2) В катихизических поучениях святого Кирилла Иерусалимского.[80] Их два рода: огласительные, числом восемнадцать, сказанные к готовящимся к просвещению или крещению, и тайноводственные, числом пять, сказанные новопросвещенным. В огласительных, сообщив предварительно своим слушателям, сообразно с их обстоятельствами, понятия о грехе, покаянии и крещеной, и вслед затем понятия о числе основных догматов христианской веры и о самом ее существе, святой отец подробно изъясняет, один за другим, все члены символа, употреблявшегося тогда в церкви Иерусалимской. В тайноводственных рассуждает о таинствах: крещении, миропомазании и причащении, излагая вместе обязанности новокрещенных. Эти беседы драгоценны для нас уже в другом отношении, нежели сочинение Оригеново о началах, — драгоценны, как первый, сохранившийся до нашего времени, опыт собственно православного изложения догматов в некоторой системе: здесь святой архипастырь излагает истины веры от лица Церкви, на основании ее символа, под ее руководством, и таким образом передает нам, в главнейших чертах, весь состав древнейшего церковного вероучения, хотя передает как проповедник, а не как богослов-систематик.
3) В двух сочинениях блаженного Августина, из которых одно известно под именем Ручной книги о вере, надежде и любви, написанной к некоему Лаврентию (Enchiridion ad Laurentium de fide, spe et charitate);[81] другое оглавляется: о царстве или о граде Божием (de civitate Dei). Первое есть нечто в роде нынешнего катихизиса, и сначала кратко и сжато излагает члены веры приспособительно к символу, потом еще короче говорит о надежде, наконец о любви — замечательно только тем, что в нем можно видеть первый опыт совокупного и довольно последовательного изложения догматов в церкви западной. Последнее сочинение гораздо важнее: в основание его положена глубокая мысль о царстве Божием или о Церкви христианской в борьбе ее с язычеством, и применительно к этой основной мысли, проникающей все сочинение, очень обстоятельно раскрываются христианские догматы о Боге, о творении, об Ангелах, о человеке и его падении, о Церкви, существующей от начала и имеющей существовать до конца мира, о воскресении, суде, о вечных наградах и наказаниях, в противоположность ложному учению язычников о тех же самых предметах. Следует, однако, сознаться, что это обширное (оно состоит из 22 книг) и образцовое сочинение блаженного Августина имеет не столько догматический, сколько исторический характер, и содержит в себе начала для истинной философии истории.
4) В Кратком изложении Божественных догматов блаж. Феодорита (†430), которое составляет пятую книгу его сочинения против ересей, и разделено на 29 глав. Этот опыт отличается от всех, доселе исчисленных, тем, что он в первых 23 главах рассматривает исключительно одни догматы веры, отдельно от прочих истин христианства и без всяких других отступлений, рассматривает с большей последовательностью, отчетливостью и связностью, хотя и короче прежних опытов, и, подобно им, не обнимает всех истин веры.[82]
К числу подобных же опытов можно относить:
а) большое катихизическое слово (Λόγος κατηχητικός ό μέγας) святого Григория Нисского (†370), разделенное на сорок глав, в котором, преимущественно при пособии здравого рассуждения, довольно обстоятельно рассматриваются против язычников и Иудеев главнейшие догматы веры — о Пресвятой Троице, о воплощении с его различными обстоятельствами, о крещении, евхаристии, бессмертии человека и вечном огне;
б) книгу о церковных догматах (de dogmatibus ecclesiasticis) — Геннадия, массилийского сперва пресвитера, потом епископа (†495); это не более, как только перечень догматов Церкви, почти без всякого порядка и раскрытия их, направленный против разных ересей, но перечень довольно подробный и полный (он изложен в 88 кратких главах). и превосходящий в этом отношении все прежние опыты;[83]
в) наконец, краткое изложение православной веры (έκθεσις σύντομος τής ορθοδόξου πίστεως) Анастасия Синаита, антиохийского патриарха (†561), представленное в форме вопросов и ответов (тех и других по двадцати два) между наставником и учеником, — древнейший опыт греческого, хотя и самого краткого, катихизиса.[84]
Впрочем, должно заметить, что хотя во весь рассмотренный нами период не явилось ни одного сочинения, в котором бы догматы веры изложены были истинно-научным образом, т.е. с возможной полнотой, отчетливостью и основательностью и в строгой системе, при всем том период этот есть самый важный в истории православной Догматики — для формы ее, как науки, тогда сделано мало, но для содержания, можно сказать, сделано все. Тогда исследованы, утверждены и ограждены со всех сторон самые ее начала; тогда рассмотрены во всех, даже малейших, подробностях и все частные догматы; написаны многочисленные и часто обширнейшие догматические трактаты и рассуждения, так что оставалось только воспользоваться этими материалами, чтобы построить из них прочное здание науки.[85] То был период догматики Вселенских Соборов и святых Отцов, — период богатейший и образцовый.
§7. Второй период православно-догматического Богословия.
