— Да откуда ты меня знаешь? — удивился Илья.
— Э-э, пока из Киева шел, стольких людей повидал-послушал! А муромский люд все про твое страстнотерпное сидение много рассказывал.
— Эка чего удумали! — смутился Илья.
— Да ты не красней, как девица. Подвиг твой людям нужен. Вот я где, думаешь, побывал? В самом Киево-Печерском монастыре. Тамошние старцы-монахи своей праведной жизнью такие Божьи чудеса являют, что наше житье рядом с ними одно вяканье и ковырянье.
Илья недоверчиво усмехнулся.
— Истинную правду говорю! — торопливо перекрестился дед. — Я б тебе такого порассказывал, да только вишь какое дело — рассказывалка моя проголодалась.
— Ах ты, Господи! — всполошился Илья. — Что ж это я, недотепа! Возьми, дедунь, в печи чего хочешь и ешь вдоволь.
А старичок, видать, исполнительный был, с первого разу такие просьбы беспрекословно исполнял. Мигом из теплой печи ухватом горшок каши выволок, хлебушек из тряпицы развернул, луковицу скоро очистил, перекрестился, и пяти минут не прошло, как полгорода в свое тщедушное тело уместил. Ложку облизал, крошки со стола в ладонь смахнул и туда же, в «рассказывалку».
— А теперь, — говорит, — слушай, Илюша, истинные сказания про печерских чудотворных старцев.
И так строго на Илью глянул, что он невольно на лавке выпрямился.
— Преподобный Антоний, тот, что основал этот монастырь, сначала на Афонскую святую гору пришел и так воспламенился любовью к Богу, что стал умолять тамошнего игумена постричь его в монахи. А игумен, предвидя его будущую святую жизнь, постриг его.
Прошло немало времени, призывает этот игумен Антония и говорит: «Было мне нынче повелено от Бога идти тебе на Русь, в Киев. Иди с миром».
Он и пошел и возле Днепра на высоком холме нашел себе пещерку, что некогда варяги выкопали, сотворил молитву и поселился тут. И такую строгую жизнь сам себе назначил, что все, кто про это узнавал, приходили его жалеть. Он же ничего у них не брал, а только денно и нощно молился и через день немного сухого хлеба с водой съедал.
Стали приходящие возле него селиться в пещерах, и тогда же пришел еще один великий подвижник Феодосий. Было ему 23 года. Мать же никак не хотела видеть сына монахом, запирала на ключ, а если все же он убегал, ловила и прилюдно била.
И не только одного Феодосия били.
После смерти благоверного князя Ярослава на престол сел Изяслав, и в это же время пришел в пещеры блаженный Варлаам, сын сильнобогатого боярина Иоанна, и говорит: «Постригите меня в монахи, святые отцы». Ну они, согласно его желания, и постригли.
И тут, Илюша, богатый отец его так озлился, что пришел со многими слугами и с великой яростью разогнал монахов во все стороны, а сына своего, блаженного Варлаама, извлек из пещеры на свет Божии, сорвал с него убогие монашеские одежды и, облекши в богатое боярское платье, поволок в свои палаты.
И князь Изяслав тоже разгневался на Антония и тотчас приказал все пещеры раскопать. Но княгиня его, добрая душа, умолила не гневить Бога, оставить старцев на месте.
Что он и сделал. И Антоний с братией еще сорок лет в пещерах прожил, больных исцелял и пророчествовал. И все сбывалось, как он предрекал.
— А что сбывалось-то?
— Про многое не знаю, врать не буду, но вот однажды пришли к Антонию три князя Ярославича: Иэяслав, князь киевский, Святослав Черниговский и Всеволод Переяславский, и говорят:
«Идем мы походом на половцев. Благослови, святой отец».
Антоний же, провидя судьбу каждого, прослезился и ответил:
«Ради грехов ваших вы будете поражены варварами. Многие из воинов будут потоплены в реке, другие будут томимы в плену, а прочие падут от меча».
Что и сбылось на реке Альте. Войско наше побили, князья бегством спаслись, а поганые половцы по всей Руси рассеялись и принялись губить и разорять ее.
Илья с такой яростью грохнул кулачищами по дубовой столешнице, что старичок со страха под самый потолок взвился, чуть было доски головой не пробил.
