Рэймонд Франц - Кризис совести

Я говорю все это не для осуждения, а пытаясь понять и объяснить, почему некоторые люди, которых я считаю честными и, в сущности, добрыми, могли поддерживать то, что, как мне кажется, отвергли бы в обычное время всем сердцем. Я думаю, что описанное выше понятие ошибочно, настолько же пагубно, насколько и трагично. Мне кажется, что жесткие меры по отношению к тем, кого называли «отступниками», в большинстве случаев были не просто неоправданными, но и отталкивающими, не достойными не только христианина, но и всякого свободного человеческого общества. Тем не менее, эта попытка понять освобождает меня от мрачных раздумий или накопления горечи но отношению к участникам событий, всем вместе или по отдельности. Непрощение приносит поражение самому себе и разрушение самого себя. Я не знаю ни одного человека среди этих людей, кого не был бы готов радушно принять у себя дома, не задавая никаких вопросов, не говоря ни о каких извинениях. Ни я, ни мои друзья и не думали о том, чтобы прервать с ними связи из–за разницы в понимании. Мысль о прекращении отношений и приведение ее в действие были не нашей инициативой.

Моя встреча с Руководящей корпорацией записывалась на пленку, и мне обещали дать копию записи. Что произошло? Мне кажется, события наглядно показывают то, о чем я только что говорил.

Приблизительно через три недели после возвращения в Алабаму мне нужно было написать Руководящей корпорации, и, воспользовавшись случаем, я спросил о копии записи. Я получил ответ, датированный 26 июня 1980 года.

Мы получили ваше письмо от 14 июня. Мы проверили в отделе пересылок, и нам сообщили, что ваша мебель была упакована и отправлена из Бруклина во вторник, 24 нюня. Так что вы в скором времени должны ее получить.

Что касается записи, о которой вы говорили, этому вопросу было уделено соответствующее внимание; запись будет послана вам, как только мы сделаем ее копию.

Мы ожидаем получить две книги по организационным вопросам, которые вы должны нам выслать. В вашем письме также содержался материал для речи на конвенции, который вы хотели нам вернуть.

Да пребудет с вами благословение Иеговы, мы посылаем вам христианскую любовь.

Прошло две недели, и пришло следующее письмо:

Мы очень признательны за то, что вы возвратили книги «Организация филиала» и «Деятельность Руководящей корпорации», которые пришли по почте позавчера. Отдел по пересылке также сообщил, что ваша мебель была отправлена и вы ее получили.

Хотя Председательский комитет известил, что вопросу о высылке вам записи за 20 мая (возможно, однако, вы имеете в виду запись заседания Руководящей корпорации за 21 мая) «было уделено соответствующее внимание», Руководящая корпорация решила, что будет лучше не делать и не выдавать копий ни той, ни другой записи. Также ввиду того, что один конфиденциальный документ, высланный Руководящей корпорации в апреле, попал в руки одного из членов Вефильской семьи (теперь лишенного общения) и позднее его содержание распространялось и дальше, Руководящая корпорация решила, что было бы нежелательно открывать записи ее заседаний (будь то магнитофонная запись или письменные протоколы) для людей, исключенных из Общества. Более того, изменился ваш собственный статус. Если в будущем вам захочется получить информацию из магнитофонной записи, мы не будем возражать против того, чтобы предоставить вам такую возможность в Вефиле.

Хотя мы действительно говорили и писали, что копия этой записи будет предоставлена в ваше распоряжение, теперь ситуация серьезно изменилась. Несомненно, вы понимаете, что Руководящая корпорация считает такой образ действий более благоразумным. Мы рассчитываем, что это покажется целесообразным и вам.

Мы надеемся, что у вас все хорошо, и посылаем нашу христианскую любовь и наилучшие пожелания.

Письмо напомнило о том, каким образом дела велись с самого начала, с того момента, когда Председательский комитет пустил в действие судебный механизм и меры, в результате которых разные люди были лишены общения. Я надеялся, что все кончилось. Я не мог знать, что они имели в виду, говоря о «конфиденциальном документе, посланном Руководящей корпорации в апреле». Ни в Бруклине, ни до возвращения в Алабаму я не видел никого из лишенных общения. Поэтому я ответил следующим образом:

Настоящим письмом я подтверждаю, что получил ваш письмо за 10 июля. Да, мы получили мебель в хорошем состоянии и очень признательны тем братьям, которые ее нам переслали.

Я прочитал о вашем решении не высылать запись за 21 мая (раньше я ошибочно считал, что за 20 мая). Как вы понимаете, мы договаривались (и председатель говорил об этом перед заседанием), что запись будет предоставлена в мое распоряжение. Не было поставлено никаких условий ни о моем статусе, ни о моем пребывании в Вефиле или вне Вефиля. Перед тем, как согласиться на запись заседания, я попросил вас только пообещать предоставить мне копию записи, и вы согласились на это условие и приняли его. Поскольку вы в письменном виде подтвердили, что это так, то, кажется, вам нужно выполнять наше соглашение. То, что сделали другие люди, нельзя использовать как причину для нарушения договора со мной. Если вы не намерены выполнять договор, то совершенно ясно, что единственным честным действием с вашей стороны будет уничтожение записи и всех ее копий и транскриптов. Ибо, если мне отказано в обладании ее копией, вы также не должны ею владеть, поскольку я согласился на запись только при условии, что получу копию.

Я не закончил пересмотр своих бумаг, но полагаю, что у меня еще есть материалы, которые я должен вернуть, и сделаю это как можно скорее.

Я буду ждать вашего скорого ответа по поводу записи: буду ожидать либо саму запись, либо ваше сообщение о том, что сама запись и все ее копии и транскрипты уничтожены.

Спасибо за ваше внимание к этому вопросу, и да поможет вам Бог преданно придерживаться высоких принципов Его Слова и Благой вести о Его Царствии.

Вот ответ, который через три недели прислала мне Руководящая корпорация.

Мы получили ваше письмо от 19 июля, где вы упоминаете наше письмо к вам от 10 июля.

Руководящая корпорация решила в настоящее время не посылать вам записи заседания 21 мая, как и говорилось в нашем письме к вам за 10 июля. Как уже упоминалось, если вы желаете прослушать информацию из этой записи, вы можете прослушать ее в Вефиле.

С добрыми пожеланиями,

Они не ответили ни на один заданный мною вопрос. Ко мне вернулось испытанное раньше чувство нереальности. Трудно было поверить, что люди, занимающие такое высокое положение, могут действовать так безответственно. Тон письма ясно подчеркивал, что все права принадлежат им («организации») и что на права отдельного человека можно просто не обращать внимания, отбросить их в сторону как незначительные, если для организации это является более удобным и желательным. Я написал еще раз:

Я получил ваше письмо от 8 августа, посланное в ответ на мое письмо от 19 июля по поводу пленки, которую вы согласились мне прислать.

Это письмо в сокращенном виде повторяет ваше письмо от 10 июля и в нем ответы на мои вопросы в письме от 19 июля.

Дело в том, что из–за невыполненного соглашения пленки с записью собрания 21 мая все еще находятся у вас. По любым стандартам является безусловно нечестным устанавливать новые условия уже после заключения соглашения и делать это в одностороннем порядке, не принимая возражений, В письме от 26 июня вы признали, что обещали послать мне копию записи заседания, и сказали, что намереваетесь сделать эту копию и выслать ее мне. В то время мой статус уже изменился; тем не менее, впоследствии это было использовано в качестве причины для нарушения договора. Причины невыполнения нашего соглашения, указанные в вашем письме от 10 июля, никоим образом не могут служить оправданием для несоблюдения соглашения.