206
Имя Нифонта как первого митрополита Галицкого упоминается в послании польского короля Казимира, написанном в 1370 году (102. I, 577).
О дате см. 201, II, 1, с. 105. Поскольку послание короля Казимира называет Петра преемником Нифонта Галицкого (см. Приложение 4), Гельцер предположил, что было двое кандидатов по имени Петр (51, с. 257). С другой стороны. А. С. Павлов выдвинул гипотезу, что Петр первоначально был назначен митрополитом Галицким (1305–1308 гг.), а после отказа от кандидатуры Терентия поставлен митрополитом Киевским (221, с. 221). Кажется более естественным предположить, что появление Петра в списке Казимира связано с его выдвижением на кафедру Юрием I: Петр мог даже действовать в Галиче в качестве нареченного митрополита, прежде чем отправиться в Константинополь (как то было с Кириллом, см. гл. 2).
Лупкий епископ присутствовал при погребении митрополита Петра в Москве в 1326 году, следовательно он подчинялся митрополиту Киевскому, а не Галицкому (246, с. 358). Если в 1326 году в Галиче не было митрополита, то в апреле 1331 года таковой — с титулом «гипертимос» — появляется среди присутствовавших в синоде в Константинополе (102, 1, с. 164). Можно предположить, что это был Гавриил, упомянутый в письме Казимира как преемник Петра, и что он добивался в Константинополе сохранения своего титула, потому что митрополит Феогност активно утверждал свою власть в Галиче и Волыни, посвятив в мае 1328 года епископа Галицкого Федора (148, с. 52), в декабре 1331 — епископа Лупкого (148, с. 53). В 1332 он посетил также Константинополь и Сарай, добиваясь, возможно, упразднения Галицкой митрополии (217, с. 206). Однако вторжение поляков в Галич и Волынь после смерти Юрия I (1336–1337) могло оживить тенденцию к независимости от митрополита, живущего в Москве. Феогност поставил «епископом» Галицким Федора, который в 1330–1335 годах правил в качестве его наместника, но некоторое время (между 1341 и 1344 годами), как будто, имел титул митрополита, поскольку он упомянут в качестве митрополита в послании Казимира. Постановление Иоанна Кантакузина, упраздняющее Галицкую митрополию, свидетельствует, что она была вновь восстановлена «вопреки канонам» в период гражданской войны (1341–1347 гг.) между ним и Анной Савойской (190, III, с. 700), в правление патриарха Иоанна Калеки (102, I, с. 262). Ср. 242, с. 75–89; 221, с. 223–229; 177, с. 365.
51, с. 261.
51, с. 266.
102, I, с. 72, 143, 147.
Ср. 102, I, с. 425. Туров традиционно принадлежал «Малой Руси» и, соответственно, Галицкой митрополии. Но он был захвачен Гедимином.
В Vatic, gr. 840 сохранился подлинный перечень личного имущества Феофила, составленный канцелярией митрополита Феогноста (ср. 228, с. 48–70). Поскольку нового «епископа» Литвы не назначили, кафедра его считалась вакантной (51, с. 261). Вновь она была замешена в 1355 году.
См. прекрасный библиографический обзор в 168, с. 231–241. а также 143.
Ср. 213.
Главные работы Паламы — девять трактатов, разделенных на три группы и обычно называемых «триадами» (ср. Филофей, «Жизнь Паламы», 140, CLI, col. 91, 588D. Франц. перевод 107).
109.
Не так давно личность и богословие Варлаама стали предметом оживленной дискуссии. Нашу точку зрения см. 110, с. 47–64. Один из последних и наиболее благосклонных к Варлааму очерков его творчества см. 143, с. 126–150.
См., например, 140, LX, col. 164.
О Никее как центре этого нового «эллинского» самосознания см. 182. с. 27–45; 73, с. 33–47; 4, с. 29–31.
Ср. сопоставления в 4, с. 31–33.
См. 107. с. 173–194.
109. с. 47.
См. беспристрастный анализ в 154, с. 81–96.
м., например, его прославление мирского обучения в Константинополе, соединенное со стандартным определением светской философии как «служанки» «истинной мудрости». (140, CLI, col. 554 АВ).
О Никее как «Афинах» см.: Григорий Кипрский, «Автобиография» в: W. Lameere, «La Tradition manuscrite de la correspondance de Gregoire de Chypre». Брюссель–Рим, 1937, стр. 179. Константинополь отождествляется с Афинами у Григоры, см. 60.
Ср. 113, с. 62 и 212, с. 29.
См., в частности, I. Sevcenko, «Society and intellectual life in the fourteenth century», XlVe Congres International desetudes byzantines, Bucarest, 1971, Rapports, I, pp. 30. — 212, c. 18–19.
