...Валяясь в Духовной перине, я вдруг обнаружил у себя лишние, ненужные мне «вещи». Таковыми оказались: разум, тело, сердце, душа, а вокруг меня – нации, природа... Они – перед лицом найденной истины должны были отброшены мной, как отягощающие меня предметы. Так, с наступлением весны, мы относим в чулан теплые вещи. Н вскоре я почувствовал, во-первых, что эти, ставшие Ненужными вещи составляют очень существенную часть моего «я», что мне хочется ими «пользоваться», т.е. жить, что если я отброшу их, то перестану быть человеком. Во-вторых, я сообразил, что разум, тело, душу, нации и природу не я сам себе придумал, но кто-то другой («свыше») «снабдил» меня всем этим (согласно христианству это сделал Бог). Значит, он предполагал, что эти «атрибуты» мне необходимы (вспомним, как все целесообразно, экономично и гармонично создано в природе), и если «бездушная природа» – с точки зрения атеиста – так прекрасно поработала, то тем более должен был постараться для людей Бог, имеющий и высший разум и высшие способности творить, что я буду ими пользоваться. Не подлежало сомнению, что я имею дарованные мне Богом составные части (причем каждая из них стержневая) того феномена, который мы зовем жизнью. Потеря хоть одного Названного «компонента» неизбежно ведет если не к разрушению, то уж наверняка – к уродливой, ущербной жизни, жить которой означает насмехаться над ней и над ее творцом – Богом. Но имённо к уродству, ущербу и даже к убийству жизни призывает вас христианство. Эта духовная перина все отвергает. Разум надо посрамить, тело надо изнурить (убивать плоть), дух должен быть «нищим», чувства должны быть сострадательными, покаянными, нации надо снивелировать («несть ни эллина, ни иудея»), природе же перед лицом скорого второго пришествия и конца света вообще не должно быть места в людских заботах и упованиях. Создать жизнь на земле, а потом через своего единородного Сына (Христа) заявить на весь мир о намерении уничтожить жизнь, – значит не знать правой руке, что делает левая. Куда же податься «бедному крестьянину?» Жить разнообразной жизнью, имеющей как приятные, так и неприятные стороны, или, закрыв глаза и уши, погрузиться в «перину»? По-моему, для живого человека вопроса тут быть не может: конечно – жить! достаточно открыть окно (я не говорю уж о том, чтобы пойти в поле, в лес, на реку), чтобы почувствовать красоты природы, достаточно перечитать Пушкина, чтобы насладиться богатствами русского языка, достаточно увидеть девушку, чтобы сердце полюбило, достаточно задуматься о высоких материях, чтобы дух твой возлетел «в горния», достаточно окунуться в воду, чтобы ощутить силу своего тела, достаточно взяться за математическую задачу, чтобы узнать муки и блаженство поисков и творчество разума.
Сбросив с себя чары христианства, я опять увидел ту же короткую, полную горя и страданий, порой бессмысленную, венчаемую смертью – жизнь. И опять вопрос – душераздирающий – о добре и эле перед моей одинокой душой. И одновременно обнажился до предела христианский обман о природе этих явлений, примитивная их трактовка и поистине дьявольская подкладка во всей христианской догматике.
Многие годы мне и в голову не приходило, что в явлении миру Христа есть нечто странное. А странность тут – во временном перерыве между фактом падения пралюдей по наущению Сатаны в грех (во зло) и воплощением – на земле Богочеловека. Забывчивость, приличествовавшая лишь грешному, склерозному человеку: зло Бог допустил, а как спасаться сказал; «вспомнил» же он об этом только спустя несколько тысяч лет (по христианской хронологии). Раньше я никогда не вспоминал о людях, живших до нашей эры, то есть до Рождества Христова. Но теперь я вспомнил о них. А какова же их судьба? Боже мой! Что за несчастье! Зло окружало их со всех сторон, а они, бедняги, не знали, как спасаться и, например вместо того, чтобы подставлять обидчику вторую щеку, они мстили ему и т.д. А как быть с современниками христианства – нехристианами? Они упорно не хотят исповедовать Христа и тем самым, исповедуя всевозможные «дьявольские» религии, творят зло «погибают», а христианский Бог только посматривает на эти гибнущие миллиарды. Все, что не от Христа, то – от Дьявола и в число последних попадает значительно больше половины населения земного шара. Как же быть с ними? Нет ответа... Я поставил перед мысленным взором длинную череду своих предшественников – христиан. Все они на протяжении 2ООО, лет думали примерно как я, надеялись, ждали, уповали, верили, во все умерли, не дождавшись посрамления зла. Их надежды были напрасны. Сколько личностей было среди них!
