Что касается до того, будто духовного назидания нет, то потрудитесь вновь прочитать, что я писал против ум спит у монахинь. Прибавлю здесь, что монахини внимательные, и сами того не замечая, преуспевают в духовном назидании. Для душевного знания надо много читать; для духа довольно одного текста Писания на целый день, а иногда и не на один. Внимательные монахини, внимая чтению Псалтири, Евангелия, Апостола и другим положенным чтениям и службам, как дар от Господа получают то, что один, или два, или более текста прильнут к сердцу и займут собой все сознание сладостно и начнут испускать из себя лучи ведения духовного. Получающие это не отрывают уже от них внимания и все более и более развивают мысли их, питаются ими и насыщаются. Вот и непрерывная цепь назидания во весь день. Назидания, полученные сим путем, не забываются, ибо не памятью заучаются, а сердцем приемлются. Так идет изо дня в день. Духовное назидание множится, и ведение духовное растет, крепнет и приобретает все более и более полноты, пока достигнет цельности, все объемлющей. Многие монахини, и из простых, обладают сим достоинством, хотя не трубят о нем. Суждение наше о сем деле весьма неправо. Хотел бы приписать: «Сознайтесь, но вы не можете этого сделать». После сами увидите.
Заключаете вы свою рецензию так: «В самой жизни монастырской не вижу ничего отрадного для духа. Зависть, злоба, ложь и деспотизм – вот главные двигатели этой замкнутой жизни; любви к ближнему никакой». – Какие ужасы! Волос дыбом становится. Вы точно в ад попали. И это еще на первых порах. Что дальше-то будет? Увы, бедненькая! Но я не берусь жалеть о вас, а, напротив, приговариваю: «Поделом! За кривотолк». Из предыдущих ваших суждений ни одно не оказалось правым. А это из неправых неправейшее есть. Тут одно только можно не отрицать, именно то, что вы ничего отрадного не видите. Но вина этому не монастырская жизнь, а ваше невидение. Не видите, потому что очей не имеете, которые бы исправно видели. Зависть, злоба, ложь бывают у иных, немногих, но не как постоянные качества, а как случайности: бывают и сплывают. А вы всех и навсегда заклеймили этими качествами. Уж это болезнь ученых все обобщать. Заметили вы за одной и двумя или слышали о них нечто подобное, и тотчас решаете: «Все и всегда таковы. Любви к ближнему нет никакой». – Обитель есть общество сестер. И они не напрасно носят это название, а действительно любят друг друга родственно, не плотской, а духовной родственностью. Бывают иногда разлады; но разладят и опять сладят. И к посторонним питают любовь, деятельно же являют ее по мере возможности, ибо сами скудны и работают на монастырь. Помощь нуждающимся лежит на монастыре; и он исполняет это, сколько сил достает. У нас почти нет богатых обителей. Одна-две, и обчелся. Достаточных довольно есть; но столько же, если не более, и бедных. По этому и судить надо об их благотворительности. А вы ни на что смотреть не хотите и порешили: «Любви нет». А деспотизм что? – Это вы снаружи смотря видите деспотизм; а внутри никто его не видит. Потому что все с тем и в обитель поступают, чтоб не иметь своей воли и делать, что прикажут, не рассуждая, для чего и почему. Как с этим условием поступали, то и не видят ничего неправого в том, что никому не дается жить по своей вольке. В этом основа не монастырской только, но вообще духовной жизни. Отсечение своей воли и своего ума есть условие к преспеянию в духовной жизни. Жизни сей нельзя развернуться, пока в силе я. Жизнь монастырская вся и направлена к тому, чтобы стереть в порошок этот кремневый камень. И кто охотнее подвергает себя этому трению, тот скорее и успевает в духовной жизни. Вы судите по-мирски, где не тронь меня составляет коренной закон жизни. Что в миру главное, тому противоположное должно быть главным в монашеской жизни. Вы еще мирянка в духе. И хотите, чтоб монастырь дышал по-мирски, чтоб вам просторнее было там дышать. Но ведь этому сбыться нельзя. Потому собираетесь довольствоваться тем, что противоположно миру и, следовательно, вам не по сердцу.
Разгорелся ваш дух мирской и вы даете знать: «Я немало в миру терпела, но все претерпенное мной легче креста монастырской жизни; самое нахождение мое в монастыре есть лютый крест». – Это вы сказали не понимая дела; а больше, думаю, потому что враг вас смущает и отвращает сердце ваше от монастырей, не желая расстаться с вами. Надо вам идти наперекор сему и понудить себя дойти до теплого расположения к монастырям – к монастырям, как они есть, а не к идеалам их. Поставьте это себе целью и подвигом при начале изменения вашей жизни. Без этого дело ваше не будет спеться. Судя по искренности, с которой вы о всем говорите, гадаю, что вы также искренно будете говорить о монастыре и монашестве противоположное тому, что сказали теперь. По мере того, как будете втягиваться в сию жизнь и опытно входить в суть ее, высказанные вами суждения будут отпадать одно за другим. Сего желаю вам от всей души.
