Ознакомительная версия.
Такова моя притча; она показывает смысл моих слов, Тисса; и вот этот смысл таков: «искусный в ходьбе человек» – это татхагата, арахант, полностью просветленный, а «неискусный в ходьбе» – это обычные, многие люди. «Разделенная дорога», Тисса, означает состояние колебания, «путь налево» – это название ложного восьмеричного пути, а именно: ложные взгляды, ложные намерения и так далее. «Путь направо», Тисса, – это название этого Благородного Восьмеричного Пути, а именно: правильные взгляды и так далее. «Густой лес», Тисса, подразумевает неведение. «Большое топкое болото», о Тисса, представляет чувственные желания, а «крутой обрыв» означает горе и отчаяние. «Восхитительная долина», Тисса, означает ниббану.
Ободрись же, Тисса! Не падай духом! Я дам совет! Я поддержу! Я научу!
(«Сутта-нипатта» III, 106)
В Саваттхи. Досточтимый Радха пришел к Возвышенному и сел. Сидя подле него, досточтимый Радха так обратился к Возвышенному:
– Существо! Существо! – так говорят, господин. Прошу, господин, скажите, насколько можно назвать человека существом.
– Это желание, Радха, это вожделение, это прельщение, это страсть, связанная с телом, – они сплетены там, крепко сплетены в нем; поэтому человека и называют существом.
Это желание, это вожделение, эта страсть, это прельщение, которые связаны с чувством, с восприятием, с деятельностью, с сознанием, – они сплетены в нем, крепко сплетены; поэтому человека называют существом.
Это подобно тому, Радха, как бывает, когда мальчики и девочки играют с маленькими песочными крепостями. Пока они не освободились от вожделения, не освободились от желания, не освободились от привязанности, от жажды, от лихорадочного желания и страсти к этим маленьким песочным крепостям, до тех пор, Радха, они наслаждаются ими, забавляются ими, считают их важными, ревностно охраняют.
Но, Радха, как только эти мальчики или девочки освободились от вожделения, от желания и привязанности, освободились от жажды, от лихорадочного желания и страсти к этим маленьким песочным крепостям, они сейчас же разбрасывают их руками и ногами, разбивают их, опрокидывают, перестают играть с ними.
Так же и ты, Радха, отбрось тело, разбей его, опрокинь, перестань играть с ним, устремись к его разрушению.
Так же и с чувством, с восприятием, с деятельностью, с сознанием... отбрось сознание, Радха, разбей его, опрокинь, перестань играть с ним, устремись к разрушению страсти к нему.
Поистине, Радха, это разрушение страсти и есть ниббана.
(«Сутта-нипатта» III, 188)
Кто тверд и настойчив,
Кто путь скверных рождений отсек
и все омрачения преодолел,
кто весь обман развеял;
Кто достиг другого берега:
у кого нет вожделений, нет сомнений,
нет цепляний;
Кто неколебимый и спокойный —
такого я называю Брахманом.
(«Дхаммапада» 414)
Ниббана – это освобождение
Тогда досточтимый Радха пришел к Возвышенному; придя к нему, он приветствовал Возвышенного и сел подле него. Сидя так, досточтимый Радха так обратился к Возвышенному:
– Господин, говорят: «Мара! Мара!» Прошу господина сказать, как далеко находится Мара.
– Там, где есть тело, Радха, там будет Мара или вещи природы Мары, – во всяком случае, то, что гибнет. По этой причине, Радха, считай тело Марой, считай его обладающим природой Мары, считай его гибнущим, считай его обманщиком, смотри на него как на стрелу, на боль, на источник боли. Те, кто смотрит на него таким образом, смотрят правильно.
И то же самое можно сказать о чувстве, о восприятии, о деятельности, о сознании.
– Но, господин, для чего это – правильно смотреть?
– Правильно смотреть, Радха, надо для отвращения.
– Но это отвращение, господин, – для какой цели оно?
– Отвращение, Радха, для того, чтобы вызвать бесстрастие.
– А бесстрастие, господин, – для какой цели оно?
– Бесстрастие, Радха, служит для того, чтобы достичь освобождения.
– Для чего же это освобождение, господин?
– Освобождение, Радха, означает ниббану.
– А ниббана, господин, – какова ее конечная цель?
– Этот вопрос, Радха, заходит слишком далеко; ты не в состоянии охватить все ограничения этого вопроса. Святая жизнь, Радха, имеет корни в ниббане; ниббана – это ее цель, ниббана – ее задача.
