Так выглядела церковь в Немчиновке в самом начале (1991 год, октябрь)
Хотелось бы вспомнить Таню Осипову, переводчицу. Она помогала нам в общении с иностранцами. Мы, конечно, очень рисковали. Встречались в метро, шли на квартиру. Говорили о том, как они могут переправить нам Библии, помочь финансово нашему служению. У нас стали появляться финансовые средства, такой ресурс давал огромные возможности.
ВСЕХБ находился в церкви на Маловузовском. Там же находились кабинеты Бычкова, Иванова, Тимченко, Мицкевича, Кригера. Мы знали, кто где сидит. Но вхожи были в основном только в кабинет Виктора Андреевича Кригера, очень дружелюбно относившемуся к молодежи.
Особо дерзкой, в глазах властей, акцией со стороны молодежи было установление отношений с «инициативниками». Со мной встречался Михаил Хорев, заместитель Геннадия Крючкова, руководителя «инициативников».
Знаком я был также с Рединым Анатолием Сергеевичем из Рязани. Он был активным благовестником, несколько раз сидел. Анатолий Сергеевич единственный в Совете церквей занимался молитвой над больными и изгнанием бесов. К нему не зарастала народная тропа… со всего Советского союза. Это был такой вариант протестантского экзорцизма. Люди встречались наедине с ним, он задавал много вопросов, в том числе и интимного характера (как вы живете с женой, предохраняетесь ли). Это было своего рода протестантское исповедание. После беседы следовала молитва покаяния. И после этого была молитва исцеления. Я и сам ходил к нему.
Помимо Хорева хорошие отношения установились у меня с ныне здравствующим Петром Васильевичем Румачиком и другими лидерами инициативников.
ГЛАВА 3. По городам и весям
Поездки по городам и весям были основным служением молодежи того периода. В своей церкви в служении мы участвовать практически не могли: лишь к середине 80–х у нас появилась возможность проводить молодежные собрания внутри церковного здания. Деятельность Центральной московской баптистской церкви была заорганизованной и, по сути, мало изменилась и до сего дня. Проповедовали одни и те же люди из числа специально избранных, а также, гости занимающие руководящие должности. Пел хор. Позже был создан и второй хор, который выступал в основном только по праздникам.
Я успел поиграть в оркестре на кларнете.
Молодежь на выходные и праздники уезжала на служение сначала в Подмосковье, а позже и в дальние поездки. С молодежной группой я изъездил почти все уголки необъятной нашей страны. Мы были и в Риге, и в Санкт–Петербурге, и в Бресте, на юге СССР и далеко за Волгой. Ездили туда, куда позволял довольно скромный молодежный бюджет.
Каждую пятницу мы садились в поезд, который мог бы нас доставить обратно к утру понедельника, и отправлялись в поездки. В поездках участвовали все группы. Но мне кажется, что наша группа ездила чаще других. В гостях нам давали проповедовать: все‑таки из Москвы молодежь приехала. Мы декламировали христианскую поэзию без ограничений и собрания обычно затягивались. Такие посещения становились для церквей в провинции настоящим праздником. Мы знакомились с местной молодежью. Впоследствии многие такие знакомства заканчивались свадьбами.
Наша группа особенно подружилась с рижской церковью Иосифа Бондаренко. Прибалтика была, конечно, «позападнее» и посвободнее, чем остальные части страны. Инициативник, отсидевший несколько лет, получил возможность зарегистрировать свою церковь! У церкви было свое здание, и мы были в нем желанными гостями.
Запомнилась поездка в Петрозаводск к Лауре и Ханну Хаука, которые по сей день возглавляют христианское радио- и телевизионное вещание. Они были одни из пионеров в этой области. Нельзя сказать, что дружеские отношения с тех пор сохранились. Но теплые воспоминания остались.
Нас очень дружественно встречали во многих городах Украины, например, в Черновцах, в Киеве, где нас ждали в любой церкви. Проблемы у нас возникали только с родной московской церковью.
Еще одно любимое времяпрепровождение для молодежи — летний лагерь, или, как некоторые его называли, поход. Мы ехали до дальней подмосковной станции, выходили, разбивали лагерь. А позже даже уже высылали вперед отряд, который разбивал лагерь. Ну а дальше общение у костра, песни – еще не до конца сгоревшие искры нашей памяти.