41. О внутренних смущениях
Пишете: «Всячески стараюсь помириться с монастырской жизнью, и если не устроюсь жить в монастыре, то пристроюсь как-нибудь к монастырю и буду жить близ его, чтоб всегда бывать на церковных службах». Затем прибавляете: «Я перенесла непонятное смущение – и страх, и скорбь, и буря помышлений довольно долго мучили меня. Я почти молиться не могла, однако ж молилась. Господь помиловал, возвратил покой и с утешениями. Слава Богу о всем».
О том, как вы устроитесь, пока лучше не гадать. Говорите себе: «Пусть будет, как Бог устроит, – и ждите. Господь устроит, как не чаете. Но как ни устроится ваша жизнь, в монастыре ли, или близ его, – и в том, и в другом порядке жизни путь ко спасению не загорожен, и восхождение к высшим духовным совершенствам не пресечено. Дело все внутри, а внешнее есть только приспособление к внутреннему. Да созиждет Господь дух ваш как должно! Тогда внешнее, где бы вы ни жили, подстроится к тому само собой.
В тревогах и томлениях, какие вы перенесли, нечего более делать, как терпеть и к Богу припадать, прося Его помощи и заступления. Вы справедливо назвали сии состояния непонятными, потому что не видно причин, которые могли бы навеять их. Но потому же самому не ошибетесь, если отнесете их к врагу, который есть в существе своем мрак и смятение; почему тревоги и смущения сопровождают его, кого бы он ни коснулся. Однако ж и то держите в мысли, что ничто такое не бывает без Божия попущения. Или наказывает Господь за что-либо – наипаче за превозношение и осуждение, или учит, чтоб, когда бывает на душе спокойно, не думали, что наше взяло, и нам нечего уж беспокоиться: можно жить и спустя рукава. Вот и учитесь смирять себя, никого не осуждать и всегда держать ухо остро, со страхом и опасливостью содевая свое спасение.
Послал Господь радость; благодарите Его вседушно, а по сторонам посматривайте, не тащит ли враг с какой-либо стороны опять бремя на плечи ваши. Утешение посылает Господь не во всегдашнее владение, а чтоб только внушить нам: когда нападет скорбь и туга, не падайте духом, воодушевляясь надеждой, что они скоро пройдут. А скорби позволяет нападать, чтоб не зазнались и не стали думать, что и на земле можно жить покойно, не заходя надеждами за пределы ее.
Выбросьте из головы достижение покоя. Не земной он житель, а небесный. На землю заходит он мимоходом. Мирное состояние сердца – благодать Божия. Когда есть, благодарите Бога; но не присвояйте его себе, как окончательно установившееся и утвердившееся состояние. Держа себя так, не будете глубоко смущаться, и когда отойдет он, Богу предайте себя и принимайте с благодарностью все, что Он благоволит послать.
42. Не внимать, как смотрят другие
Пишете: «Все монахини ко мне суровы и так дико смотрят, говорить с ними не хочу». – Если они и действительно суровы, а не кажутся лишь вам такими, то и это по делом. Как вы их отчестили?! Если б только они это узнали, досталось бы вам. Извольте теперь заглаждать свою вину по крайней мере благодушным перенесением их суровости, хотя, как я уверен, тоже кажущейся. Приложу к сему: имейте всегда в намерении одно – держать себя в сердце к Господу так, как следует, а на то, что вне, не обращайте большого внимания. Когда память Божия есть, сознание предстоит пред Господом со страхом и благоговеинством и припадает к Нему в полной преданности Его святой воле – се норма должного держания себя в отношении к Господу. Когда так есть, тогда другие пусть как хотят к вам относятся. Вы только не подавайте им повода, и все пойдет у вас в себе добре и предобре. Что не заметите в них, – все предавайте Господу, не принимая на себя никакой о том заботы, право ли то или неправо, будет ли сопровождаться какими-либо для вас последствиями или не будет.
Вы постановили приговор: «Суровы; говорить с ними не хочу». – Не так, а сами не заводите речей ни с кем; когда же из них заведет какая, говорите поскромнее, посердечнее и покороче. Поставьте себе это законом и действуйте так; но не в виде какого-то отмщения за суровость, а потому что этим убережетесь от многих искушений, особенно словоохотливости пустой и безразборной.