(«Сутта-нипатта» III, 187)
Так я слышал. Как-то однажды Возвышенный пребывал вблизи Саваттхи, в роще Джета, в парке Анатхапиндики. И вот в тот раз Возвышенный наставлял бхикку, побуждая их к действиям, зажигая и радуя благочестивой беседой о ниббане; и эти бхикку поняли ее смысл, слушали ее со вниманием, постигли умом все учение, слушали учение открытыми ушами.
И тогда Возвышенный, видя их устремленность к ниббане, произнес эти торжественные слова:
«Существует, бхикку, особое условие, при котором нет ни земли, ни воды, ни огня, ни воздуха, ни сферы бесконечного пространства, ни сферы бесконечного сознания, ни сферы пустоты, ни сферы восприятия или отсутствия восприятия; где нет ни «этого» мира, ни «того» мира; где нет ни Луны, ни Солнца. Это условие, бхикку, я не называю ни приходом, ни уходом, ни стоянием, ни падением, ни вставанием; оно не имеет неподвижности и не обладает движением, не имеет основы; это – конец горестям».
Трудно узреть то, что называют лишенным «я».
Нелегко воспринять истину.
Но знающий пробивается сквозь вожделения,
Видящий все – ни к чему не привязан.
И еще раз по этому случаю Возвышенный произнес такие торжественные слова:
Существует, бхикку, нечто нерожденное, не ставшее, не сделанное, не составленное. Если бы, бхикку, не существовало то, что является нерожденным, не ставшим, не составленным, тогда никак невозможно было бы спастись от того, что рождено, что стало, что сделано, что составлено.
И еще раз по этому же случаю Возвышенный произнес такие торжественные слова:
У того, кто находится в зависимости (от других), существуют колебания. У независимого нет никаких колебаний. Там же, где нет колебаний, существует спокойствие. Где существует спокойствие, там нет страстного наслаждения; а где нет страстного наслаждения, там нет ни прихода, ни ухода (в повторном рождении). Где нет ни прихода, ни ухода (в повторном рождении), нет и падения (из одного состояния в другое). Где нет падения из одного состояния в другое, там нет ни «здесь», ни «там», ни «не здесь и не там». Это окончание горести.
(«Удана» 80, VIII)
Прекращение становления есть ниббана.
(«Сутта-нипатта» II, 68)
«Стоя среди течения, среди устрашающего потока,
Для удрученных разрушением и смертью,
Скажи мне об острове, – сказал Каппа, —
Скажи мне об острове, достойный господин.
Где более не окажется этих явлений!»
«Стоя среди течения, среди устрашающего потока,
Для удрученных разрушением и смертью,
Я скажу тебе, Каппа, об острове, – произнес Возвышенный.
Скажу тебе об острове,
Где более не будет ни одного такого явления,
Ничем не обладать, ни к чему не привязываться,
Таков этот остров, несравненный остров,
Это окончание разрушения и смерти.
Ниббаной я называю его, о Каппа, – сказал Возвышенный.
Таков этот остров, Каппа.
Знающие это, кто в этой самой жизни,
Выросли устойчивыми, стали безмятежными, —
Они не станут подданными Мары, его рабами.
Таков этот остров, – сказал Возвышенный,
Где более не будет ни разрушения, ни смерти».
(«Сутта-нипатта» V, 1091–1094)
Поэтому, Ананда, пребывайте на острове внутри себя, найдите убежище внутри себя; не ищите убежища ни в чем ином; обретите остров в дхамме, найдите убежище в дхамме; не ищите убежища ни в чем ином.
И как же, Ананда, пребывает бхикку на острове внутри себя, пребывает в убежище внутри себя, не пребывая ни в каком ином убежище? Как пребывает он на острове дхаммы, как находит убежище в дхамме и не ищет убежища ни в чем ином?
При этом, Ананда, бхикку пребывает, созерцая тело, как состоящее из частей, ревностный, внимательный, владеющий собой благодаря сдерживанию алчности и недовольства, присущих мирским предметам. Так же и в чувствах пребывает он, созерцая чувства, ревностный, внимательный, владеющий собой благодаря сдерживанию алчности и недовольства в мирских предметах. Так же и внутри своего ума пребывает он... и в состояниях своего ума пребывает он, созерцая состояния своего ума, ревностный, внимательный и владеющий собой, благодаря сдерживанию алчности и недовольства в мирских предметах.
Ознакомительная версия.
