Дабы сердца и умы толпы нечестивой повергнуть
В ужас священный и страх перед мощною волей богини.
Лукреций. О природе вещей, 11, 618 сл. 1
Роковая дата выпала на конец июня. Все были уверены: каким придешь в рай, таким уже навсегда и останешься. Поэтому собрались налегке. Зачем брать одежду, тащить посуду? На небе не нужно будет даже мыться — где там запачкаешься?!
И вот этот день настал.
Люди с утра стеклись на выгон перед деревенькой. Присев на траву, сотни крестьян и крестьянок развязывали узелки, в лихорадочно-деловитом возбуждении переодевались во все чистое, приготовленное специально к этому дню. Мыли в речушке, в Вершалинском пруду ноги. Надевали на детей все самое лучшее. Мужчины степенно правили бритвы и скоблили щеки.
Выбритый, помолодевший и подтянутый, в вышитой, свежевымытой и выглаженной «святыми девицами» косоворотке, в начищенных до зеркального блеска сапогах, среди шума и гама взволнованной толпы беженцев носился Давидюк с Библией под мышкой. Библия была густо закапана воском. Лысина первоапостола блестела как-то по-особому — светло, торжественно и властно.
Хотя жители деревеньки собирались на сенокос или копать торф, большинство грибовщинцев, не в силах перебороть любопытство, прибежали поглазеть на чудо. Пришли и молодые кожевники из Кринок. Сияющая, счастливая, как невеста, бабка Пилипиха взволнованно говорила кринковским парням:
— И вот, дорогие мои, настает час, настает золотое времечко, когда господь бог, спасибо ему за эту милость, призовет нас к себе, и мы предстанем перед его ангельским взором! Он приголубит, приласкает каждую душеньку, воскресит всех умерших, и будем мы отныне жить там, как птахи вольные, что не пашут, не сеют, не поливают и не жнут, а всего имеют в достатке, потому — царь небесный с богородицей о них заботятся!
Фантазер и мечтатель Муля, внук Бени Ништа, одного из руководителей Кринковской республики 1905 года, которого когда-то застрелили казаки, кипел от желания схватиться с идейным врагом. Он проштудировал марксистскую антирелигиозную литературу, прочитал вдобавок интересную книгу Фрейда о религии и считался докой в этом вопросе.
В детстве Муля видел столинского цадика[37]. Не раз встречал на ярмарке в Кринках и этого замухрышку, грибовщинского пророка. Муля находил в них много общего и уже рисовал себе картину, как осрамит, вдребезги разнесет Альяша и главарей секты в публичном диспуте — разбивал и не таких! — только дайте добраться до старого баламута!
Муля ехидно поддел старуху:
— Так вы, тетя, воскресать на небо идете?
— Смейся, смейся!.. Все сбудется, дайте только срок, и все мирское развеется, как дым!
— Если все люди воскреснут, куда же их девать на земле? Их же столько было до нас! Придется стоять навытяжку впритык друг к другу!
— Господь бог откроет им новые миры! — нашелся подлетевший Давидюк.
— Правда твоя, Лександр, откроет! — подтвердила бабка, обрадовавшись помощи. — Он все устроит, все-все сделает как надо! Сделал этот свет — наделает еще! Все, все в его власти!
— А нам, тетя, тоже можно на небо?
— И разбойники, и волхвы, и человекоубийцы, и другие грешники взойдут в царство небесное. Только еретикам и врагам божьим несть места в дворцах небесных!
Муля только теперь понял, что вся его эрудиция здесь ни к чему. Мало того — доказывать людям, которые уже сожгли за собой мосты, даже самую убедительную правду становилось опасным.
К кринковским парням подошел Антонюк из Масева-второго.
— А ты чего тут митингуешь?! — недобро глядя исподлобья на Мулю, спросил он. — Что, воду мутить пришел сюда, нехристь?
— Альяшу надо сказать! — посоветовали бабы. — Побеги кто-нибудь!
— С такими сморчками сам справлюсь! Смотрите, приперлись! Как двину сейчас по этим очкам, звезды посыплются!
Кринковцам пришлось отступить за спины зевак.
Сплоченная, суровая и уверенная в правоте своего дела толпа, эти сотни решительных и сильных мужиков и баб из разных Подзалук, Сыроежек, Глинян, Праздников, Телушек, Семиренок, Гнойницы, Ремутевцев разорвали бы на куски, стерли бы в порошок не только кучку парней — они готовы были идти против всего света, если бы им помешали готовиться к заветному таинству.
Кто-то из фанатиков обратился к зевакам:
— А разве вы не пойдете с нами?
