Когда биографы говорят, что апостол Павел был немощным, слабым человеком, они забывают, каких невероятных усилий требовал от него труд благовестника. Пересекая страну, они с Сильваном и Тимофеем покрыли за сравнительно короткий срок такое же расстояние, какое отделяет Москву от Кавказа. За скупыми строками Деяний надо суметь увидеть бесконечные пыльные магистрали среди холмов и плоскогорий, на которых они порой изнывали от зноя, а ночами дрожали от холода под каким–нибудь деревом, если не успевали отыскать придорожную гостиницу.
Но с каждым шагом томительного пути Павел убеждался, что его ведет нездешняя сила, что Дух Христов как бы соединяется с его духом. «Все могу в укрепляющем меня Христе», — говорил он (Фил 4: 13). Это переживание нельзя было сравнить с сухим изучением деталей Закона. Тогда Бог переживался как грозный Отец, повелевающий и взыскательный, а теперь через Своего Сына Он изливает силу, спасение и любовь. Точно Сам Воскресший живет и действует в Своих посланниках.
Наконец, после изнуряющей жары, среди сосен у горы Иды потянуло благодатной свежестью; в небе показались чайки. Впереди на высоком холме появился укрепленный римский городок Троада. Под его стенами и улицами спала вечным сном знаменитая Троя Гомера. Выйдя на прибрежный песок к искрящимся лазурным водам Эгейского моря, трое путников могли видеть вдали очертания островов, которые служили мостом между Азией и Европой. Не настало ли время воспользоваться им? Не для того ли привел их Господь сюда, на Илионское побережье?
Миссионеры остались в Троаде надолго. Но вот Павлу снится сон, яркий, как сама реальность. С ним заговорил человек в македонской одежде и стал настойчиво просить: «Приди в Македонию и помоги нам» (Деян 16: 9). Значит, конец колебаниям. Именно эта страна ждет их за широкими морскими просторами.
Лето 49 г. было на исходе, когда путешественники нашли корабль, отплывавший на Балканы. Теперь их уже четверо: в Троаде они встретили греческого врача Луку, который взялся проводить их до Македонии. Христианин, крещеный, вероятно, в Антиохии, он не раз бывал здесь по делам, связанным с его профессией: в древности странствия были обязательны для ученых мужей.
Лука оказался для Павла счастливым приобретением. Он был нужен не только как врач (вспомним, что апостола мучили приступы болезни) и не просто как проводник; в нем Тарсянин нашел надежного помощника и друга.
Обладая легким характером и добрым сердцем, врач оказался незаменимым спутником. Быть может, он не всегда понимал Павла, — такой была участь большинства знавших его, — но он искренне к нему привязался. В Кн. Деяний его любовь к апостолу чувствуется в каждой строке, посвященной Павлу. Благодаря этой книге, мы обладаем более точными сведениями о последующей миссии Павла: Лука описывает ее уже как очевидец и участник.
Странствия апостола не были легкой прогулкой; и корабль, на который они взошли, не походил на современные комфортабельные суда. Пассажиры теснились на крошечной палубе среди тюков, канатов, огромных глиняных кувшинов, в которых перевозили зерно, оливковое масло, вино. В открытом море такие парусники были не очень надежны, поэтому капитаны предпочитали каботажное плавание, боясь потерять берег из виду. Впрочем, путь предстоял недолгий.
Павел начинает проповедь в Европе (Балканские страны, 49 — 52 гг.)
В тот же вечер, идя при попутном ветре, корабль достиг скалистого острова Самофракии, где бросили якорь, а на следующий день он уже входил в гавань македонского порта Неаполиса. Но останавливаться в этом перевалочном пункте Павел не захотел, предпочитая города с более стабильным населением, в которых легче было бы устроить опорный центр для миссии. Поэтому, сойдя на берег, они двинулись дальше, поднимаясь в горы, и через несколько часов вышли на Эгнатийскую военно–почтовую дорогу, соединявшую Причерноморье с Адриатикой. Она пересекала область, где сейчас сходятся границы Югославии, Болгарии и Греции и где еще не было ни одного христианина.
Македонские церкви
Македония сильно отличалась от засушливых земель Эллады или Иудеи с их голыми ландшафтами. Широкая дорога вела миссионеров через тенистые дубовые и хвойные леса, мимо речушек и лугов, а над всем этим в сизой дымке парила вершина Пандея, на которой были уже заметны первые полоски снега. В окрестностях ее жил выносливый, спокойный, здравомыслящий народ пастухов и земледельцев.