— Ну нет, Илюша, — опасливо сказал дед, — ежели ты так серчать будешь, я, пожалуй, помолчу лучше.
— Да как же не серчать-то! — воскликнул Илья. — Уж сколько лет сыроедцы [8] эти, как саранча, лезут, и никто им руки загребущие не укоротит.
— Не послал нам Господь пока такого сильномогучего богатыря, — вздохнул старичок. — Ну, слушай дальше, да не пугай больше, а то помру — и не узнаешь про чудеса-то.
Ну вот. С каждым годом святые отцы Антоний и Феодосий молитвами и постом все более проклятого сатану побеждали и, наконец, сподобились неслыханного чуда.
Однажды нежданно-негаданно явились в монастырь из самого Царьграда [9] четверо очень богатых церковных зодчих и спросили у святых старцев:
«Где хотите начать строить храм?»
Старцы переглянулись и говорят:
«Где Господь укажет. А мы не знаем».
«Чудная вещь, — удивились зодчие. — Время смерти своей вы узнали, а доселе не назначили места для своей церкви, хотя уже дали нам столько золота».
И показывают им целый мешок золота. А у монахов отродясь никаких денег не водится.
Тогда греки, видя, что старцы смущены, стали им вот что рассказывать:
«Однажды рано, при восходе солнца, к каждому из нас пришли благообразные юноши и сказали, что нас зовет царица во Влахерну. Мы немедля пришли и увидели царицу со множеством воинов вокруг и вас там же. И она сказала:
— Хочу я построить себе церковь на Руси, в Киеве, и вот вам велю это сделать. Возьмите золото у этих праведников.
И мы при многих свидетелях у вас это золото взяли. Потом царица сказала, что Антоний при начале постройки отойдет в вечность, а Феодосий пойдет за ним на второй год.
Мы же спросили, какой должна быть эта церковь, а царица приказала нам выйти на открытое место, и здесь мы увидели церковь, стоящую на воздухе».
И вот, говорят греки, через месяц после того, как золото у вас взяли, вышли из Царьграда в путь и к вам прибыли.
Тогда старец Антоний разъяснил всем, что царица во Влахерне — сама Пречистая Матерь Божия, а те, кто золото давал, — Ангелы небесные.
— Да как же ангелы на старцев этих похожими оказались? — изумился Илья.
— Э-э, милый, про это один Бог ведает. Да… Ну вот, а греки-то не отстают, укажи им место под церковь — и все тут.
Тогда Антоний говорит:
«Мы три дня будем молиться, и Господь покажет нам».
И вот во время молитвы преподобному Антонию явился вдруг Ангел Божий и сказал:
«Ты обрел благодать предо мною».
«Господи, — говорит со смирением Антоний, — сделай так, чтобы завтра на всей земле была роса, а на святом месте под церковь — сухо».
И на другой день нашли среди росы это сухое место, и, когда помолились всей братией, с неба вдруг сошел страшный огонь и все деревья на этом месте выжег, а саму землю глубоко ископал.
Через три года пре дивную эту церковь во имя Успения Божией Матери построили. Святые старцы Антоний и Феодосий, как предсказала им Богородица, уже отошли к Господу, и тут вдруг приходят из Царьграда иконописцы и говорят:
«Покажите нам старцев Антония и Феодосия, с которыми мы уговорились церковь расписать».
«О дети мои, — отвечает им кротко игумен, — невозможно их показать. Уж десять лет они на небесах пребывают».
Ужаснулись иконописцы и говорят:
«А кто же нам тогда золото дал? Из их рук при многих свидетелях получили».
Так вот, Илюша, иконописцам этим святые старцы после смерти являлись и денег дали.
Начали мастера расписывать церковь, и тотчас случилось дивное знамение. На виду у всех на алтарной стене вдруг сам собой явился чудный образ Богоматери и заснял ярче солнца, так что иконописцы смотреть не могли и пали ниц. А когда опять глянули, то из уст Божией Матери вылетел белый голубь, покружил по церкви, подлетел к иконе Спасителя и исчез в его устах.
Вот так, Илюша, Святой дух проявился в этой дивной, красоты неописуемой церкви.