И сам я умру, не дождавшись развязки. В чем смысл моей жизни? Как мне понять самого себя? А сколько поколений с такими же недоуменными вопросами будет жить после меня? Зло, как и прежде, торжествует, оно нисколько не отступило оно властвовало до Христа, оно царит и после него – в церкви и вне ее, в миру и в монастырях, в людях светских и в церковниках. Практический мы ничего не можем поделать со злом ни в личной, ни в общественной жизни: чем грандиознее наши планы и замыслы в борьбе со злом, тем более, мне кажется, оно увеличивается. Земная практика вообще не в пользу христианства. Сама церковь переполнена злом – что же спрашивать с мира? «Слеза ребенка» не только имеет место быть в мире, но и увеличивается в размерах, а мы, вместо того, чтобы понять, откуда оно, чтобы оказать ему какое-то сопротивление, валяемся в вонючей перине: все, дескать, известно, Бог знает, Иисуса прислал, заповеди оставил...
Но, высунувшись из-под пуховиков, поневоле начнешь сомневаться в Боге. Не в себе, нет, ибо сам ты жил и действовал по заповедям Христа, с полной отдачей, разве что только не стал монахом (Но ведь, всем стать монахами – значит прекратить на земле жизнь). Мне стало ясно, что я просто попался в плен к печатному евангельскому слову, был увлечен символами, многовековой «традицией», опытом «предков», обработан обыкновенной пропагандой.
Боже, боже, восклицал я, ведь ты совсем не Бог. Ведь, например, покаявшийся перед смертью разбойник, не сделавший в своей жизни ни одного доброго дела, подает вам образец постоянного злодеяния. Но и добрые дела, которые я, по моему мнению, делаю, еще не панацея от бед. Меня (как и всех) ждет страшный суд и совершенно неизвестно, чем он для меня закончится, – ведь вполне возможно, что я не вижу в своем глазу бревна, тогда как Господь его непременно видит – и я в результате никогда не спасусь. Но христианство есть один из проворнейших ужей, его не возьмешь голыми руками, у него всегда есть в запасе лазейка, куда мы уже не проскользнем – это тот свет и оно увиливает туда всякой раз, когда нам кажется, что мы схватили его с поличным. Все на том свете! Надеяться надо даже на страшный суд, ибо Господь не без милости. И поди проверь – доступ на тот свеч закрыт. Получается, что Бог имеет убедительнейшее доказательство неизбежности посрамления зла, но оно, это неоспоримое доказательство находится на том свете, и мы при жизни никогда его не узнаем. Это со стороны Бога – нечестная игра. Если в слезах людей заключен какой-то тайный и страшный смысл, который мам никогда не понять, то тогда зачем и жить? Но, если смысла тут никакого нет, то тогда и зло, и добро, и люди, и жизнь, и сам Бог – бессмыслица. Мы можем не принимать и даже проклинать людей, жизнь, добро, зло, но объявить Бога бессмыслицей – на это не поднимется рука. Так что же? Вслед Ивану Карамазову ополчиться на Бога?
В раздумьях и сомнениях прошло время. Ответа на вопрос: как мог всеблагой Бог допустить (или даже сотворить зло?) – не было. Зло и Бог одновременно не укладывались в моей голове. Тогда появилась формула: если Бог попустил зло, то значит он – преступник, ибо попустительство преступлению есть преступление. Если же у Бога попустительство зла (или даже творение) в отличие от людской этики, не есть зло, то тогда мы никогда не поймем друг друга, тогда люди вечно будут ломать голову над нечестным трюком Бога и вечно будут пребывать оплеванными, тогда, наконец, чего стоят все наши толкования Бога и его воли, если мы и Бог несоизмеримы и наши точки от счета разные...
А какую душераздирающую антимонию внес в нашу жизнь Христос. Бороться ли со злом или терпеть его? В последнем случае Христос и христиане вслед за Богом оказываются тоже преступниками, ибо они согласны со злом, они терпят его до конца (знаменитое «непротивлении»> или «претерпевший до конца») и даже улыбаются при этом, благословляют судьбу за то, что она послала им столько испытаний, столько зла, ведь иначе как через терпение, и не спасешься. Но если все-таки сопротивляться злу (взять меч или кнут, как это сделал, однажды, Христос), то тогда христиане, при успешной борьбе никогда не позволят воцариться на земле Злу-Антихристу, а это значит, что они никогда не допустят на землю Христа во второй раз. Парадокс? Да. Но скорее какой-то глобальный подлог. И таких ситуаций в христианстве – множество.