Во второй период, обнимающий собой все, так называемые, средние века, явилась с самого его начала первая система православного догматического Богословия, еще несовершенная, но уже имеющая все свойства системы: за то она одна и осталась господствующею почти во весь этот период; других подобных опытов составлено весьма мало, и все они далеко ниже ее; частных догматических исследований и трактатов написано также немного, по крайней мере, сравнительно с тем, сколько написано было их прежде, — и, что особенно замечательно, все появлявшиеся теперь сочинения, главным образом, довольствовались материалами, подготовленными для православной Догматики в период ее первый.
Написать первую систему православного догматического Богословия суждено было святому Иоанну Дамаскину, который потому справедливо может быть назван отцом этой науки. Исполненный ревностью об истинном благочестии, в котором воспитан, глубоко изучив Слово Божие и творения святых Отцов, которые читал непрестанно, опытный также и искусный в философии, особенно диалектике (Аристотелевой), равно как и других науках, он решился воспользоваться всеми исчисленными средствами, чтобы начертать Точное изложение православной веры,[86] — и издал сочинение, которое образует эпоху в истории православной Догматики. Сочинение это, состоящее из нескольких глав и потом, неизвестно кем, разделенное, для большей удобности, на четыре книги,[87] представляет в себе самый естественный план в размещении трактатов. Сначала (в первой книге) излагается учение о Боге: Его непостижимости, бытии, единстве по существу, троичности в лицах и об Его свойствах; потом (во второй книге) — учение: а) о творении Божием: мире невидимом или Ангелах добрых и злых, мире видимом с его частями и стихиями, мире малом — человеке с его многоразличными способностями, в особенности о его свободе и падении, и — б) Промысле Божием, предведении и предопределении.
Далее (в третьей книге) — учение о Божественном домостроительстве человеческого спасения, как то: а) о воплощении Сына Божия; б) о двух естествах в Воплотившемся, и единстве ипостаси; в) о следствиях ипостасного соединения во Христе двух естеств — взаимном общении естеств и свойств, о том, что пресвятая Дева есть Богородица, что во Христе две воли и два действа, что в нем естество плоти и воля обожены; г) о состоянии уничижения Христа-Спасителя, Его крестной смерти ради нашего спасения и нисшествии во ад.
Наконец (в четвертой книге) излагается учение: а) о состоянии прославления Иисуса Христа — Его воскресении, вознесении на небеса и седении одесную Отца, — причем решаются некоторые соприкосновенные вопросы; б) учение об усвоении спасения: о вере, о таинствах — крещении и евхаристии, о почитании святых, их мощей и икон, о Писании, девстве и других соприкосновенных предметах; в) учение об окончании домостроительства: пришествии антихриста, воскресении мертвых, вечных наказаниях и наградах.
Кроме этого внешнего свойства — естественности и последовательности в размещении трактатов, рассматриваемое нами сочинение святого Иоанна Дамаскина отличается и внутренними свойствами науки или системы: точностью, ясностью и основательностью, с какими не были изложены догматы, все совокупно, ни в одной книге прежде. Метод при раскрытии догматов порознь в этом сочинении употреблен также самый приличный науке православного догматического Богословия: святой Отец, изъясняя и доказывая истины веры, пользуется не только местами Священного Писания, но и свидетельствами древних знаменитых учителей Церкви, и не говорит почти ничего, что не было бы определено и освящено или вселенскими Соборами или предшествовавшими ему Отцами; а вместе призывает в пособие и соображения здравого разума, озаренного светом Божественного Откровения. Из Отцов и учителей Церкви чаще всего приводить он мысли святого Григория Богослова, потом святого Дионисия Ареопагита, святого Василия Великого, святого Григория Нисского, Немезия, бывшего епископом немессийским в Сирии, святых Афанасия Великого и Иоанна Златоуста, далее — святого Кирилла Александрийского, Льва Великого, Максима Исповедника, Епифания и других. Вследствие всего этого Богословие святого Иоанна Дамаскина можно назвать как бы сокровищницей отеческих мыслей о догматах веры и притом мыслей, которыми проникнул он дальновидным зрением в самый дух учителей веры, подкрепил и объяснил во многих местах Словом Божиим, и стройно сочетал собственным размышлением. Нельзя, однако, не заметить с другой стороны: а) что в этой первой системе православной Догматики не все предметы веры изложены с одинаковой полнотой, а некоторые даже вовсе не упомянуты,[88] конечно, потому, что святой Отец имел в особенном внимании лишь догматы, подвергавшиеся в его время искажению от еретиков; б) что в это сочинение внесены некоторые предметы не догматического свойства,[89] хотя и имеющие отношение к догматам; в) наконец, что здесь нарочито не отделены собственно догматы веры, составляющие истинный предмет догматического Богословия, от частных богословских вопросов и мнений.[90] Но должно помнить, что святой Отец писал свое Изложение православной веры совсем не для школы, а для всех православных христиан, и потому не имел в виду подчиняться строго ее условиям и требованиям.
