным? И как противно было бы это Божественному характеру служения Иисусова!

Для избежания сего, можно сказать, бедствия весьма много служило уже то, что Спаситель не составлял из Своих последователей никакого видимого, внешне связанного чем-либо общества, в котором мог бы образоваться дух самостоятельности гражданской и противодействия тогдашнему римскому преобладанию над Иудеей. Только 12 учеников находились в постоянном союзе между собой и с Ним: все же прочие почитатели Его, даже так называемые 70 учеников, собирались вокруг Его повременно; слушали Его беседы, получали исцеление от своих недугов, оказывали разные знаки уважения и пособия Ему и Его ученикам (Мф. 27, 55); но, по удалении небесного Наставника (ибо Он постоянно переходил из одного места в другое. — Деян. 10, 38), немедленно все возвращались к своему месту жительства и обыкновенным занятиям, не думая почитать себя членами какого-либо новоучрежденного общества или признавать себе подлежащими каким-либо новым обязанностям кроме тех, которые давно лежали на каждом по закону Моисея и по внушению собственной совести. Тем не менее, многие из последователей Иисусовых думали, что Ему надлежало бы соединить Своих почитателей воедино и, объявив Себя главой нового общества, начать преобразование Иудеи, вопреки всем ее властям, — и римским и отечественным. Некоторые из таковых в жару набожно-мирской мечтательности покушались сами положить начало тому, чего с таким нетерпением ожидали от Иисуса — объявить Его царем Иудеи (Ин. 7, 15), в том, без сомнения, чаянии, что Он Сам, волей-неволей, должен будет принять это усердие; прочие последователи не замедлят присоединиться к ним, и престол Давидов будет восстановлен, к утешению и славе всего народа израильского. С продолжением времени надлежало ожидать еще более подобных явлений, ибо народ, волнуемый различными мнениями о Иисусе Христе, не мог судить хладнокровно и от споров легко переходил к насильственным мерам. Римское правительство, весьма подозрительное и везде, тем более в Иудее, славившейся беспокойным характером своих жителей, вскоре обратило бы внимание на такое волнение народа, и небесный Посланник мира, вопреки цели Своего пришествия в мир, сделался бы поводом и предметом гражданских смут и народных волнений.

Поэтому, и смотря на большую часть последователей Иисусовых, можно было предвидеть, что их детская мечтательность и ревность не по разуму скоро заставят Сына Человеческого, окончив Свое земное поприще, вознестись туда, откуда низшел и куда не могли бы следовать за Ним их противные Его цели мечтания о земном царстве (Ин. 13, 33. 8, 21).

Впрочем, самый внимательный наблюдатель происшествий не мог решительно сказать, когда и как окончится великое движение умов и совестей, происшедшее по всей Иудее от появления Иисуса Христа на проповедь со знамениями и чудесами. Явно было только, что первосвященники и книжники не оставят своего злобного предубеждения против неумолимого Обличителя их нравов и жизни; еще явнее, что Сын Давидов не изменит грозного гласа обличений на ласкательство Каиафе и его клевретам; след., рано или поздно надлежало быть неминуемо одному из двух: или врагам Иисуса произвольно пасть перед величием Его святости, или Ему сделаться жертвой их злобы и коварства. Но нельзя было утверждать, чтобы это случилось непременно в следующем году, тем менее в следующую пасху. Ибо кроме того, что не было невозможности — продлиться еще на неопределенное время Божественному служению Иисусову, того же требовало, по-видимому, даже благо учеников Иисусовых, еще не успевших отвыкнуть совершенно от народных предрассудков и совершенно войти в дух Его религии (Ин. 16, 11), требовало и свойство Его служения, ибо Он еще не объявил Себя гласно и всенародно Мессией (Ин. 10, 24), что было необходимо как для народа иудейского, так и для исполнения в лице Его пророчеств о Мессии.

Уже последующие события, которые, впрочем, состояли в воле Иисуса Христа, как-то: воскрешение Лазаря, вход в Иерусалим и проч., дали решительное направление ходу обстоятельств, дотоле неопределенному, и приблизили Его ко кресту, который, кроме Его Самого, еще ни для кого из последователей Его не был приметен в такой близости и неизбежности. С этих-то событий и мы, при помощи Божией, начнем описание последних дней земной жизни Господа нашего, преследуя не только пополнение сведений об этом важном предмете, но и назидание для души и сердца.

Между тем как Иисус Христос, в твердой решимости положить вскоре душу Свою за спасение мира, приготовлял к этому необычайному событию Своих учеников (Мк. 8, 31) и в самих врагах хотел произвести спасительную перемену мыслей, — приближался праздник пасхи, четвертый в продолжение служения Иисусова и, по определению Промысла, долженствовавший служить концом этого служения. Богочеловек и прежде имел обыкновение приходить ежегодно на этой праздник в Иерусалим, где законом Моисеевым предписано было совершать пасху: теперь этого требовала уже необходимость. Поэтому, странствуя по Галилее, Он еще за несколько недель до праздника начал склонять путь Свой к пределам иудейским, только не прямо, а по долине Иорданской, продолжая между тем обыкновенное Свое занятие: проповедь Евангелия и чудесное исцеление болящих (Лк. 9, 51; 13, 33). В окрестностях Иордана до малого общества Иисусова достигло известие о таком обстоятельстве, которое, по-видимому, должно было побудить Его ускорить Свое путешествие. Некто Лазарь, давний друг Иисусов, живший в Вифании, близ Иерусалима, сделался болен. Сестры его, Марфа и Мария, — которые также пользовались благоволением Господа, — не находя, вероятно, средств помочь болящему брату естественным образом, прислали известить о его болезни Иисуса в той, конечно, надежде, что Он, помогая столь охотно всем страждущим, тем более не оставит без помощи Своего болящего друга. Посланные должны были только сказать: «Господи, се, его же любиши, болит!» — все другие убеждения и просьбы поспешить на помощь — казались излишними для святой дружбы (Ин. 11, 1–3).