Прежде чем плыть в Иудею, апостол, однако, захотел хоть ненадолго побывать в городе своей мечты, Эфесе. Целую неделю плыл парусник, лавируя среди островов архипелага, пока не приблизился к берегам Азии. Из гавани Павел и его спутники, идя пешком вверх по течению реки, добрались до Эфеса.
После прохладного морского ветра жара и духота города казались особенно гнетущими. Повсюду стояли тучи пыли, поднимаемые вереницами повозок, которые тянулись от ворот и к воротам. Эфес поражал всех, кто впервые оказывался на его улицах среди леса колонн, пышных памятников и статуй. Утонченность Афин, коммерческий дух Коринфа, размах многоязычной Азии — все соединялось здесь подле гигантского святилища Артемиды, одного из семи чудес света. Толпы паломников, купцов, погонщиков мулов, моряков теснились вокруг лавок. Хотя праздники в честь Артемиды уже миновали, город жил кипучей деловой жизнью.
Еврейский квартал Эфеса находился под непосредственным покровительством Рима; он был обширным и процветающим. Вопреки ожиданиям, миссионеров здесь встретили очень радушно; Павел уже отвык от столь почтительного отношения со стороны соплеменников. Его беседа в синагоге произвела хорошее впечатление (наветы врагов сюда еще не достигли). Павла даже просили остаться в Эфесе подольше, но он объяснил, что связан обетом посетить Иерусалим на праздник Пятидесятницы и принести в Храме жертву; только после этого он снова может приехать в Азию.
Оставив вместо себя Акилу с женой, чтобы те исподволь готовили почву для проповеди, Павел на лодке вернулся в гавань и оттуда отплыл в Иудею.
Лука говорит о дальнейшем его путешествии очень кратко. По словам евангелиста, «Побывав в Кесарии, он приходил в Иерусалим, приветствовал Церковь и отошел в Антиохию» (Деян 18: 22). Такое нежелание вдаваться в подробности кажется странным: ведь встреча с Иаковом и иерусалимскими христианами была важным событием в жизни Тарсянина. Видимо, Лука, избегавший описания конфликтов, умолчал о прохладном приеме, оказанном его учителю в церкви Иакова. Сам Брат Господень не мог отказаться от общения с Павлом, хотя последний уже прослыл хулителем Закона, но нашлись, наверно, и такие, которые усмотрели в его приезде открытый вызов древнему благочестию. Не пора ли поставить на место этого вольнодумца, вместо того чтобы мирно беседовать с ним, как делает Иаков? По какому праву он, не знавший Иисуса, осмеливается идти против вековых устоев? Почему он не стал смиренным учеником истинных апостолов? Тарсянин утверждает, что Сам Иисус являлся ему, но разве этого достаточно? Может ли он равняться с теми, кто жил рядом с Мессией? Скорее всего, этот лжефарисей и лжеапостол — замаскированный враг Церкви.
Перешептываниями за спиной Павла христиане — законники не ограничились, а задумали принять против него серьезные меры. Едва Павел, удрученный и опечаленный, отбыл в Антиохию, они начали действовать. Иаков, памятуя о «cоборе», вряд ли одобрял фанатиков, но старец был уже не в состоянии удержать их. Они поспешно отправились в те города, где проповедовал Павел, начиная с Галатии, и всюду убеждали новокрещеных эллинов, что Тарсянин обманул их, — для спасения недостаточно только креститься, а надо принять и Закон Моисеев.
Благовестник свободы
Ничего не подозревавший апостол, окруженный друзьями, уже почти год жил в Сирии, когда, точно гром среди ясного неба, на него обрушилось известие из Галатии: верные ему люди сообщали, что его дело — на грани развала. Простодушные галаты поддались увещаниям противников Павла, отреклись от своего учителя и поспешили принять обрезание.
Новость эта больно ранила апостола. Что делать? Отменить обещанную поездку в Эфес и вместо этого торопиться в Галатию? Но прежде следует написать послание своим первенцам, которые, увы, оказались такими нестойкими. Потрясенный известием, обиженный и раздосадованный, он садится диктовать.
Поначалу может показаться, что задето самолюбие проповедника. Но дело не в этом: он вынужден отстаивать свой авторитет не ради себя, а ради открытой ему Истины. Несмотря на охватившие его чувства, он не отрицает, что соперники проповедуют Благую Весть; апостол лишь указывает, что в их устах она получает превратный смысл. Наиболее резкий отпор дает Павел методам лжебратии, которые, пользуясь его отсутствием говорят о нем неправду, желая очернить его. Он трудится не для себя, а для Бога, его послали не люди, а Сам Христос, служителем Которого он избран от утробы матери. Павел еще раз подчеркивает, что учение, которое он возвещал галатам, — не человеческая доктрина, а Откровение Божие.