Обалделые сельчане молчали. Дядька в льняной, первый раз надетой рубашке повторил вопрос.
— Ничего, Иване, оставь их в покое! — успокоил дружок. — На том свете вспомнят твой совет — ан будет слишком поздно!
— Все вспомнят, братья и сестры, все-е! — мстительно вставил вездесущий Давидюк. — Вот так же когда-то люди ели, пили, веселились, женились и даже не думали о боге да высмеивали старого Ноя, дураком обозвали, когда он перед потопом строил ковчег!
Фанатики насмешливо кивнули мужикам:
— Ждите и вы, ждите!..
— И те грешники думали, что живет человек только на земле, — не унимался Давидюк. — Глупость, братья и сестры! На земле мы существуем мгновение, а там нас ждет вечное блаженство! Скоро, уже очень скоро кончится наше земное существование, развеется то бренное, в которое облачил господь Адама в наказание за его гордыню, высвободится дух наш из кожаных риз, и мы будем держать перед всевышним ответ за каждую прожитую минуту!
— Вот тебе и «кумэкус эго»! — грустно шепнул молодой кринковец своему вожаку. — Это тебе не выступление хора организовать!
— Еще какой комикус! — самокритично согласился Ништ, глядя на друга из-под очков с толстыми, как два бутылочных донышка, стеклами.
Муля Ништ, который потом в Королевском лесу в длинные зимние ночи не раз будет развлекать своих друзей из партизанского отряда имени Александра Матросова юмористическими рассказами про свои грибовщинские приключения, сейчас только вздохнул:
— Живые библейские персонажи! Расскажи кому-нибудь в городе — не поверит!
2
Огромная толпа по-праздничному разодетых богомольцев, заполнившая выгон, с суровой и степенной торжественностью направилась под вечер к Альяшовой святыне с пением:
Уже к нам приблизилась мира кончина,
Ты снова, пророче, на землю пришел!..
Покайтесь, люди, покайтесь.
Пробил последний наш час!..
Взгляните вокруг себя,
Всем сердцем до бога придите,
Пробил последний уже час!
Куда ни поглядишь на землю,
Убийства и ненависть одна —
Народы так дышат злобою,
Пришла уже последняя пора!..
Самые рьяные фанатики, прибыв на святой взгорок, распластались у церковной ограды и, замерев, ждали роковую минуту не шевелясь, не поворачивая головы. Другие готовились деловито, спокойно, как к свадьбе или похоронам.
— Смотри, Соня, за детьми, чтобы не слишком перепугались, как вокруг греметь начнет, сверкать и земля валиться! — наставлял жену дядька, словно видел уже не один конец света. — И сама не бойся! Когда начнется эта неразбериха, то стань — и ни с места, замри! Народу будет уйма, но нас господь не тронет!
Рядом сорокапятилетний увалень, первый раз в жизни поцеловав жену, с дрожью в голосе говорил:
— Ну, Нюрка, будем прощаться! Прожили мы с тобой душа в душу двадцать лет, никому ничего худого не сделали, а теперь давай… Кто знает, увидимся ли на том свете?
— Выходит, мы там не вместе будем?! — возмутилась женщина. — Ты хочешь избавиться от меня, та-ак?! А-а, знаю я, на кого ты зарился, зна-аю!.. Кобель несчастный! Уже заранее знаешь, что в пекло попадешь?! Чего молчишь?
— Ты это всерьез?!
Стоящий рядом мужчина заметил увальню:
— Вот видишь!.. Скажу тебе, брат, по чистой совести: если там жен не отделят от мужей, какой же это, у черта, будет рай?! Лучше уж человеку со львом и скорпионом жить, чем с иной бабой!
В другом месте муж спрашивал:
— Это что у тебя, Маня?
— Клубки.
— Зачем они тебе?!
— Вязать там буду.
— Вязать в раю-у?! Совсем сдурела!
— Да ты только посмотри, какая шерсть! Такая мягкая, а краска как файно пристала! Жалко выбрасывать!
— Не смеши людей!
— Я там со спицами спрячусь за смоковницу или пальму какую и буду себе вязать чулки, свитер!.. Ведь скучно же будет без дела, подумай! Ну, посплю день-другой, а потом? Я и взяла-то всего шесть клубочков, это же от наших мериносов шерсть, Никифор! Погляди, какая файная!
— Чего придумала, дурная баба! Не нагоревалась за жизню?! Мы с тобой другого достойны! Знаешь, как нас там будут встречать, что нас ждет?.. До вязания ли будет?! Избранных такая благодать ожидает, какую мы с тобой и представить себе не можем! Сейчас же выкинь все эти клубки, слышишь?!