Когда группы укрепились, у нас появился Молодежный совет, который встречался и внутри церкви, и вне ее стен. Все‑таки молодежь составляла десятую часть церкви, а церковь по спискам насчитывала до пяти тысяч человек! Такая значительная по размерам группа уже не могла оставаться незамеченной руководством Центральной баптистской церкви. На первых наших встречах мы задумались о том, почему в такой большой церкви все только три дьякона и так называемые обслуживающие. Мы потребовали от руководства проведения членского собрания и выдвинули своих кандидатов на дьяконские должности. За нами стояла значительная часть церкви, в том числе и родители членов молодежных групп. Мы ездили по стране и видели, что во многих церквях молодежь пользовалась благосклонностью местного руководства. И нам, конечно, хотелось того же. Мы видели, например, совсем другую ситуацию в Брянске. Там было несколько церквей, одну из них разрушили после одного печального события. Но потом был построен уже Брянский храм, всем храмам храм.
Интересно, что креститься в Москве было в то время очень трудно – старшие братья боялись. Поэтому мы крестились кто где.
Однажды я уехал на какое‑то совещание, наша молодежь поехала на крещение в Брянск. На пути к водоему им надо было переходить железнодорожную насыпь высотой метров пятнадцать. На ней всю группу верующих встретила шеренга милиционеров. Из рядов верующих вышел местный староста и скомандовал: «За мной!» И все верующие, несколько тысяч, пошли на штурм насыпи. Эта масса людей смяла милицию — стражи порядка покатились кубарем вниз. Но там впереди было еще три насыпи. Командовать операцией вызвали военный чин – милиция оказалась неспособна. Чтобы разделить толпу, пустили поезд, который курсировал по рельсам взад–вперед. Крещение было, понятно, сорвано. Человек пятнадцать москвичей было арестовано и посажено на пятнадцать суток. В Брянске! Был среди них Петр Рязанов. Я вернулся из командировки и пошел выручать из «брянского плена» друзей. Представитель совета по делам религии нас жутко стращал, а я жалел, что меня самого не было в Брянске. За это крещение был на три года посажен брянский регент Петр Кравчук. Сажали тогда не главных по должности, а самых активных.
ГЛАВА 4. Верующие и власти
Одной из важных тем церковной жизни в 70–е годы было взаимоотношение верующих и власти. 5 управление КГБ занималось многими вопросам, в том числе и связанными с религией. В этом отделе был большой чин — Михаил Михайлович Овчинников. Чаще всего он общался со мной. На связи с верующими от лица Овчинникова также находился молодой человек высокого роста по имени Юрий Александрович, и еще Сергей Николаевич (до недавнего времени он крутится в христианских кругах, его видели в компании Зверева, работавшего в Союзе баптистов в иностранном отделе). С нерегистрированными, или инициативниками, работать было сложно, поэтому многие работники спецслужб предпочитали устанавливать контакты с регистрированными, а через них потом с нерегистрированными.
Познакомился я с работниками КГБ в первый год своего пребывания в Москве. У отца Петра Синицы была сестра Надежда, которая жила на юге России. Оригинальная, надо сказать, личность, она занималась взаимодействием церкви и органов власти. Надежда почему‑то обратила на меня внимание и предложила вместе с ней заняться вопросами урегулирования взаимоотношений с органами власти с нерегистрированным союзом баптистов. Эта тема была в то время очень модной. Урегулирования хотели и в КГБ, и во ВСЕХБ, сопротивлялся только Совет церквей. Для самой Надежды это была какая‑то навязчивая идея. Сейчас уже не помню точно, на каких условиях, но мы в 1970 году пошли в комитет госбезопасности на Лубянку на прием. Пошли во внеурочное время, чуть ли ни ночью. Помню, как нас слушал какой‑то работник, кивал, и, прослушав, предложил прийти в рабочее время. После этого мы ходили на прием еще несколько раз. Нас всякий раз очень внимательно выслушивали. Для них было странно, что верующие первыми проявили инициативу и пришли без вызова.
Мы с Надеждой недолго были в дружбе. Разошлись по ряду причин. Мне же самому было интересно в этом участвовать, потому что я был молод и меня волновала сама возможность прикоснуться к тайне, к подпольной работе Совета церквей. А пойти в КГБ меня убедила Надежда.
