Ознакомительная версия.
Придется в следующем году нанять репетитора, отец об не должен знать, он их не признает, сам учился хорошо без этих, как говорит, вымогателей, с которыми занимаются только одни дураки. Согласится ли мать, скажет, нет денег. И делай, что хочешь.
А что делать, если физик — зверь, заколебал контрольными, только и делаешь, что их переписываешь. Хорошо, что еще не все преподаватели такие звери, у англичанки можно поспать, она предпочитает заниматься с заинтересованными учащимися, географичка часто болеет или ее дети. Математичка — тетка требовательная, но в меру.
Возможно, в следующем году придется пойти на подготовительные курсы, чтобы написать ЕГЭ неплохо.
Хорошо, апрель-месяц — лето не за горами. Свобода — гуляй, занимайся, чем хочешь. Вообще, он не понимает людей, которые не отдыхают. Например, отец — тот может пахать без отпуска. И доволен, и хвастается, какой сильный и работящий. Работает по 10–12 часов, очень любит свою работу. Тоже герой!
Ни за что он не станет так вкалывать. А впрочем, если бы он работал с удовольствием на любимой работе и получал прилично, то можно было бы и потрудиться, ни от кого не зависеть. Учиться надоело, а работать, наверное, было бы интереснее. Если отец пашет — значит, ему нравится.
Сашка пришел домой, бросил сумку у порога, снял куртку и пошел на кухню: хотелось есть. Мать была кухне: «Иди мой руки, а я буду подогревать обед».
— Руки, руки, почему не ноги, одно и то же каждый раз, — стал ворчать.
Когда он вернулся, она нарезала хлеб и поставила тарелку с супом на стол.
— Отец вчера спрашивал, как твои дела в школе. Я сказала, что все в порядке. Правильно я сказала или что-то не так? Отвечай честно, как дела, не юли.
— Все нормально, учеба идет как шла, ерунда с физикой. Пришел новый физик, зверь, старый козел. У нас все застонали от него, такой стон! Как будто одна физика в голове у всех! Замучил! Хороших оценок не ставит, только у троих четверки, говорит, что натянул с трудом.
— Как ты можешь так говорить об учителе! Тем более, что он пожилой. Козел, зверь! Требует правильно, потому что распустились, ничего не делаете. Вам бы только гулять!
— А чего он издевается, — он уткнулся в тарелку и стал быстро есть. — Подумаешь, какой требовательный! А если я ничего не понимаю по физике! Замучил всех своей физикой, бубнит, бубнит, что вы без физики не проживете, везде нужна физика! Ты прожила без физики?
— Я-то прожила, но когда училась, то приходилось и по физике задачи решать, все решают. А нынче другие времена, кто знает, может, тебе и придется работать, где физика нужна.
— Не нужна мне будет никакая физика! Он даже Машке четверку поставил. Она переживает и не спит по ночам.
— Ну, это она зря, это не конец света! Есть такие преподаватели, которые вначале требуют очень сильно, а потом смягчаются. Покричат, покричат, а потом и успокоятся, — постаралась его подбодрить.
— Дождешься от него — успокоится. Он — псих, у него с головой не все в порядке. Ты его не видела, а заступаешься. Как поставит пол классу двойки в конце года, делай, что хочешь.
— А ты уже и двоек нахватал? — спохватилась мать и жестко посмотрела на сына. — Понятно, почему ты его так ненавидишь.
— У такого не схватишь! Я, как и все, ничего не понимаю. Я лентяй, а его задача научить нас труду и упорству! Он все время твердит.
— Как он правильно рассуждает, — обрадовалась мать. — Какой прекрасный человек! Ты — лентяй! Уверена, что получил двойку и ругаешь его. Не видать тебе горных лыж от отца!
— Да, получил, не я один такой, — сознался и нахмурился.
— Нет у тебя силы воли, ты рассуждаешь, как безвольный человек, в жизни надо уметь преодолевать преграды, а ты ничего не хочешь, и не добьешься в жизни ничего.
— Хватит! Я это уже слышал от отца, — Саша замолчал, доел суп, мать поставила перед ним котлету с картошкой.
— Отец волевой человек, добился в жизни, чего хотел, не то, что ты. У него были задачи посложнее. А ты не можешь справиться с физикой! Знаешь, сколько в твоей жизни будет еще таких «физик»! Куда сложнее этой! Надо найти общий язык с преподавателем, а ты встал в позу!
— Что там будет впереди — не знаю, не хочу об этом думать, — он быстро ел. — Пусть не издевается.
— А как он издевается? Он требует знаний, а у вас их нет. Верно делает! Надо с отцом по этому вопросу поговорить. Он тебе покажет, какой такой плохой физик! Уверена, что он тебя не поддержит.
— Ой, не говори отцу ничего! — Саша поперхнулся. — Если скажешь, я тебе вообще ничего никогда говорить не б уду.