Cp. 157. a также блестящий очерк в 123.
Особенно очевидно вмешательство императора в низложении Каллиста и поставлении Филофея в 1353 году. О письмах Кантакузина относительно русских церковных дел см. гл. 4.
102. II. с. 188–192.
196, иллюстр. 287–288; см. глава 10.
182, с. 175.
Собственное описание Дмитрием своих открытий — в его Апологии, 99, с. 365–366; ср. 157, с. 176–177 и 106, с. 103–106.
Классической монографией об этом путешествии до сих пор является 64.
Ср. 138.
Cantacuzenos, Historia, IV, 9, Bonn, III, III, с. 53–62; ср. 49, с. 94–118.
111, с. 149–177.
102, I, с. 491–493. (Послание Филофея архиепископу Охридскому).
Ср. 109, с. 25–30.
Об этом сообщает Акиндин в «Посланиях Григоре», Codex Marcianus graecus, 155, fol. 79.
Cantacuzenos, Historia, IV, 38, Bonn, III, c. 275.
Cp. 111, c. 158, 166, 173. Согласно проекту Кантакузина, только митрополит Руси вызывался на будущий собор вместе с несколькими своими епископами. Это показывает трезвую оценку Кантакузином русской действительности; греческий иерарх, возглавлявший эту обширную страну в качестве «кафолического митрополита», обладал неменьшим престижем, чем патриархи или зарубежные «католикосы».
Ср. 121, с. 23–56.
Многочисленные тексты цитируются в 157.
См., к примеру, сочинение Псевдо–Дионисия «О церковной иерархии»: 140, III, col. 373C; ср. 151, с. 98.
См. краткий очерк этих течений в 106, с. 66–75.
См., например. Гимн XIX, изданный J. Koder, «Symeon le Nouveau Theologien», Hymnes, II (Sources chretiennes, 174), Paris, 1971. c. 96.
140, CL, стлб. 1225–1236; ср. 109, с. 350–351; эту «независимость» «Святогорского Тома» подчеркивает, но в то же время преувеличивает, Clucas (22, с. 324–346). Правильно указывая на «профетические» притязания афонских монахов, Clucas видит происхождение этих притязаний в евагрианстве, мессалианстве и западной мистике (Иоахим Флорский). Хотя нельзя отрицать параллелизма между всеми христианскими мистическими течениями, но оценивать их следует в свете духовного содержания новозаветной эсхатологии. Восточное христианство всегда допускало некое разграничение — характерное для сути христианской веры — между личным опытом и церковными институтами, и это хорошо видно в истории монашества. Еретические и сектантские движения не утверждали, а отрицали эту полярность, отвергая священное значение структуры церкви и признавая исключительно «духовное» руководство. Византийские исихасты XIV века несомненно роднятся с более ранними «духовными» движениями, но они были чужды крайностям. Их победа привела к внутренним изменениям, а затем к укреплению, но не уничтожению церковных институтов.
См., в частности, 109. с. 249–256.
Второй Вселенский собор в Константинополе, 381 год правило 3 (149, II, с. 173).
149, II, с. 281.
Ср. 101, с. 97–153. Некоторые византийские антилатинские полемисты использовали легенду, по которой апостол Андрей Первозванный проповедовал в Византии. В русле этой традиции Константинополь расценивался как «апостольский» престол, равный (или даже превосходящий) престолам Рима, Антиохии, Иерусалима и т. д. (36, с. 138–299). У главных исихастских писателей этого периода мы этого взгляда не встретим.
149, II, с. 237. 258–259.
Это мнение комментатора XII века Зонары (149. II. с. 260): ср.: А. Павлов, «Теория восточного папизма в новейшей русской литературе канонического права», Православное Обозрение, 1879, ноябрь, декабрь.
149, II, с. 240.
См. библиографию в: 14, с. 487.
24, с. 222–224.
Иоанн Хила, митрополит Эфесский (XIV в.) — 24, с. 396; ср. также с. 389.
149, II, с. 224.
Ср. 112. с. 1–20 и 24. с. 42–88.
О кандидатах в патриархи в Византии см. 14, с. 482–486. Брейе отмечает преобладание монахов среди кандидатов на патриаршую кафедру в палеологовский период и относительно роста престижа монашества считает решающим моментом избрание монаха Афанасия I (1289 год). Можно, однако, возразить, что монах Арсений (1255–1259, 1260–1265 гг.) своей оппозицией Михаилу еще более утвердил престиж монашества. После 1289 года только два патриарха были не из монахов: Иоанн Гликис (1315–1319 гг.) и Иоанн Калека (1334–1347 гг.).