Порицатели Павла напоминали, что и Сам Христос соблюдал Тору. Да, отвечает апостол, Христос подчинился Закону, но одновременно возвысился над ним. Как Человек Он прошел человеческий путь «подзаконной жизни»,но не ради порабощения букве, а ради любящей сыновней покорности Отцу. Он — единственный Избранник, истинный Сын, посланный, уничиженный, отдавший Себя служению Отцу, поэтому Он дарует всем верящим Ему радость усыновления Богу.
А как вы — сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего вопиющего: «Авва Отче!» Посему ты уже не раб, но сын, а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа… Итак стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства. (Гал 4: 6 — 7; 5: 1).
Рабством апостол называет сведение веры к системе, канону, формальному правилу, то есть к тому, что было всего доступнее людям. Но этот несовершенный вид веры отжил свой век. Бог заложил начало новому миру. Он здесь, сейчас…
Спешно отправив послание с доверенным лицом, апостол и сам собирается в дорогу, чтобы личным присутствием залечить раны, нанесенные незрелым душам. Тем не менее эфесский план остается в силе. Павел идет туда пешком — через весь полуостров, с намерением посетить города галатов.
В третий раз пробирается он знакомой дорогой, петляющей среди гор и ущелий по бесконечной полудикой стране.
Какие конкретно общины он посетил, мы точно не знаем, как не знаем и насколько преуспел. С тех пор он больше не встречался с галатами и, видимо, не писал им. Единственный намек на результаты его прихода можно найти во Втором послании к коринфянам, где Павел говорит о пожертвованиях галатийских церквей в пользу Иерусалима (1 Кор 16: 1). В то же время есть свидетельства, что ортодоксальное направление так и осталось господствующим в Малой Азии вплоть до конца I века. Это видно из Апокалипсиса, а Второе послание ап. Петра, обращенное к христианам Понта, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии, показывает, что тамошние христиане уже не считали учителем одного Павла.
Не потому ли у него пропало желание заходить в Дервию, Иконию и Листру? Во всяком случае, он, не останавливаясь, пересек земли внутренней Галатии и Фригии, а оттуда повернул на запад, к побережью.
Осенью 54 г. он уже снова в Эфесе — конечной цели своего третьего путешествия.
Эфесский центр. Смуты в Коринфе (Малая Азия — Греция, 54 — 57 гг.)
Павел и Аполлос
В Эфесе Павел первым делом поторопился увидеть Акилу и Прискиллу, своих верных соработников. Долгожданное свидание с друзьями было особенно приятно после огорчений, споров, а также изнурительного путешествия. За это время супруги вполне освоились в асийской столице, однако без апостола не предпринимали дальнейших шагов в деле проповеди. Было, впрочем, одно исключение. Посещая по субботам синагогу, они встретили там удивительного человека, еврея из Александрии по имени Аполлос. Блестящий знаток Библии и философии, он покорял всех своим красноречием и начитанностью. По сути дела, Аполлос был уже христианином. Он воспринял начатки Евангелия, по–видимому, от уверовавших во Христа ессеев и с тех пор проникся миссионерским рвением неофита. Быть может, Аполлос застал еще в живых своего великого земляка Филона, который применял искусный метод аллегорического толкования священных книг. Этод метод, позднее усвоенный многими Отцами Церкви, помог ему яснее увидеть связь между двумя Заветами. В Эфесе вокруг Аполлоса сгруппировалась небольшая община человек в двенадцать, разделявшая его взгляды.
Невзирая на то, что Аполлос вполне мог претендовать на роль учителя, он с благородным смирением выслушал двух ремесленников, которые «точнее объяснили ему Путь Господень». Когда же александриец должен был ехать по своим делам в Грецию, Акила дал ему рекомендательное письмо к коринфским братьям, надеясь, что его знания и дар слова будут полезны для Церкви.
Выслушав рассказ друзей, апостол Павел сразу почувствовал, что в лице Аполлоса найдет ценного единомышленника, который в чем–то имеет перед ним преимущество. Александриец гораздо лучше понимал мир эллинов, чем сам Павел, получивший чисто раввинское образование. Апостол стоял выше ревнивого соперничества, и появление неожиданного сподвижника только порадовало его. Впоследствии он писал коринфянам: «Я насадил, Аполлос поливал… Насаждающий же и поливающий суть одно» (1 Кор 3:6,8). С такой же готовностью принял Павел и учеников Аполлоса. Узнав от них, что они никогда не слышали об истинном крещении в Святом Духе, он наставил их в вере и подготовил к таинству. Во время молитвы он возложил на них руки, как делали первые апостолы, и все новокрещеные «стали говорить иными языками и пророчествовать». Они словно родились заново, обретя то, чего им не хватало в учении Аполлоса.
