Величие души — несомненно, большая редкость, потому что оно предполагает нечто труднодостижимое: соблюдение меры в самом величии. Переоценивать свои силы, браться за невыполнимые дела — значит выказывать не величие души, а самонадеянность. ‹.‚.›. Но это еще не самая распространенная ошибка. Худшее, что разрушает величие души — это желание великих дел ради того, чтобы самому стать великим. Для средневековья величие души свободно от гордыни[460]
Среди героев толкиновской истории многие наделены этой добродетелью величия души. Среди них, конечно же, Арагорн. Его образ — образ наследника королей Гондора, спутника Фродо, воителя, короля — мог бы служить великолепной иллюстрацией к приведенным словам Этьена Жильсона. Но величием души обладают и другие герои — каждый в своей мере: Гэндальф, Теоден, Фродо.
Несколько слов стоит сказать и о дружбе. У нее есть особое место и в «Сильмариллионе», и во «Властелине Колец». Она обладает особой ценностью. Не случайно эльф Гилдор, давая Фродо совет, О котором ТОТ просил, говорит:
Если Гэндальф не объявится, то вот тебе еще совет: один не ходи. Возьми с собой друзей, таких, чтобы верили в тебя и хотели следовать за тобой[461].
Мериадок и Перегрин отправляются вслед за Фродо просто потому, что они — его друзья. Они любят его и заботятся о нем — и не могут оставить его одного в трудную минуту. Они хотят последовать за ним из простой дружбы: не ради «спасения мира» или каких‑то более высоких целей, а потому, что дорожат Фродо и хотят помочь ему:
Если тебе нужны друзья, которые тебя ни в воде, ни в огне не бросят, — можешь смело на нас положиться. И тайну ты нам можешь смело доверить — уж мы‑то не проговоримся, даже если ты сам однажды не выдержишь и сломаешься. Но если ты ищешь таких, что предоставят тебе одному выпутываться, когда случится беда, а сами потихонечку смоются, — мы тебе не подходим. Понимаешь, мы твои друзья, Фродо. От этого никуда не денешься. Мы знаем почти все из того, что говорил тебе Гэндальф. О Кольце, например. Как подумаешь — душа уходит в пятки. Но мы все равно пойдем с тобой, а запретишь — побежим по следу, как гончие собаки[462].
И, впоследствии, эта дружба приносит свои, особые плоды — их участие в истории Кольца, волей обстоятельств (или Провидения) оказывается очень важным (не говоря уже о том, какое утешение в пути доставляло Фродо присутствие друзей). Совет Гилдора оказывается верным. И этот пример подлинной дружбы в толкиновской истории не единственен. Достаточно вспомнить дружбу Гэндальфа и Бильбо (и кто знает, смог ли бы Гэндальф помочь Бильбо расстаться с Кольцом, если бы не эта дружба и порожденное ею доверие), зарождающуюся и возрастающую на наших глазах дружбу «соперников» — Леголаса и Гимли. Примеры настоящей дружбы нетрудно найти и в «Сильмариллионе».
Для христианина понятна ценность дружбы. Дружба — это любовь и школа любви, ведь дружба обращена на другого человека. Дружба бескорыстна. Мы любим друга не потому, что хотим от него что‑то получить и получаем, не потому что это выгодно — а ради него самого. Дружба, по самой своей природе, позволяет человеку как бы выйти за собственные пределы, встретиться с другим — и полюбить его, найдя в нем особое, глубокое родство. Подлинная дружба — это духовное единение (именно такие дружеские узы соединяют святых). Христианству знакома и вершина дружбы — в отношениях души с Богом — ведь не кто иной, как Господь Иисус Христос во время Тайной Вечери называет Апостолов Своими друзьями (Ин. 15,14).