— Как ты испугался! — она задумалась. — Мне надо пойти и поговорить с этим физиком. Интересно, что он о тебе скажет, у него ведь тоже мнение о тебе имеется.
Саша встал и вышел из комнаты.
Мать стала размышлять. Что получится из второго сына? С первым, Борей, все ясно: ему 24 года, он окончил МАИ, отец устроил его программистом, он женился. Его жена Света окончила педагогический институт. Она училась вместе с Борисом в школе. Когда они объявили, что расписываются, родители были рады, что знают Свету с хорошей стороны. Света была единственной дочерью. Ее отец работал замдиректора в коммерческой фирме, а мать работала фармацевтом в аптеке. А Саша был очень горячим и упрямым, всегда считал себя правым. У него возникали проблемы с преподавателями. Так и будет по жизни со всеми конфликтовать.
Саша стал звонить другу Витьке, тот должен был ему деньги. Если не вернет сейчас долг, пусть даст списать физику и математику. Завтра должны спросить по истории, надо почитать, историчка не скупая на оценки, много не спрашивает. Он набрал номер телефона: «Привет, Витек! Дома сидишь? Хотел к тебе зайти, потом к Смирнову. Он в больницу поехал, что ты говоришь? Какой сознательный, надо у него учиться. Тетя заболела, значит, дома нет. Хотел у него математику переписать! А ты мне долг сегодня отдашь? Еще подождать? А сколько еще ждать, неделю, две? Тогда пойдут проценты. Давай мне физику списать, ты в ней сечешь. А то на меня физик глядит, как удав. Сейчас к тебе забегу».
Проходя мимо кухни, остановился.
— Мам, я к Витьке побежал, мы с ним будем вместе физику учить, он соображает. Приготовь что-нибудь вкусненькое.
— Каждый раз тебе подавай что-нибудь вкусненькое, — она мыла посуду. — Не знаю, ты такой привередливый.
— Ну, ладно, пожарь картошку с грибами, хочу грибов.
Он надел куртку и побежал по лестнице, не стал дожидаться лифта.
Она сидела у окна в классе и наблюдала: во дворе гуляли две пожилые женщины с собаками, и собаки были старыми, едва плелись за хозяйками.
Урок истории был последним. Историк, Семен Иванович, встал и строго осмотрел класс, сейчас начнет жизни учить, заключила Алла. Всегда ко всем привязывается, критикует, можно подумать — сам идеальный. Посмотрел бы на себя: шея длинная, как у жирафа, нижняя челюсть, как у бульдога, волосы торчат, глазки малюсенькие. Почти старый, уже за пятьдесят, а в таком возрасте мужчины все плохо смотрятся.
— Сыроежкина, — обратился он к ней, — опять в окно смотрит, надо тебя вызвать и узнать твои глубокие знания. Учителя надо слушать, а не в окно глядеть.
— Я не гляжу, — робко ответила. — Вас слушаю.
— Что-то не видно. А из Стеклова получится великий художник, всегда рисует. Ты, наверное, и мой портрет нарисовал? — он подошел и стал смотреть на рисунок.
— Еще чего! — Стеклов закрыл рисунок рукой. — Зачем мне вас рисовать? Если хотите — нарисую.
— Неужели нарисуешь? — Семен Иванович усмехнулся. — Был бы рад.
— Надо попробовать, — смутился Стеклов и оробел, что согласился.
— А вот еще у нас сидит великий боец, Алексеев, — переключился на другого учащегося учитель. — То одного стукнет, то другого.
— А чего они задираются! — оправдался Алексеев. — Сами лезут.
— Ко мне не лезут, а к тебе все лезут. Тебе надо бороться со своей внутренней стихией, в тебе она бушует и покоя не дает.
— С какой еще стихией? — задумался Алексеев и заморгал. — Это как понять? Стихия — это буря, а я человек.
— Ты человек, как сказал классик — это звучит гордо. Но тебе надо заняться своим воспитанием. Ты не воспитан, грубишь, со всеми дерешься, а уж как ты учишься — лучше не говорить.
— Чего вы ко мне пристали: плохо учишься, грубишь. Нужна мне эта учеба, надоела.
— Вот-вот, учеба тебе не нужна, ничего тебе не нужно. Это и есть твоя стихия. Драться и ничего не делать.
— Какая еще стихия? Я понимаю, что это землетрясение. А я здесь при чем? — грубо возражал Алексеев.
— Я тебе и говорю, что надо обуздывать себя, учить историю, в которой много назидательного. Когда я учился, мы никогда не грубили учителям, потому что уважали. Мы были воспитанными, серьезными, не пререкались, как вы. Куда мы с такими, как вы, катимся? Подумать страшно! Учиться не хотят. Вместо того, чтобы объяснять новый материал, я переговариваюсь с Алексеевым.
Ознакомительная версия.