Через несколько часов спустились в долину и вошли в Филиппы. При отце Александра Великого здесь селились золотоискатели, а потом Август расширил поселок, предоставив его своим ветеранам, и дал ему статус имперской колонии в память о победе над республиканцами.
После того как Лука позаботился о ночлеге, стали обдумывать план дальнейших действий. Собираясь проповедовать язычникам, Павел не думал отступать от прежней тактики: идти сначала к иудеям. Однако выяснилось, что в Филиппах их почти нет. Не насчитывалось и десятка мужчин, который был необходим для основания синагоги. Лишь ничтожная горстка лиц, исповедовавших иудейство, собиралась для молитвы за городскими воротами у ручья.
Дождавшись субботы, миссионеры отправились к указанному месту. На берегу они нашли нескольких женщин, — почти все они были замужем за язычниками. Павел подсел к ним на траву и, расспрашивая каждую о ее жизни, постепенно перешел к тому главному, ради чего прибыл в Филиппы. Он говорил о Мессии, о прощении грехов, о благодати и о скором пришествии Спасителя в мир.
Так, под открытым небом, среди прибрежных ив и камней, под тихий плеск воды прозвучало евангельское слово, первое, которое услышали жители восточной Европы.
Особенно полюбилась Павлу Лидия, прозелитка из малоазийского города Фиатир. Она первая приняла крещение во имя Иисуса; «Господь, — пишет Лука, — отверз сердце ее» (Деян 16: 14). Лидия сразу же вызвалась помочь миссионерам и заставила их поселиться в ее доме. Нарушив свой принцип, Павел не только согласился принять это гостеприимство, но и в дальнейшем пользовался материальной поддержкой Лидии. Она торговала пурпурной тканью, которая тогда ценилась очень высоко, и ей было необременительно давать кров и пищу четырем путешественникам. Павел смело принимал ее помощь, потому что был уверен в бескорыстии и душевной доброте Лидии.
Через некоторое время обратилось и несколько мужчин: Эпафрас [90], Климент и другие. Они проявили такую же веру и преданность апостолу, как и женщины. Среди филиппийцев Павел смог наконец по–настоящему отдохнуть: он чувствовал себя, как в родном доме. И в дальнейшем эта церковь редко причиняла ему серьезные огорчения. Где бы он ни странствовал, воспоминания о филиппийских христианах согревали его душу, наполняя нежной признательностью. Поистине они были подарком для пастыря, которому предстояло выдержать еще столько мытарств, обид и терзаний.
Апостол Павел не принадлежал к числу людей, умеющих своей проповедью зажигать массы, подобно Лютеру, не был он и популярным святым, о котором народ складывает легенды. Его таланты более всего раскрывались в личном контакте или в кругу небольшой общины. Тогда его природная застенчивость исчезала, он становился мудрым наставником, другом, отцом.
Обстановка в Филиппах более всего этому способствовала. К тому же дух гражданской сплоченности и порядка, царивший там, облегчал его задачи. За несколько месяцев Павел создал крепкую общину и поставил для нее блюстителей: епископов и диаконов.
Однако не всегда проповедническая деятельность Павла и Сильвана в Филиппах протекала мирно. Два обращения были связаны с бурными событиями, в результате которых миссионерам пришлось покинуть город.
Все началось с того, что каждый раз, когда Павел и его спутники шли к ручью, где по–прежнему собирались верные, за ними увязывалась девушка, рабыня одного римлянина. Она возбужденно кричала:
— Сии человеки — рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения! (Деян 16: 17).
Апостол, видя, что она одержимая, некоторое время не обращал на нее внимания, но постепенно его стало тревожить, как бы подобный странный эскорт не вызвал недовольства горожан и не вооружил бы их против христианской общины. В конце концов, терпение его истощилось. Однажды, услышав за собой знакомые вопли, он резко обернулся и именем Иисуса велел безумной замолчать. Сила его слов произвела немедленное целебное действие: рабыня утихла, пришла в себя и послушно вернулась в дом своих хозяев. Но тут–то обнаружилось самое неприятное: оказывается, в Филиппах многие принимали бессвязное бормотание больной за пифийские пророчества. Девушке задавали вопросы и платили за гаданье деньги, которые шли в карман ее владельцев. Заметив в ней явные признаки выздоровления, они поняли, что лишились дарового дохода и задумали расквитаться с проповедниками.