Уважение ко всему творению
Нельзя не упомянуть о еще одной добродетели, часто встречающейся у Толкина. Это — уважение ко всему живому, и вообще ко всему творению, столь отчетливо присутствующее, к примеру, в эль- фийской культуре. Это — уважение, основанное на любви и почтении к Творению, на присущей ему тайне, уважение, устремленное к «общению» со всем миром: «прежние Эльфы пытались заговаривать со всеми, кто жил тогда в Средиземье»[463]. Это уважение знакомо и глубоко созвучно христианской традиции, глубоко раскрытой в современном «Катехизисе Католической Церкви». Каждому творению присуще свое, особое совершенство, данное ему от Бога. Поэ- тому‑то «человек должен уважать качество, присущее каждому созданию, чтобы избежать беспорядочного употребления вещей, пренебрежительного к Творцу и влекущего за собой дурные последствия для людей и их окружения»[464]. Все творения зависят друг от друга: <·Взаимозависимость творения угодна Богу. Солнце и луна, кедр и полевой цветок, орел и воробей — картина их бесконечных различий и неравенств означает, что ни одно создание не самодостаточно. Они существуют только в зависимости друг от друга, взаимно дополняя друг друга и служа друг другу»[465]. Человек — с точки зрения христианской — вершина этого тварного бытия. Поэтому ему вверена власть над творением — но эта власть должна быть не властью тиранического господства, а властью любящего главы семьи, подлинного короля всего видимого мира. Эта власть основана на любви, она пользуется — на благо всем, а не «извлекает пользу» из бытия, одновременно уничтожая его. Эта власть — власть общения. Общение, которое должно было соединять человека с миром, было утрачено в результате грехопадения, которое, некоторым образом, поставило человека и весь вверенный ему мир в отношения конфликта и противостояния. Однако тоска по утраченной возможности общения остается присуща природе человека — и об этом Толкин писал в свое время еще в эссе «О волшебных историях»:
Но есть желания мудрые и глубокие — например, древнее, как Грехопадение, жажда говорить со всем, что живет. На ней основано часто присущее зверям из волшебных историй умение разговаривать, а также магическое умение человека понимать языки птиц и животных. Корень именно здесь, а вовсе не в том, что неразумные люди не- запятного прошлого, как утверждается ныне, попросту не могли отличить себя от животных. На самом деле чувство подобной отдельности — очень древнее; но столь же древним кажется н ощущение некоего разрыва, свершившегося в глубине времен: слишком странная судьба у людей, и несомненно, что на нас лежит некий грех. Все другие живые создания — чужие для нас, словно иные планеты, и всякая связь с ними прервана. Человек сегодня только наблюдает за ними со стороны, находясь в состоянии то ли войны с ними, то ли непрочного примирения[466].
Определенная общность и общение присуще всему «универсуму», всему сотворенному миру. Восточная христианская богословская традиция в особенности подчеркивает эту всемирную космическую сопричастность, «симфонию» бытия. В высших проявлениях своих это взаимопонимание человека и мира действительно поднимается до подлинного общения — не случайно в житиях святых и востока, и запада немало историй о том, как они находили общий язык с животными: вспомним хотя бы о св. Франциске, проповедующем птицам. Уважение к природе — это уважение тайны бытия, некоторой «сакральности», священности всего сотворенного. Эгоистическое господство разрушает эту тайну не случайно использование природы Сауроном и Саруманом нередко вызывает у читателя ощущение «осквернения» и даже, своего рода, «святотатства». В противоположность этому у эльфов и других благих героев Толкина мы видим проявление именно любовного уважения к другим и к иному‚ ко всему в мире.
Этот перечень «малых» добродетелей толкиновской истории можно было бы продолжить. Все они известны христианской традиции и ценятся ею. Разумеется, Толкин не планировал создать по- учительно–назидательное повествование. Но из его писем видно, что он немало размышлял о «малых» добродетелях, ценил их и, конечно, не случайно отводит им существенное место в своих книгах. «Властелину Колец» присуще замечательно гармоничное, целостное сочетание «великого» и «малого», единение высокого и повседневного и признание их ценности и достоинства, — особенность, которая глубоко созвучна подлинному христианскому духу, духовности Церкви. И эта особенность — не случайна. Это естественное следствие глубокой христианской веры автора, и его мировоззрения, проникнутого этой верой.
Мужчина и женщина: истории истинной любви
Христианская онтология (учение о бытии) и антропология (учение о человеке) глубочайшим образом отражаются в христианском представлении о браке. Не случайно, в одном из рассказов Книги Бытия о сотворении человека мы видим, как Бог изначально творит человека, как мужчину и женщину «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1:27). С этой тайной сотворения человека связана, согласно христианскому взгляду, и тайна брака. Супружество — это таинство. Причем среди других таинств христианской Церкви брак стоит особняком. Согласно традиционному христианскому представлению, брак — единственное из таинств Церкви, которое было установлено Богом еще при творении человека, во времена Ветхого Завета. Христос же лишь возвысил и освятил этот богоуста- новленный союз, соделав его одним из Таинств Нового Завета. Поэтому тайна брака, супружеского союза, как единения двоих — мужчины и женщины — в любви, единения неразрывного и уникального, запечатлена в самой природе человека:
