По словам о. Всеволода, в результате подобных разговоров, архиепископ Павел, уехал из Москвы в Новосибирск разбитым и нравственно и физически( он очень болезненный). Сейчас "ревизия" и проверки происходившие в отсутствие(!) Владыки Павла закончились, но результаты ее неизвестны.
Я спросил о. Всеволода относительно архиепископа Ермогена (бывшего Калужского). Он ответил мне, что архиепископ Ермоген, конечно против постановлений 1951 года и выбора Патриарха открытым голосованием и что он тоже писал в Предсоборную Комиссию. Более того, он дважды бывал в Москве, был принят митр. Пименом, долго с ним беседовал, Пимен его даже пригласил обедать, казалось, что между ними наладились добрые отношения. Но потом почему то все разладилось и сейчас архиепископ Ермоген перестал бывать в Патриархии.
-" Может на митрополита Пимена было оказано давление со стороны Совета, прекратить сношения с архиепископом Ермогеном?" - спросил я о. Всеволода.. " Трудно сказать,"- ответил мне о. Всеволод,- Дело в том, что в правительственных сферах на высшем уровне существуют два течения. Одно более жесткое, которое считает, что Церковь нужно всячески ограничивать и теснить, а другое полагающее, что поскольку существование Церкви при советском строе есть реальный факт, то из этого нужно сделать выводы и прекратить ненужное на нее давление, потому что это приводит только к напряжению"
-" Видимо нужно дать Церкви настоящее, правовое положение в современных условия России, а не фиктивное,?" - сказал я.
"- Эта двойственная политика и разногласия выразились и по отношению к Собору, и выборам Патриарха. А Куроедов лично, сторонник более твердой линии. Он настоял на том, чтобы было предписано открытое голосование и утверждение постановлений 1961г., и чтобы Собор протекал по строго предначертанной программе".
- " А другие ему возражали?" - спросил я.
-" Да голоса раздавались, хоть и малые. Говорилось, что это вызовет протесты и вообще не пройдет. Многие ссылались на Ваше письмо, ведь его многим удалось прочитать в "самиздате". Но Куроедов ответил, что ручается лично, что ничего не произойдет, все промолчат, никто не вступится", грустно произнес о. Всеволод.
Чтобы закончить мой пересказ этого разговора за ужином, хочу добавить, что от моего брата Игоря, который тоже был здесь, я узнал, что Краснов-Ливитин осужден на три года и что он прекрасно держится на суде. Мой брат добавил, что он слышал о верующих Нарофоминска, которые судились с местной газетой, но проиграли процесс. Защитником их был Краснов-Ливитин.
26 мая
На следующее утро, в среду 26 мая, на отдание Святой Пасхи, я предполагал поехать в церковь на литургию, но ко мне в номер позвонил о. Михаил Сырчин и попросил меня никуда из номера не отлучаться, так как митрополит Никодим хочет меня сегодня видеть. Отец Михаил сказал, что митрополит Никодим еще не приходил в отдел и что они сами не знают еще его расписания на сегодняшний день, но как только он придет они мне перезвонят. Пришлось ждать. Только около трех часов стало известно, что митрополит Никодим просит прибыть меня к нему в Отдел к 16ч. 15мин.дня.
Он принял меня у себя в кабинете "иностранного" Отдела в назначенное время. Предложил чаю.
-" Прежде всего, - начал он, - решим срочные вопросы. Завтра Вознесение. Где Вы хотите служить сегодня всенощную, а завтра литургию?"
Не желая слишком высказывать своих предпочтений, я сказал, что это для меня безразлично.
- " В таком случае предлагаю Вам служить в Сокольниках. Это один из самых больших храмов Москвы"- сказал митрополит Никодим.
- " Хорошо. Но может быть, я буду там служить всенощную, а литургию где-нибудь поближе".
- " Хотите у Ильи Обыденного?"- спросил он.
-" Раз Вы так спрашиваете, - ответил я, - тогда у Николы в Кузнецах, если это возможно" (это церковь о. Всеволода Шпиллера)
-" А почему же нет, конечно, возможно, раз Вы этого желаете", -сказал митрополит Никодим и тут же отдал соответствующие распоряжения.
После этого он приступил к делу.
- " Владыко, -произнес он, - я читал Ваше письмо и должен сказать, что я с Вами не согласен".
-" Почему?"
- " Во-первых, начнем с того, что Вы пишите о причащении католиков. Это недостаточно животрепещущий вопрос, чтобы его поднимать и обсуждать на Соборе".
- " Нет, я с Вами не могу согласиться, это очень важный вопрос, но я готов принять Ваши доводы, что есть более срочные вопросы, и поэтому я не буду на Соборе возбуждать темы о причастии римо-католиков. Оставим это и перейдем к другим. Вы можете определенно заверить, что на Соборе не будет "единой кандидатуры", за которую все будут вынуждены голосовать, и что будет выбор?" - прямо спросил я его.
-" Вот Вы пишите о единой кандидатуре. Откуда Вы взяли? Никакой "единой кандидатуры" нету?" - воскликнул митрополит Никодим.
- "Как откуда? Из официальной информации, присланной нам и подписанной митрополитом Алексием Таллиннским! Там буквально говорится о предложении выдвинуть только одного кандидата", - сказал я.
Лицо митрополита Никодима сморщилось, он сделал гримасу, будто бы проглотил что то противное.
- "Это все митрополит Алексий путает. Пока информационные бюллетени редактировались нашим Отделом, они по крайней мере были точными и понятными. А с тех пор, как под предлогом предстоящего Собора, редактирование их взял на себя митрополит Алексий, в них ничего нельзя понять. Составляются безграмотно. Просто стыдно читать!"- митрополит Никодим настолько разволновался, что встал из-за стола и подошел к окну, -" На самом деле никакой обязательной "единой кандидатуры" не будет. Каждый сможет свободно голосовать за кого хочет...."
- " Хорошо, - сказал я, - потому что сообщение о единой кандидатуре вызвало у нас всеобщее возмущение и негодование. Вы значит определенно можете нас заверить, что на Соборе не будет речи о "единой кандидатуре" и что будет выбор?
- " Могу, - ответил митрополит Никодим, -но сами посудите, мы много обсуждали между собою, кто может быть избран в Патриархи. И кроме Пимена никого не могли найти подходящего. Если Вы знаете, указывайте.
Вот, берите календарь, в нем портреты всех епископов, выбирайте сами, говорите, кто из них старше пятидесяти лет был бы подходящим для выбора Патриархом?"
Сказав "старше 50 лет", митрополит Никодим исключил из возможных кандидатов себя и таких членов Синода, как митрополит Таллиннский Алексий и Киевский Филарет. С этим я был согласен, и это облегчало разговор. Тем не менее я был поставлен в затруднение вопросом митрополита Никодима. Во-первых, потому что мне не хотелось называть такие имена, как архиепископ Ермоген или Павел Новосибирский, чтобы не компрометировать их и не "раскрывать преждевременно свои карты" перед митрополитом Никодимом, прежде чем я не выясню из общения с другими епископами, насколько реальны и возможны эти кандидатуры. Впрочем, сказав "возьмите календарь", митрополит Никодим тем самым исключил кандидатуру архиепископа Ермогена, так как он находящийся на покое не был помещен в Патриаршем календаре последних годов. Архиепископа Павла я не хотел упоминать также потому, что предвидел, что услышу в таком случае от митрополита Никодима все эти пошлости о ревизии из-за "безнравственного поведения" по жалобам как церковных, так и гражданских властей. Этим обвинениям я не верил и считал, что они подстроены, чтобы помешать архиепископу Павлу выступать на Соборе. Но главное, я сам в глубине души по разным причинам не считал ни их, ни каких-либо других архиереев подходящими, во всяком случае более подходящими, чем митрополит Пимен.
Все же я сказал митрополиту Никодиму: -" А чем же не подходит владыка Антоний Минский? Ему правда, всего 47 лет, но это небольшая разница. Хороший, культурный архиерей, управляет удачно большой епархией в 425 приходов, значит, имеет опыт"
Митрополит Никодим засмеялся в ответ...
-" Что Вы, Владыко, какой же он Патриарх? Сами знаете."
Должен сказать, что зная робость и слабохарактерность архиепископа Антония, я внутренне согласился с митрополитом Никодимом, не стал ему возражать, а только сказал: -" Владыка Леонид Рижский тоже как будто подходящая фигура..." На этот раз лицо митрополита Никодима выразило почти негодование.
-" Да Вы не знаете, Владыко, какой это интриган! Он у нас в Патриархии заведовал хозяйственным отделом, так его прогнать за его интриги!"
Я был не согласен с такой оценкой архиепископа Леонида. Правда я слыхал, что у него трудный и капризный характер. Но с другой стороны, такой хороший священник как о. Борис Старк в Ярославле, и ревнители духовной жизни из московской интеллигенции(поэтесса Н.А.Павлович, мои двоюродные сестры Надежда А. и Ольга А. Кавелины) с восторгом отзывались о владыке Леониде. Они все говорили о нем как о глубоко духовном человеке монашеского духа, сумевшем сохранить в своей епархии два женских монастыря, лучших во всей России. Впрочем они мне говорили, что в нем присутствует некоторая болезненность и запуганность, а в силу этих черт, мог бы он быть Патриархом... не знаю. Я счел тем не менее защитить его кандидатуру перед митрополитом Никодимом и потом продолжил мою мысль.
